Глава 7. Современный фермер

Глава 7. Современный фермер

Представьте себе коров, мирно пасущихся на лужайке, пережевывающих жвачку, переходящих с места на место, чтобы пощипать зеленой травки. Это сцена нашего аграрного прошлого, достойная кисти Нормана Роквелла: ухоженные амбары, красивые живые изгороди, довольные коровы, изредка нарушающее тишину жужжание мухи, прерываемое шлепком хвоста.

А вот другая картина: животные стоят рядами в маленьких, тесных металлических загончиках, высунув головы в кормушки с кукурузой. Плотный, едкий запах навоза распространяется на мили вокруг. Коров выпускают на большие откормочные площадки, где они ходят по голой земле и собственным фекалиям и постоянно едят.

Большинство антибиотиков, производимых в США, предназначены не для людей, а для этих огромных откормочных площадок коров, свиней, кур и индеек. Это современные промышленные комбинаты по откармливанию на убой миллионов (в случае с курами, миллиардов) животных. Агрономы стремятся повысить производство мяса, в том числе благодаря повышению эффективности питания – процента калорий, превращающихся в мясо, в еде животных. Подкормка антибиотиками – ключевая часть процесса, обеспечивающая рост жировых отложений. Но одновременно это приводит к росту сопротивляемости среди микробов, обитающих в животных, а также к осадку лекарств в нашей еде и воде. Это важная, пусть и некрасивая, аналогия с тем, что мы, возможно, делаем с нашими детьми.

Сейчас известно, что сопротивляемость у людей появляется, когда антибиотик убивает уязвимых микробов и при этом оставляет в живых те, которые случайным образом получили сопротивляемость в результате генетических вариаций. Резистентные виды процветают, делая последующие курсы лекарств менее эффективными. То же самое происходит и на ферме, но на этом вопросе хотелось бы остановиться подробнее.

Бактерии, грибки и водоросли вот уже сотни миллионов лет ведут между собой бесконечную химическую войну{74}. В борьбе за выживание они вырабатывают как естественные антибиотики для самозащиты, так и гены для противодействия собственным антибиотикам и антибиотикам противников. Таким образом, в микроорганизмах появились два набора сложных генов: для выработки антибиотиков и для сопротивления им.

В 2011 году ученые, анализируя 30 000-летние бактерии, найденные в вечной мерзлоте Юкона, обнаружили, что они умеют сопротивляться антибиотикам – и естественным, из плесени, и полусинтетическим, имеющим похожие основные структуры{75}. Это открытие стало прямым доказательством, что древние гены сопротивляемости были широко распространены, причем задолго до того, как люди начали лечить болезни этими лекарствами. Из свидетельства об этой древней гонке вооружений следует, что данное явление не наша вина. Или, если точнее, не совсем наша, но мы его серьезно усугубили. При этом не известно, насколько порядков оно усилилось в сфере влияния людей, но точно можно сказать, что серьезно. Даже морская живность, обитающая среди нашего мусора, демонстрирует сопротивляемость, которую вызвала деятельность людей{76}. Мы оставляем отпечаток везде.

Еще одно следствие древнего происхождения – простого решения проблемы найти не удастся. Мы никогда не сможем полностью избавиться от сопротивляемости, потому что теория Дарвина верна. Когда популяция встречается с фактором стресса, идет сильный отбор – в данном случае по этому критерию. И еще одно – никогда не удастся разработать суперантибиотик, который лечит все. Микробы слишком разнообразны, а природа постоянно дарит им новое оружие.

* * *

Пасторальные скотные дворы сменились откормочными площадками и гигантскими курятниками, где находятся десятки тысяч животных. В одном хлеву крупной промышленной свинофермы может жить поголовье в две тысячи свиней, и даже больше. В одном курятнике – до двадцати тысяч кур. Поместив их всех в тесные, антисанитарные условия, фермеры создали отличную среду для размножения и распространения бактерий.

Но фермеры скармливают животным антибиотики вовсе не для того, чтобы иметь возможность поместить на небольшом пространстве больше здоровых животных. На самом деле они не дают полные терапевтические дозы, которых достаточно для лечения инфекций. В большинстве случаев «подопечные» получают пищу или воду с низкой, субтерапевтической, дозой лекарства для увеличения эффективности питания. Это называется «стимулированием роста».

