Когда ребенок совершает проступок, родители не всегда знают, как поступить в этой ситуации.
Наказывать или не наказывать? И если все-таки ругать за проступок, то какое наказание будет верным, какая мера поможет ребенку сориентироваться в правильности своих действий на будущее?
Почему мы наказываем детей
Как наказывать ребенка, за что, или, может быть, вообще стоит обойтись без наказаний? Такие вопросы возникают перед большинством родителей. И причин тому много.
Первая причина состоит в том, что родитель всегда находится в позиции человека, отвечающего за здоровье, образование, питание, режим и вообще за жизнь собственного ребенка.
Именно родителю, как правило, маме, приходится учить малыша вставать, одеваться, есть самостоятельно, чистить зубы и ходить на горшок, убирать игрушки, делать уроки, а так же не трогать плиту, не драться с младшим братом, не тянуть пальцы в рот и т. д.
В головах у очень многих родителей существует довольно простая система, построенная на идеях великого русского физиолога И. Павлова: если я буду хвалить за то, что нужно делать, и наказывать за то, что не нужно, то все будет прекрасно. Когда мы дрессируем собак, это работает достаточно хорошо. А вот в отношении воспитания собственных детей не все так просто.
Вторая причина, заставляющая родителей задумываться о наказаниях, связана с тем, что современные мамы и папы не очень хорошо знают, что такое ребенок. Поскольку зачастую первый ребенок, которого они видят так близко, это их собственный, никакого предыдущего опыта воспитания или хотя бы наблюдения за детьми нет, а представления о том, что должен или не должен делать малыш в том или ином возрасте, почерпнуты из интернета.
Это приводит к тому, что маме кажется, будто ее ребенок уже должен уметь торопиться, убирать игрушки, бережно относиться к одежде, а главное, понимать все те объяснения, которыми мама аргументирует свои требования, и учитывать, что мама устала, у нее «не десять рук», и вообще она в плохом настроении.
Третья причина связана с тем, что мы используем огромное количество современных устройств: смартфоны, микроволновки, пылесосы, компьютеры. Если мы не знаем, как пользоваться прибором, то мы обращаемся к специалисту, и он показывает, где находится нужная кнопка, чтобы устройство заработало так, как нам надо. Но, если прибор все-таки не работает, мы начинаем злиться. Так и здесь: огромное количество «наказаний», которые применяет современный родитель, связаны не с тем, что ребенок действительно провинился, а с тем, что родитель просто не понимает, каким именно образом можно выстраивать отношения с собственным ребенком, «где у него эта кнопка», и в итоге срывается на слабейшем.
Я работаю с Монтессори-группами уже 15 лет и прекрасно знаю, что одни и те же дети чудесно одеваются, едят и убирают игрушки в группах, где нет никаких наказаний, и отказываются это делать дома, где родители применяют все вплоть до ремня. То есть, эффективные способы взаимодействия взрослого и ребенка, позволяющие обходиться без наказаний, существуют. Но о них мы поговорим в другой раз.
Сегодня наш разговор будет все-таки о наказаниях. И для того, чтобы разобраться в их значении, лучше начать с преступления.
«Преступление» и наказание
Преступление — это нарушение законов, например, уголовных, административных или нравственных. А задачи наказания, соответственно, предотвратить повторение этих преступлений.
И если в нашем взрослом мире незнание законов не освобождает от ответственности за их невыполнение, то для ребенка это не так. Для того, чтобы мы могли с формальной точки зрения наказывать ребенка, он должен знать, какие существуют правила.
В жизни чаще оказывается по-другому. У родителей есть идея: ребенок должен слушаться, то есть выполнять, и лучше беспрекословно, любые указания взрослого. Отсюда получается, что единственное правило — это подчинение взрослому.
Часто с детьми младшего школьного возраста я провожу тест незаконченных предложений. Предложение, которое я начинаю «Больше всего я боюсь…», как правило, дети заканчивают так: «… когда мама (папа) ругается». Тогда следующее предложение я начинаю со слов «Мама ругается…». Я думаю, не трудно угадать, как заканчивают его дети. Правильно, «когда я не слушаюсь». Но вот вопрос «А как ты не слушаешься?» или «А что ты делаешь, когда не слушаешься?» очень многих ставит в тупик.
