Мальчикам — машинки, девочкам — куклы. Одним голубую одежду, другим — розовую. Парней учим скрывать эмоции и проявлять силу, а девушек — скрывать силу и проявлять эмоции. Актуальны ли принципы традиционного воспитания в мире, где женщины могут покорять не только будущего мужа, но и космические просторы? В мире, где развитый эмоциональный интеллект — залог счастливого брака и удачной карьеры? Этому вопросу был посвящен круглый стол, организованный компанией Kidmost. В нем приняли участие эксперты: Эльвира Кузнецова — руководитель проекта , Мария Скрябина — психолог, эксперт проекта Selfmama, Ольга Лишина — автор телеграм-канала «Она же девочка», писательница, преподавательница, Ксения Боровинская — мама троих детей, автор телеграм-канала о гендерно-нейтральном воспитании.Psychologies: Если мы хотим поговорить о внегендерном воспитании, стоит сказать пару слов о традиционном воспитании, которому мы противопоставляем новый метод.
Мария Скрябина: В древние времена интеллект еще не был развит, мы просто следовали своим инстинктам. Цель была одна — выжить. Сила, решительность и импульсивность мужчин способствовали этому. Способность женщин вести много дел одновременно, склонность к методичной работе ассоциировались с хранением домашнего очага, воспитанием детей. Так что исторически роль гендерного воспитания была велика, и мы должны ему сказать «спасибо».
Но сейчас другие времена. В эру научного прогресса, когда мы ведем информационные войны, используем технологии, сила уже не так часто и нужна. Да и слабость не так уж мешает жить. Мы развиваемся сами и развиваем свой эмоциональный интеллект. Стивен Хокинг доказал: не надо быть сильным, чтобы изучать черные дыры.
Современная психология делит человечество не на мужчин и женщин: мы учитываем личность и ее базовые потребности. Все мы хотим, чтобы нас любили, чтобы нас слышали.
Ксения Боровинская: Гендерное распределение ролей во многом обуславливалось необходимостью постоянно заводить потомство из-за высокой смертности. Сейчас можно так не делать: гораздо выше вероятность, что наши дети доживут до взрослого возраста.
Когда парадигма начала меняться? И меняется ли она для всех?
Ольга Лишина: Она меняется — где-то быстрее, где-то медленнее. Когда в Россию приезжали писательницы и художницы норвежского комикса «Свобода, равенство, сестринство», они не могли ответить на вопросы, которые им задавали, — слишком разные условия у нас. Например, их спрашивают: «У нас на труде мальчики изучают устройство автомата Калашникова, а девушки обсуждают контрацепцию. А что, мальчикам не нужно знать про контрацепцию?» Авторы комикса задумались и не смогли ответить, потому что у них в Норвегии реальность другая, там давно так вопрос не стоит.
Ксения Боровинская: Меня сама жизнь направила к тому, чтобы использовать принципы внегендерного воспитания. У меня трое детей: старшей дочери двенадцать, сыновьям шесть и три. Когда родился старший сын, родственники задарили его классическими мальчиковыми игрушками: машинками, молоточками, кубиками.
В два года года он увидел у подружки-ровесницы пупса и говорит: «Это малыш, это малыш — как я!» Он в такой восторг пришел от этого пупса, что эта подружка двухлетняя ему его подарила. Ему нравятся пупсы, а раньше я об этом даже как-то не задумывалась! Я начала покупать ему пупсов, у него появился первый кукольный домик. При этом он совершенно не забросил свои машинки, просто начал играть еще и с куклами. Тут я поняла, что мой ребенок гораздо круче и интереснее, чем я могла предположить.
Я начала обращать внимание на такие вещи и предлагать ему весь спектр занятий, а не только традиционные мальчиковые игры. Он с большим интересом все пробовал. У меня не возникало вопросов по этому поводу, но вопросы начали возникать у окружающих. Меня начали спрашивать: «А почему ваш мальчик играет с куклами?» Это очень злило. А почему он не должен играть с куклами?
Эльвира Кузнецова: В нашу компанию часто обращаются с таким запросом: «Какой кружок вы посоветуете для мальчика и для девочки?» То есть родители делают акцент не на том, сколько лет ребенку, не на том, чем он интересуется, а на том, какого он пола. Мы в таких случаях советуем спросить для начала у ребенка, чего он хочет.
Вообще сейчас студии и кружки стремятся к тому, чтобы их посещали дети обоих полов. Это тренд времени: мы начинаем понимать важность совместных занятий девочек и мальчиков. Не осталось педагогов, которые говорят: «Поищите что-нибудь для девочек, у нас все-таки для мальчиков кружок». Наоборот, радуются, если мальчик, например, хочет в балет, а девочка — на боевые искусства.