Эта практика началась еще в середине 1940-х: фармацевтические компании обнаружили, что животные, которым дают антибиотики{77}, быстрее набирают мышечную массу. Пересматривая старую литературу, я наткнулся на очень интересное исследование 1963 года{78}. Пора зительно (по крайней мере, для меня), но уже тогда была описана природа взаимодействия кишечных микробов и антибиотиков! Ученые задали себе вопрос, чем обусловлены наблюдаемые эффекты стимулирования роста животных: самими антибиотиками (которые воздействуют на ткани) или же изменениями в микробиоме (или, в их терминологии, «нормальной флоры»), которые вызываются лекарствами. Для этого они вырастили две группы цыплят: в обычных условиях, или, как мы говорим, «конвенционно», и в стерильных, вообще без микробов. В каждой группе половина животных получала антибиотики, а другая – контрольная группа – не получала.

Как и ожидалось, цыплята, выращенные конвенционным способом и подвергнутые воздействию небольших доз антибиотиков, выросли крупнее. Но вот обе группы «безмикробных» преподнесли сюрприз: цыплята выросли одинаковыми. Это говорило о том, что ключевую роль сыграли микробы, живущие в организмах; сами по себе антибиотики неэффективны. Это открытие было совершено пятьдесят лет назад, но его проигнорировали, а затем и вовсе забыли.

Сегодня 70–80 % всех антибиотиков, продаваемых в США, используются исключительно для откорма сельскохозяйственных животных: сотен миллионов коров, кур, индеек, свиней, овец, гусей, уток, коз. В 2011 году животноводы закупили почти 30 миллионов фунтов лекарств – самое большое количество за всю историю. Точных чисел мы не знаем, поскольку это тщательно охраняемый секрет. И сельскохозяйственная, и фармацевтическая отрасли стараются скрывать свои методы.

Последствия оказались очевидными: фермеры быстро поняли, что животные могут набрать от 5 до 15 % больше веса, чем обычно, причем при сравнительно небольших затратах. Что, собственно, и произошло. Это назвали улучшением эффективности питания. Фармацевтические компании обнаружили, что могут получить б?льшую прибыль, тоннами продавая лекарства фермерам, а не миллиграммами – врачам.

По словам бывшего председателя Управления по контролю за продуктами и лекарствами США Дэвида Кесслера, до 2008 года Конгресс не требовал от фармацевтов докладов о количестве медикаментов, проданных в сельское хозяйство. Не предоставляяется информация и о том, в каком количестве дают лекарства, каким животным и зачем{79}. Лоббистам успешно удается блокировать большинство попыток сократить их использование. Из-за этой давно идущей битвы практически не существует исследований о достоинствах и недостатках стимулирования роста. За исключением нескольких ученых, работающих в данных отраслях, мало кто обращает внимание на эту проблему.

В то же время экологи и медики очень недовольны практикой стимулирования роста, отмечая, что фермеры дают животным те же лекарства, которые врачи прописывают людям. В 2013 году Союз потребителей США провел тесты на свиных тушах и обнаружил, что 13 из 14 образцов Staphylococcus, обнаруженных в свинине, резистентны по крайней мере к одному антибиотику. Равно как и 6 из 8 образцов Salmonella и 121 из 132 образцов Yersinia{80}. В одной туше и вовсе обнаружили МРЗС. Почему мы разбрасываемся драгоценными лекарствами, чтобы сделать фунт мяса дешевле на несколько центов? В том числе теми, которые спасают жизни, когда уже ничего не помогает.

В 2011 году более половины образцов говяжьего и индюшиного фарша, а также свиных отбивных, отобранных в супермаркетах для тестирования, содержали в себе подобные бактерии – их еще иногда зовут «супермикробами». На самом деле никаких «супермикробов» не существует, этот термин выдуман журналистами. Но если какой-нибудь нападет на ваше колено или сердечный клапан, и ни один из антибиотиков не поможет, вы наверняка поверите, что он обладает «нечеловеческими» способностями.

Сопротивляемость – не единственная проблема. Национальная система антимикробного мониторинга (совместный проект Управления по контролю за продуктами и лекарствами, Министерства сельского хозяйства и Центров по контролю и профилактике заболеваний) обнаружила в 87 % образцов мяса из супермаркетов либо нормальные, либо резистентные формы бактерий-энтерококков{81} – это признак загрязнения фекалиями{82}. Два вида – Enterococcus faecalis и Enterococcus faecium, – главные причины инфекций в палатах интенсивной терапии американских госпиталей. Вполне возможно, что некоторые пациенты получили их из еды.

Швеция запретила использование антибиотиков для стимулирования роста в 1986 году, Европейский союз – в 1999{83}. То есть с тех пор использование каких-либо антибиотиков для стимулирования роста в питании животных запретили во всей Европе.

