Никаких отговорок
Человеческое тело – единственный механизм, для которого не существует запчастей.
Я начала заниматься фитнесом в 20 лет, когда была студенткой, и сохранила эту привычку на многие годы. Для меня стремление к здоровому образу жизни – очень важный момент самоидентификации. Поэтому, если кто-то спрашивает меня, кем я себя ощущаю, я обычно отвечаю: бегуном. Позже мое хобби трансформировалось в ходьбу. Занятно, что я продолжала считать себя большой поклонницей бега и ходьбы даже тогда, когда все изменилось и тренировки перестали быть неотъемлемой частью моей повседневной жизни.
Нет, я всегда старалась двигаться. Но раньше могла преодолеть несколько километров за раз, а теперь от силы один или даже меньше. Я была слишком занята: работала в юридической конторе далеко от дома. Мне приходилось часто ездить в командировки. Отыскать время для тренировок становилось все труднее: сплошные перелеты, встречи, работа по вечерам допоздна… Помню, как пыталась бегать на месте в своем гостиничном номере, в то время как коллеги сидели в баре перед ужином. Кроме того, я пробовала вставать пораньше и делать круги вокруг отеля. Но этого, конечно, было недостаточно. Дома не особенно получалось выкроить минуту: рано темнело, я уставала после работы, так что мои ежедневные прогулки проходили на пятисотметровой «дистанции» между нашим домом и соседским.
С рождением троих детей на фитнес совсем не осталось времени. Пару лет я спала по четыре часа в сутки, а потом – довольно быстро – мне пришлось вернуться на работу.
В какой-то момент я осознала, что мне всегда будет что-то мешать. Если не работа, то дети. Если не дети, то грипп, который выбивает из колеи недели на две. Или что-то еще в семье случится: например, заболеет кто-то из родственников, или миллион других событий встанут у меня на пути. Всегда найдутся оправдания, чтобы до предела сократить тренировку или вообще отменить ее.
Всякий раз я уверяла себя, что как только минует нынешний кризис, я вернусь к обычному графику занятий. Мне казалось, что я здорова, а потому нет острой нужды в том, чтобы думать о фитнесе. К тому же какая-то физическая нагрузка все же сохранялась.
Удивительно, но я так успокаивала себя и продолжала верить, что обязательно когда-нибудь вернусь к бегу или ходьбе, хотя некоторые кризисы растягивались на годы.
Еще в 20 лет у меня диагностировали астму. С возрастом меня перестали беспокоить приступы, но однажды после тяжелой вирусной инфекции они снова дали о себе знать. Поясница и бедренные суставы постоянно болели. Мне было тяжело вставать после сна и наклоняться, чтобы завязать шнурки. Меня мучили суставные боли, было трудно дышать, и вдобавок терзала бессонница.
Однажды утром я проснулась и вдруг взглянула на себя другими глазами. Я почувствовала, что старею. Конечно, 20 лет «временных» отговорок всерьез расстроили мои некогда близкие отношения с фитнесом. Мои пищевые привычки не изменились, но вес начал прибывать. И что особенно обидно, вдруг почему-то «выкатился» живот. Он так выпирал, что я могла есть стоя, поставив на него тарелку. По ночам мне не спалось, и в эти часы меня начали терзать мысли о том, что жизнь кончена – я умираю.
С этим надо было что-то делать. Я стала наращивать дневную нагрузку. Вместо 500 метров заставляла себя почти каждый день проходить полтора, а то и два километра. Но, к моему ужасу, это не принесло никакого облегчения. Я обратилась к пульмонологу по поводу астмы и к мануальному терапевту с жалобой на боль в суставах. И снова попыталась активизировать занятия фитнесом: ходила быстрее, старалась преодолеть полтора километра за 15 минут. Вскоре я привыкла к такому режиму и снова усложнила задачу: преодолевала сначала по три километра в день, потом – по четыре с половиной. К концу лета мне удавалось уже покрыть это расстояние за 45 минут.
И тут самочувствие стало улучшаться, причем с удивительной скоростью. Живот уменьшился, вернулось забытое ощущение, что я сильна, здорова и полна энергии.