Детям очень трудно понять, что же они такое, собственно, делают, что мама считает непослушанием.
То есть у детей существует одно единственное правило: надо слушаться маму. И, может быть, оно бы и работало, если бы мама следила:
— услышал ли ребенок ее инструкции;
— способен ли он понять то, что хочет мама;
— и, главное, в состоянии ли он это сделать.
Например, прекратить реветь немедленно.
Кроме того, рядом присутствуют и другие взрослые — папа, бабушка, воспитательница в детском саду, которые тоже полагают, что ребенок должен их слушаться. К сожалению, в реальной жизни инструкции взрослых непонятны («веди себя прилично»), иногда невыполнимы и часто взаимоисключающи (мама говорит, что нельзя драться, а папа велит давать сдачи).
Поэтому, прежде чем говорить о наказаниях, следует договориться о правилах, регулирующих семейную жизнь: чего нельзя и, главное, что можно. Очень важно, чтобы эти правила и границы их применимости были понятны и выполнимы для ребенка. И только потом можно переходить к наказаниям, сначала в теоретическом плане.
Необходимые правила
Итак, для того, чтобы мы имели формальное право наказывать ребенка, и чтобы наказание имело педагогический смысл, а не было бы только способом для родителя устроить себе психологическую разрядку, нужно:
• чтобы существовали правила, о которых как минимум все знают и как максимум выполняют;
• чтобы ребенок знал их;
• чтобы был в состоянии их понять и запомнить;
• чтобы мог их выполнить;
• понимал причинно-следственную связь: «если есть такое правило, и я его нарушаю таким-то образом, то наступает то-то».
Как вы думаете, в каком возрасте это происходит? Наше государство называет возраст 14 лет. Именно тогда возникает частичная уголовная ответственность. Однако родители зачастую полагают, что это возможно чуть ли не с рождения.
Эволюция понимания наказаний с возрастом заключается в постепенном переходе от простого условного рефлекса, вроде «я ем из собачьей миски и одновременно слышу громкий пугающий голос взрослого, пожалуй, я лучше этого делать не буду», к способности оценивать потенциальные риски, взвешивать бонусы от нарушения правил и возможный ущерб от наказания. То есть непосредственно с ростом мозга и развитием функций префронтальной коры, отвечающей за планирование, социальные взаимодействия и контроль эмоций.
Телесные наказания
Телесные наказания используются всю историю человечества, да и не только людьми — собаки, медведицы, обезьяны вовсю используют этот весьма доходчивый механизм.
Если мы посмотрим на историю, то не так давно, каких-нибудь 300 лет назад в России применялись калечащие телесные наказания — отрубание рук, вырывание ноздрей. Постепенно членовредительские способы воздействия использовались все меньше, но еще при Петре I телесные наказания применялись в отношении любых сословий: даже дворян и представителей духовенства истязали на Красной площади в назидание. 150 лет назад помещик мог пороть крепостных, а в армии наказывали шпицрутенами солдат.
Но, если приглядеться, можно увидеть динамику: сначала перестали пороть высшие сословия, потом взрослых. Дело за малым — перестать бить детей. В некоторых странах, например, США, Израиле, Финляндии уже существует уголовное наказание для родителей за телесные наказания детей. Для России это пока дело будущего. Более того, когда этот вопрос поднимается, он встречает чрезвычайно сильное сопротивление со стороны общества.
На курсах будущих Монтессори-педагогов, когда я предлагаю поднять руку тех, кто ни разу не ударил своего (именно своего, в отношении чужих у нас другие стандарты) ребенка, таких оказывается один-два человека из тридцати.
Так какую же презентацию мы даем ребенку, когда бьем его? Я думаю, что вы сами легко ответите на этот вопрос. Мы демонстрируем, каким образом нужно поступать в конфликтной ситуации. Мы показываем, если ты сильнее, можно бить того, кто слабее. Причем дети с сильной нервной системой воспринимают это так: я могу бить другого, дети со слабой — меня можно бить.
В России существует довольно страшная статистика. В год от рук мужчин (мужей или сожителей), чаще обладающих, как мы уже выяснили, сильной нервной системой и вообще более сильных физически, погибает около 16000 женщин, более слабых как физически, так и в отношении нервной системы. Ну, и, конечно, историческое «бьет, значит любит» все еще работает.
