Глава 2
РОДИТЕЛИ–КОТОРЫЕ–ХОТЯТ-ЧТОБЫ–ИХ–РЕБЕНОК…
Такая категория родителей многочисленна и объединяет в себе очень разнообразные группы:
— родители–которые–хотят–чтобы–их–ребенок-стал–тем–же–чем-они;
— родители–которые–категорически–против–того–чтобы-их–ребенок–занимался–тем–же–самым-чем–и–они;
— родители–которые–хотят–чтобы–их–ребенок-занимался–только–тем–чем-захочет;
— родители–которые–не–хотят–чтобы–их-ребенок–занимался–тем–что–они–сами
не–смогли–сделать;
— родители–которые–хотят [или не–хотят] — чтобы–их–ребенок–делал–то–и?то…
— и так далее и тому подобное.
Вариантов здесь бесконечное множество. Мотиваций еще больше. Но всегда присутствует одна довольно специфическая проблема — с ней ребенку приходится сталкиваться неминуемо, то есть с агрессивным чувством собственничества, которое родители распространяют на своих детей, присваивая себе — из практических целей или, наоборот, от избытка любви и привязанности — их будущее.
Обычно подобные попытки вызывают у детей яростное сопротивление и отказ подчиняться желанию родителей. Однако необходимо, чтобы сам ребенок задумался над создавшейся ситуацией: он может совершить серьезную педагогическую ошибку, поскольку родители вдруг начнут упорствовать и отказ лишь укрепит их в своем упрямстве, а не разрядит ситуацию. Да и сам ребенок из чувства противоречия может начать действовать в пику своим собственным желаниям, что принесет еще большую боль и ему, и его родственникам.
Но мы совершенно не проповедуем смирение и пассивность. Это не правильно ни с педагогической, ни с жизненной точки зрения, то есть никогда не надо терять из виду ту воспитательную цель, которую вы преследуете.
Как мы только что сказали, мотивации подобного родительского поведения чрезвычайно разнообразны.
Возьмем такой распространенный случай. Отец (или мать) создал свое собственное дело — мастерскую или даже концерн. Такой отец (или мать) непременно хочет–чтобы–его–ребенок–занимался–тем-же–чем–и-он и воображает, что именно это позволит ему разделить со своим чадом радости от совершенного. Но родитель забывает, что создателем–то был только он, ребенку же достанется лишь работа в родительской мастерской или управление созданным им концерном и постоянная озабоченность, как бы не нанести вреда родительскому детищу. Необходимо постепенно привести родителя к пониманию очевидности этого факта, но не ранить ненароком его чувство творца, пощадив одновременно и родительскую любовь. Такая задача требует большого такта и времени, да и не под силу она младенцу или маленькому ребенку. Не говоря уже о ребенке в пренатальном периоде жизни, который с самого своего зачатия обречен на ту или другую судьбу. Только достаточно взрослому ребенку — скажем, от пятнадцати лет до пятидесяти — может быть под силу разубедить своих родителей. Но готовиться к решительному шагу нужно обязательно заранее.
А теперь разберем несколько проверенных методик, которые годятся в данном случае.
Не надо думать, что эта работа такая уж безопасная. Всем известна история одного царевича, не преуспевшего в подобном воспитательном процессе и убитого своим папашей[2]. Совершенно невозможно предположить, что может прийти в голову отчаявшемуся, разочарованному и тупоголовому родителю, — при любом педагогическом эксперименте надо учитывать, насколько родитель, на которого направлен ваш воспитательный процесс, обучаем.
Рассмотрим подробнее случай родителя–который–хочет–чтобы–его–ребенок-совершил–то–что–сам–он–сделать-не–смог. В основе здесь почти всегда добрые намерения. Родителям хочется, чтобы их дитя воплотило в реальность то, что для них было мечтой. Это, с одной стороны, трогательно, а с другой — наивно: столкнувшись с подобной ситуацией, ребенку надо подумать об устройстве собственного будущего и о том, как пощадить чувства родителей.