Делая каждый новый шаг, каких бы усилий он мне ни стоил, я говорю: «Спасибо, Господи!» И двигаюсь дальше.
Но ходьба на такие расстояния с такой скоростью была непростой задачей, требующей серьезных усилий. Приходилось заставлять себя заниматься, игнорируя усталость и не обращая внимания на погоду – и в жару, и в дождь. Часто я не получала никакого удовольствия от тренировок и даже задумывалась, на сколько же меня хватит при условии, что я совершаю такое насилие над собой.
А однажды я узнала, что моя давняя школьная подруга умерла от рака груди. Она была чуть младше меня. И вот ее уже нет на свете. Тут меня сразила новая дыхательная инфекция. Ее удалось побороть, но легкие полностью не очистились. Прошло несколько месяцев, я будто тонула в каком-то густом и вязком тумане. Возможно, я слишком много думала о судьбе умершей подруги. Я пришла к выводу, что у меня, как бывшей курильщицы, развивается рак легких. Это было весьма вероятно и из-за наследственности: у моего отца обнаружили эту болезнь плюс эмфизему незадолго до смерти. И моя тетя, мамина сестра, никогда не курившая, тоже умерла от рака легких.
Глубокий грудной кашель терзал меня очень долго, поэтому мне назначили компьютерную томографию. Ее результаты были неутешительными – обнаружились множественные затемнения. Лечащий врач, не скрывая своей озабоченности, заявила, что нужна бронхоскопия.
Пытаясь спастись от приступов паники, я ходила – дольше, дальше, быстрее. В любую погоду. Старалась концентрироваться на глубоком дыхании, стискивала зубы и шла вперед. Пот лил градом, по лицу лупили капли дождя, снег залеплял очки. Но мне надо было перебороть невзгоды. Я должна, я смогу это сделать.
Всегда найдутся оправдания, чтобы до предела сократить тренировку или вообще отменить ее.
За бронхоскопией последовал еще один сеанс томографии. Все обследования заняли около года, и в конце концов мне поставили диагноз. В легких обнаружились неопасные узелки-уплотнения доброкачественной природы.
Я будто заново родилась. При этом я продолжала ходить быстро и с полной выкладкой. А потом мы отправились в длительный отпуск… А потом я снова заболела, потом маму положили в больницу, и мне нужно было ездить к ней в течение нескольких недель. Опять жизнь вставляла мне палки в колеса.
Не один раз я пыталась вернуться к регулярным тренировкам, но снова и снова наваливались чрезвычайные обстоятельства. И кроме того, напряженная и изнуряющая ходьба уже не доставляла мне удовольствия.
Но тут еще одна подруга своим примером заставила меня взять себя в руки. У нее была хроническая болезнь легких, ей время от времени требовалось дышать кислородом, а для передвижения на серьезные расстояния – инвалидное кресло. Она попросила меня помочь ей пройти обследование в одной из клиник. Целый день с раннего утра до шести вечера я возила ее на каталке по медицинским кабинетам. И вот я сижу и жду, пока она выйдет с последней консультации, и наблюдаю за пациентами, молодыми и пожилыми. Одних привозят в кресле, другие приходят с ходунками или тяжело опираются на руку сопровождающего. Некоторые все время носят с собой кислородные баллоны, у некоторых лица закрыты масками, уберегающими от больничной инфекции.
В тот момент я во всей полноте осознала, как мне повезло в жизни. А вслед за этим меня пронзило острое чувство стыда. Как легко я позволила обстоятельствам отвадить себя от тренировок! Я все время охала и жаловалась, что это слишком тяжело и утомительно. Каждый из пришедших сюда пациентов плакал бы от счастья, если бы мог в любой момент встать и двигаться, как это делала я до обследования и получения неопасного диагноза. И всякий из них работал бы не щадя сил, чтобы поддерживать здоровье и иметь возможность сохранять активность.
С того дня мне не составляет труда найти мотивацию для занятий. Достаточно мысленно перенестись в тот больничный коридор. Делая каждый новый шаг, каких бы усилий он мне ни стоил, я говорю: «Спасибо, Господи!» И двигаюсь дальше.
Сюзан Киммел Райт