Кстати, по поводу педагогов. Иногда я спрашиваю, почему они не собираются бить детей в группах. Один из самых распространенных ответов — потому что у них есть их собственные родители, и они могут привлечь к ответственности, то есть их защитить.
Вдумайтесь, пожалуйста, в эти слова — мы бьем своих детей просто потому, что их некому защитить. Есть еще одна не менее страшная цифра: в год в России от рук родителей погибает по разным источникам от 2500 до 5000 детей.
Унижение и ругань
Какими только словами родители, даже самые любящие, в пылу гнева не обзывают своих детей. Идиот, придурок, бестолочь, раззява, растяпа и прочие, и прочие. Что они только не говорят: «и зачем я тебя родила», «у других дети как дети, а ты…» Я не буду здесь приводить полный перечень, во-первых, потому что не все слова относятся к разряду печатных, во-вторых, у каждого они свои.
И, скорее всего, этим словам вас научили ваши собственные родители, когда в вашем детстве давали вам презентацию, что следует говорить в подобных ситуациях. Кстати, родители считают, что они вправе обижаться, негодовать и наказывать детей, когда те начинают им возвращать усвоенную лексику, демонстрируя, какие они хорошие ученики и как здорово усвоили полученные уроки.
К сожалению, все эти слова работают как пророчества и проклятия. «Ты идиот», — говорит мама своему ребенку. До тех пор, пока ребенок разберется, что это просто эмоция, что мама может быть и неправа, у него успевает сформироваться я-концепция, основанная на мнении родителей. «Я идиот», — соглашается ребенок со слабой нервной системой, ведь мама всегда права, она сама так говорит, из меня ничего не получится. И ведь не получается. Ребенок с сильной нервной системой скорее скажет «сама ты идиотка».
Или будет всю жизнь пытаться доказать маме, какой он умный.
И никогда не докажет. Потому что для мамы-то это фигура речи, и она будет использовать ее, даже если ее отпрыск станет Нобелевским лауреатом.
Лишение любви
Или мягче — лишение контакта. Для ребенка, чем он младше, тем важнее, чтобы мама о нем помнила и его узнавала. Это заложено на биологическом уровне. Курица узнает своих цыплят и о них заботится, овца в стаде кормит именно своего ягненка. Случаи усыновления кошкой щенят так нас умиляют именно потому, что это редкость.
Дети очень стараются не обманывать ожиданий родителей. Если мама считает, что я болезненный, буду болеть, драчливый — драться. И, если вдруг мама не узнает или просто не реагирует на своего ребенка, последствия могут быть не самыми благоприятными.
Например, одна мама, желая отучить своего трехлетнего ребенка целиться в людей из игрушечного пистолета, сделала вид, что она убита. И пробыла «убитой» минут 10-15. После чего мальчик на несколько месяцев перестал говорить.
Другая история. К нам в группу пришла девочка трех с половиной лет, которая каждую минуту хотела быть уверена, что педагог одобряет все, чем она занимается. Заглядывая в глаза, она поминутно спрашивала: «А так правильно? И так тоже можно? А это я хорошо сделала?»
Выполняя рисунок семьи, она комментировала: «Это кроватка, на ней подушка, а это одеяло. Вот холодильник, там продукты стоят, а это микроволновка». На рисунке не было ни одного человека. В беседе с мамой выяснилось, что мама категорически против телесных наказаний, и она в качестве меры воздействия молчит.
Причем не общаться с ребенком может несколько дней. Поводом же бывает, например, то, что девочка разговаривает с ней «не тем тоном».
Такой способ воздействия формируется в раннем детстве и свойственен людям со слабой нервной системой. Когда негативные реакции ребенка очень жестко подавляются, и малыш не может протестовать явно, он выбирает стратегию «я обиделся». И тогда его не наказывают, не ругают, более того, за ним ходят, утешают, и, может быть, даже просят прощения.