Приведем пример одной семьи типичных преподавателей, которая уже не в одном поколении была заражена «художественным» вирусом. Одни пробовали себя в живописи, фотографии, театре, другие — в поэзии, прозе, но и те и другие так и не смогли стать профессионалами. В семье родились два мальчика. К великой радости родителей, у старшего оказались замечательные музыкальные способности, младший же талантливо рисовал. Как только все это выяснилось, мальчикам пришлось выдержать почти разрушительный родительский натиск — те хотели подбодрить детей и заставить их культивировать и развивать в себе эти таланты. Родители были настолько бестактны и настойчивы, что детям ничего не оставалось, как замкнуться в себе. У старшего на полгода отнимаются ноги, и он оказывается прикован к инвалидному креслу. Но этот печальный случай дает мальчику возможность отказаться от любых музыкальных занятий, и по выздоровлении он с головой уходит в науку. Как только кончились его «музыкальные мучения», он становится примерным сыном и блестящим учеником в школе, родители с ним хлопот не знают. Одним словом, он оставляет им их собственные представления о его судьбе и отказывается впредь играть роль объекта воспитательного процесса. Сегодня это страдающий хронической усталостью эксперт по финансовым вопросам, который скорее функционирует, чем живет. Единственное, что еще указывает на его детские годы — домашний адрес: живет он на улице Гуно.
Младший сын, который оказался более амбициозным воспитателем, долгое время симулировал все симптомы шизоидной психопатии и за это время каких только провалов — и в школе, и в чувствах — не пережил, но любимую графику не бросал. Родители пребывали в постоянном волнении и испытывали непроходящее чувство вины. Через пятнадцать лет такого кошмара мальчик внезапно решает уехать за границу; между собой и родителями он расстилает целый океан, и за границей добивается — по–прежнему в области графики — потрясающих успехов. Затем один из родителей умирает. Контакты с оставшимся в живых у мальчика нечастые, поверхностные, но дружеские. Однако родитель тоже не сдался и перестал «питаться» талантом собственного сына.
* * *
Позвольте сделать здесь небольшое отступление по поводу значения термина «педагогика». По своей этимологии он не годится для того значения, в котором мы его употребляем. Даже в словаре отсутствует такое слово, обозначающее науку о воспитании родителей, — настолько идея подобного, специально для них придуманного образования чужда нашей центрированной на детях цивилизации. И хотя авторы этого труда уже ветераны детства, их знания греческого и латыни недостаточны для конструирования правильного научного термина, который мог бы быть адресован именно родителям и столь же ласкал бы слух, как звучание слова «педагогика».
Вдруг среди наши читателей найдется такой античник? А пока нового термина никто не нашел, будем продолжать использовать знакомую «педагогику».
* * *
Мы говорили о «замыкании в себе» как о методе, который братья использовали для противодействия своим родителям. Как мы уже видели, этот метод требует затрат, а овладеть им полностью, бывает, и не удается. Да и педагогическая его ценность весьма спорна.
Существует более «мягкая» версия «замыкания в себе», она более применима и, возможно, более эффективна с точки зрения педагогики. Это «методика прикидывания». Она может позволить выиграть время и показать родителям последствия их требований в карикатурном виде.
«Прикинуться» можно кем угодно. Например, идиотиком, или сорви–головой, или панком.
Ребенок–идиотик
Прикинуться таковым никогда не поздно. Некий малыш, которого страстно желали и который оказался первенцем у немолодых родителей, не хотел показывать родителям свой ум и заговорил только в четыре года, а те были сверхталантливыми преподавателями, и он снизошел до них лишь тогда, когда родители наконец привыкли к тому, что у них есть ребенок. Теперь этот мальчик стал инженером в Министерстве дорожного строительства и мостостроения. Впрочем, и великий Эйнштейн заговорил только в три года: что с ним стало далее, известно всем. Судя по всему, он знал, что делал, когда три года не открывал рта.