Американские пищевые и фармацевтические компании заявляют об отсутствии конкретных доказательств, что резистентные микробы из животных заражают людей. На самом деле уже больше тридцати лет есть свидетельства, как один и тот же организм с одинаковыми свойствами сопротивляемости антибиотикам{84} проявляет себя и в людях, и в животных, которых кормят антибиотиками для стимулирования роста. Например, более двух тысяч различных штаммов Salmonella были протипированы и получили собственные имена – мы их знаем. Эпидемии болезней, которые вызывают сальмонеллы, уже давно связывают с деятельностью промышленных ферм. У микробов, выделенных из животных, пищи и зараженных людей, оказались идентичные молекулярные профили и свойства сопротивляемости.

Подобная обструкция противоречит здравому смыслу и служит примером либертарианской политики невмешательства, которая губит здоровье нации. Бактерии не уважают политические догмы и не признают границ и юрисдикций. В марте 2013 года датские ученые дали нам еще одну явную улику. С помощью полного геномного секвенирования исследователи показали, что причиной МРЗС-инфекции у двух датских фермеров стал тот же самый организм, что заразил их животных – это не могло произойти случайно. Так что данный факт является доказательством того, что они заразились данным штаммом при контакте с животными{85}.

* * *

Проблема не ограничивается резистентными бактериями, которые попадают к нам через еду, приготовленную из продукции промышленных ферм. Встречаются и сами антибиотики – особенно в мясе, молоке, сырах и яйцах. Управление по контролю за продуктами и лекарствами требует от фермеров соблюдения периода очищения между последней дозой антибиотика и забоем животного. Но инспекции проводятся редко, а нарушение правил практически не наказывается.

Для еды, которую мы видим на полках супермаркетов, устанавливается максимально разрешенное следовое количество антибиотиков. Например, в молоке может вполне законно содержаться вплоть до 100 микрограммов тетрациклина на килограмм. Это значит, что ребенок, выпивающий два стакана молока в день, каждый день принимает около 50 микрограммов тетрациклина. Количество небольшое, но не забывайте: некоторые дети пьют молоко каждый день в течение многих лет. И мы говорим только про одно лекарство. У всех других антибиотиков есть предельные уровни.

В докладе 1990 года говорилось, что в 30–80 % образцов молока обнаружились антибиотики, в частности, сульфаниламиды и тетрациклин{86}.

Исследования 80-х и 90-х годов показали, что в 9 % случаях легальные лимиты в этих самых расхожих продуктах превышались. Таким образом, употребляя в пищу те, что приобретены не на органической ферме, вы, скорее всего, получаете и антибиотики. Так что большинство из тех, кто говорит, что уже несколько лет не принимает лекарства, ошибаются. Медикаменты содержатся и в воде, особенно возле стоков на фермах и в обработанных сточных водах. Нынешние методики очистки великолепно справляются с удалением вредоносных бактерий и вирусов, но вот антибиотики убирают не полностью. Исследование 2009 года в нескольких городах Мичигана и Огайо обнаружило резистентные бактерии и гены во всех исходных водах, питьевой воде из водоочистных установок и водопроводной воде{87}. В целом их мало, больше всего – в водопроводной воде. Но дело-то в том, что все эти небольшие количества накапливаются.

Выращиваемой на коммерческих фермах рыбе – лососю, тилапии, зубатке, – а также ракообразным, вроде креветок и омаров, дают сравнительно большие дозы, в первую очередь не для стимулирования роста, а для борьбы с болезнями, развивающимися в густонаселенных садках. Как и в случае с крупным рогатым скотом, Управление по контролю за продуктами и лекарствами требует периода очищения, но рыбу, выращенную в США, практически не инспектируют. А та, что выращена в Азии, испорчена еще сильнее. Так что закон нарушается частенько.

Антибиотик окситетрациклин – близкий родственник тетрациклина, который используют для лечения людей, – и стрептомицин можно встретить в органических яблоках и грушах. Их применяют для борьбы с бактериальным ожогом, болезнью фруктовых деревьев. Об этом даже не требуется сообщать. Вы, наверное, и не представляли, что в продуктах с органических ферм тоже могут содержаться антибиотики. Все это попадает в удобрения и почву, внося еще больший вклад в резервуар резистентности в нашей экосистеме.

Современное сельское хозяйство, сосредоточенное на интенсивном производстве всего: от крупного рогатого скота до фруктов, в своей продукции приносит людям и резистентные бактерии, и сами антибиотики. С точки зрения моей работы самый важный аспект – стимулирование роста. Если прием лекарств делает наших сельскохозяйственных животных толще, меняя их развитие, то может ли возникнуть аналогичная ситуация с детьми? Неужели мы, сами того не желая, «откармливаем» их, пытаясь вылечить болезни?