В дальнейшем человек использует это средство для манипуляции или просто для дистанцирования. Вместо того, чтобы явно обозначить свои потребности и найти способы их отстоять, я «обижаюсь» и организую пропасть между собой и близкими, через которую невозможно построить мост — нет контакта. Зачастую невозможно понять, что произошло, и поэтому невозможно решить проблему.
Такая ситуация трудна и для взрослых, которые вынуждены общаться с обидевшимся, а для ребенка она катастрофична. Ребенок живет в мире абсолютно непредсказуемом и необъяснимом, в котором от него ничего не зависит. Поскольку ни понять, ни объяснить, ни изменить он ничего не может.
Лишать контакта ребенка полезно тогда, когда вам хочется «оторвать ему голову» или попросту шлепнуть. И именно в этот момент очень полезно отвернуться, уйти, ничего не говорить для того, чтобы иметь время и возможность поработать над собой — со своей собственной агрессией. Но об этом в разделе про агрессивность.
Лишение свободы
Можно сказать, что это одно из самых распространенных наказаний в отношении и детей, и взрослых. Само по себе для ребенка лишение свободы двигаться — это очень серьезное наказание, поскольку потребность в движении чрезвычайно высока. Собственно, именно эта потребность сама является одним из основных источников конфликтов между детьми и взрослыми. По сравнению с телесными наказаниями, лишением контакта и унижением, лишение свободы является наименее травмирующим для детской психики, но не менее действенным.
Когда мы обсуждаем вопросы наказания, Монтессори-педагоги говорят, что «посиди на стульчике и подумай»—пожалуй, единственный способ наказания в группе. Но по сути своей он наказанием не является. И многие дети выбирают этот стульчик для того, чтобы именно подумать, понаблюдать. Часто ограничение двигательной активности не столько наказание, сколько способ успокоиться.
Очень важно, чтобы наказание было кратковременным. Ребенку три года — три минуты, четыре года — четыре минуты. Когда малыш стоит в углу полтора часа, это уже не наказание, это жизнь, и в углу уже столько всего интересного и увлекательного, да вы и сами помните наверняка.
Иногда родители применяют трудотерапию в качестве наказания. Но при этом нужно быть готовым, что тогда труд и будет наказанием.
Лишение удовольствий
Это довольно эффективная стратегия.
Но, применяя любые наказания, нужно помнить, чем меньше ребенок, тем должен быть меньше интервал между «преступлением» и «наказанием». Если трехлетний ребенок утром пробежался по лужам, и вы решили лишить его вечерних мультиков, то, скорее всего, такая мера очень ухудшит ваши отношения и мало повлияет на дальнейшее бегание по лужам. Потому что истек срок давности, особенно если между событиями был дневной сон.
Еще одна распространенная технология мам — пообещать рассказать папе. Это чревато созданием образа злого, наказывающего отца и формированием крайне напряженной обстановки ожидания расплаты. А, если приглядеться, то можно увидеть, что за фразой «вот папа придет, я ему все расскажу», стоит ясная презентация того, как нужно ябедничать.
Очень важно, чтобы наказание соответствовало «масштабу» преступления. Потому что довольно часто наш эмоциональный отклик и соответственно принимаемые нами меры зависят не столько от тяжести проступка, сколько от собственного нашего психологического состояния, усталости, болезней. И это приводит к тому, что дети уже школьного возраста не могут отличить, какой грех более серьезный, скажем, есть грязными руками или брать чужое.
Есть такой опросник АСВ — анализ семейных взаимоотношений, созданный российским психологом Э. Эйдемиллером. Пройдя его, вы можете узнать, каков ваш тип взаимодействия с ребенком, в том числе, ваше отношение к наказаниям. Мы его используем вот уже 15 лет среди Монтессори-педагогов и Монтессори-родителей.
Статистика по сотням анкет за эти годы показывает, что большинство современных родителей и педагогов, имеющих отношение к Монтессори-педагогике, скорее не склонны использовать наказания. С нашей точки зрения, это говорит о том, что и наше общество двигается в направлении гуманизации воспитания и отказа от наказаний как воспитательной меры. Для того же, чтобы строить эффективные отношения с ребенком, в которых не нужны наказания, важно очень хорошо понимать возможности ребенка в зависимости от его возраста, темперамента, ситуации, в которой он находится, а также учитывать собственный тип личности, возможности и состояние.