Приведем историю другого подростка. Столкнувшись с непомерными амбициями одного из своих родителей, ребенок начал совершать в школе провал за провалом и довел свое умение до виртуозности: он умудрился не получить ни одного диплома, даже о начальном образовании, не было у него и свидетельства о профессиональном образовании, — ничего, что могло бы даже навести на мысль о том, что он где бы то ни было учился. Родитель, который уже представлял своего сына студентом престижной Высшей Политехнической школы или Центральной Административной, был вынужден в конце концов отступиться. Мальчик же тайком от родителей отправился к психологу проверить свой коэффициент умственного развития — спектакль собственного идиотизма, который он разыгрывал, все–таки озадачил и его своим успешным сценическим воплощением. Он набрал коэффициент сто сорок шесть. Успокоившись, он надумал жить отдельно от родителей и самому себя обеспечивать. Сначала нашел работу в маленькой типографии, потом создал собственное дело и весьма преуспел. Теперь родители оценили достоинства своего сына независимо от тех критериев, к которым привыкли сами; они отдали ему дань уважения, отношения наладились, и… родители смогли со всей присущей им энергией отдаться на растерзание младшему сыну, который применил к ним еще более суровые воспитательные меры.
Ребенок–панк
Для иллюстрации приведем исторический пример: в те времена, когда будущий английский король Генрих V еще был дофином, он переоделся в бродягу (панка на наш манер) и захотел заставить папашу пересмотреть принципы управления королевством в целом и престолонаследия в частности. Не то чтобы он своим маскарадом сумел многого добиться от отца, но личность свою будущий Генрих V сохранил. Как только наступило время править страной, он, приняв престол, стал вполне приемлемым королем.
Ребенок–каскадер
Один малыш чувствовал, что его мать подспудно, но сильно желает его смерти. Для того чтобы она сумела отдать себе в этом отчет, он бесконечно подводил ее к подобной возможности: в восьмимесячном возрасте чуть не умер от токсикоза, между тремя и семью годами то и дело что–нибудь себе ломал, причем устраивал все для этих акробатических достижений сам. Лет в шесть, взобравшись на пятиметровую стену, он спрыгнул на заасфальтированный двор и сломал щиколотку. Очень часто падал с велосипеда, например, сломал однажды ключицу, спускаясь на велосипеде по лестнице. Потом чуть не утонул в бассейне, спрыгнув туда с четырехметровой вышки, не умея плавать. Нарыв прорвался следующим образом: отчаявшаяся мать потащила сына к психологу, а затем сама, став любовницей этого психолога, бросила своего мужа. Мальчик смог наконец найти общий язык со своим отцом, что было совершенно невозможно из–за матери. По последним сведениям, мальчик вернулся к нормальной жизни и начал сам себя обеспечивать.
Ребенок–ужасный–тиран
Метод этот заключается в том, чтобы родители никак не могли прийти в себя. То и дело они оказываются перед лицом непредвиденных ситуаций — их и в самом деле невозможно было предусмотреть — и в конце концов начинают хотеть только одного: чтобы их оставили в покое. Естественно, при появлении такого желания ни о каком навязывании того или другого будущего своему ребенку не может быть и речи. Примеры тут можно не приводить: метод подобного воспитания родителей настолько широко распространен, что, мы думаем, вполне достаточно положиться на читательскую изобретательность.
Ребенок–засранец
Герой этой истории именно им и был.
Здоровый, крепкий и умный малыш имел неосторожность явиться на свет в семье, где мать была недалекого ума, мифоманка и совершенно не знала, что и как на свете делать; отец — алкоголик с застарелым циррозом печени, а сестра — эпилептичка и немая. Как только ребенок понял всю меру своего несчастья, в голове у него осталась единственная мысль: как можно скорее оставить отчий дом и — с наименьшими затратами. Чтобы исполнить задуманное, он прибег к такому «оружию», которое было ему доступно: стал испражняться во всех углах квартиры и затем разрисовывал экскрементами стены, весьма притом любопытными картинками. Он достаточно ясно давал родителям понять, что живут они в полном дерьме.
Такой «метод» борьбы позволил малышу исчезать из дома для обследования в больнице, где он немного отдыхал, а также представлял своим хорошим поведением доказательство того, что его отрицательная оценка жизни касается лишь родного дома. Постепенно малыш сумел убедить достаточное число социальных работников в том, что единственный выход из положения — это забрать его из семьи.
