«Почти сразу он начал меня обзывать, бить, хватать за волосы», — рассказывала мне Лена про отношения с Андреем. Я с трудом подавлял зевоту: ну конечно, он ее обзывал, бил и хватал за волосы. Ведь им обоим было по восемь лет, они сидели за одной партой. Дальше все было не сильно интереснее. Через пять лет он сообразил, что драка — не самый удачный способ межгендерной коммуникации, и начал писать ей стишки и носить эклеры. Через шесть они начали «гулять вместе», через девять разбежались по разным институтам, пообещав, что «ничего не изменится». Через девять лет и один месяц поняли, что все закончилось.
Все, кроме Леночкиных терзаний. Ведь затем — в институте и аспирантуре, в прокуратуре и адвокатуре, в браке (очень коротком) и в разводе — Лена каждые отношения сравнивала с теми — самыми первыми, самыми чистыми, самыми искренними… Самый длинный список превосходных эпитетов тут всегда оказывался недостаточным. «Понимаешь, — объясняла мне она каждый раз, когда очередная любовная лодка титаником шла на дно Москвы-реки или Средиземного моря. — Мы были созданы друг для друга. Мы все время были рядом. У нас было столько общих тем для разговора. Мы помнили каждую мелочь, которая с нами произошла. В общем, если где‑то на свете и существуют родственные души, то это мы с Андреем».
Я слышал этот монолог раз тридцать и столько же на него отвечал, но раз у Леночки влетает в одно ухо и вылетает из другого, попробую обратиться к ней со страниц ее любимого журнала.
Взрослый мир отличается от детского не только возможностью самостоятельно покупать себе ведро мороженого хоть каждую пятницу, но и возможностью по‑настоящему выбирать — с кем дружить, кого любить, с кем все время быть вместе.
Дорогая Лена, что бы ты там себе ни придумывала, ваша встреча за одной партой — это абсолютная, беспримесная случайность. Ваша дружба и все, что было потом, — лишь следствие замкнутости школьного мира. Выбор, сделанный, когда выбирать особо и не приходилось. Если бы ваши общие интересы в самом деле выходили за пределы школьного двора, то и вы сами покинули бы тот двор рука об руку. На самом же деле вас объединяли в основном подростковые иллюзии, розовые мечты, чрезмерные амбиции и прочие формы самообмана. К счастью, взрослый мир отличается от детского не только возможностью самостоятельно покупать себе ведро мороженого хоть каждую пятницу, но и возможностью по‑настоящему выбирать — с кем дружить, кого любить, с кем все время быть вместе. Попытка же сесть в машину времени неизбежно оборачивается разочарованием. И эклеры вам давно не нравятся, и сам он уже не тот. Пойми, Лена, важнее человека, с которым у тебя общее прошлое, может быть только человек, с которым у тебя общее будущее.