Ксения Боровинская: Мы вроде бы уже поняли, что если мальчик увлечен математикой, не надо его пихать в футбол. При этом, если мальчик хочет в балет, для многих это все равно как-то неправильно. Мы следуем стремлениям детей, но остаемся в гендерных рамках.
Мария Скрябина: Человек может заявлять о своих потребностях и быть услышанным. Никто не говорит, что он сразу должен получить то, что хочет, но по крайней мере сопереживание получить должен каждый. Типичные посылы гендерного воспитания такие: «Мальчики не плачут», «Девочки слабее», «Это не для твоего пола». Получается, ребенок не может быть собой. Не может обсуждать без разговора о половых признаках, чего он хочет.
Не противоречат ли принципы внегендерного воспитания осознанию своего пола? Этого боятся очень многие сторонники традиционного подхода к воспитанию.
Мария Скрябина: Мы не можем игнорировать наличие у мальчиков пениса, у девочек влагалища. Когда ребенок рождается, он не знает ничего про особенности своего пола. Поэтому сначала мы ему помогаем, задаем определенные границы. Но цель не в том, чтобы он каким-то образом себя вел. Цель — помочь ребенку освоиться, осознать свои биологические особенности.
Я знаю очень много девочек, которые без посыла мам выбирают розовую или светлую одежду — то есть то, что им нравится. Нет исследований по внегендерному воспитанию, но есть работы относительно теории привязанности. Если родители позволяли мальчикам заботиться о близких, а девочкам — быть решительными, автономными и делать свой выбор, в подростковом и зрелом возрасте эти дети социально активны, коммуникативны, менее тревожны, больше доверяют другим.
Каждая из вас отвечает за разные важные сферы жизни ребенка: чтение, хобби, воспитание. Как в ваших сферах меняется отношение к гендерным стереотипам?
Ольга Лишина: Я впервые этим летом в книге Алены Марьясовой «За два часа до снега» «встретила» удачно готовящего папу, и это было нормально для семьи внутри книги. Папа приготовил блинчики — и это не было преподнесено как «Ничего себе, папа не боится подходить к плите!». Там девочка ходила в походы с папой, а тот спокойно готовил при этом — и никто не терял сознания.
А у Ольги Лукас в «Методе принцесс» вообще родители расслабленно-нейтральные: папа — фотограф, с утра поспать любит, мама работает в автошколе инструктором, у нее столько учеников, что она поздно приходит. И это просто дается как информация. Не как «Милый ребенок, ты сейчас посочувствуешь моему герою, который брошен жестокой матерью!» (смеется).
Эльвира Кузнецова: Наш сервис построен на том, что ребенок вместе с родителями может посмотреть, какие столярные мастерские или, например, школы фокусов в Москве есть. Когда они открывают абонемент и видят полторы тысячи занятий в день, начинают интересоваться. Чем активнее, любознательнее родители, тем больше у ребенка шансов попробовать все.
Абонемент дает возможность сходить на разные занятия. Мы ставим себе задачу расширить выбор. Выбор — это самое главное, что мы можем дать ребенку, и вот почему это важно. Мои дети-подростки, у которых была уже возможность выбирать, сегодня не могут поверить в «страшные истории» из моего детства. Например, в старших классах школы у нас ввели автодело. Мальчики учились водить автомобиль и получали права, а девочкам это было категорически запрещено. Мы с подругой боролись, писали письма в РОНО, но нас не пустили. Мои дочери уже не понимают, как это.
Но в этом плане мальчикам сегодня не легче. Когда девочка начинает заниматься традиционно мальчишечьим хобби, ей говорят: «Здорово, классно, давай!» Женщина, которая науками занимается, робототехникой, программированием — это шаг в будущее! Родители поддерживают. А когда мальчик хочет заниматься вязанием, часто это воспринимается взрослыми отрицательно. «Ты не сможешь построить карьеру, ты не пробьешься».
Ксения Боровинская: Потому что женское до сих пор считается чем-то довольно стыдным…
Эльвира Кузнецова: Наш сервис хорош тем, что у нас не обязательно говорить: «Я записался в кружок по приготовлению пиццы». Можно так: «Ну, мы сходим, попробуем шоколад сделать». Вроде как это такой компромисс для самого мальчика, для его окружения, для бабушек с дедушками. И это может быть такая среда, в которую мы даем возможность погрузиться, возможность попробовать одной ножкой в эту воду зайти, пощупать. Не так все страшно, крокодилов нет!
Ксения Боровинская: В детском кругу как-то менее болезненно воспринимают эти вопросы. К моему сыну подходят дети на площадке и спрашивают: «А почему ты в розовом, как девочка?» Он говорит: «Я не как девочка, просто я люблю розовый цвет — и все цвета для всех!» И дети такие: «А, о’кей!» И играют дальше.
Эльвира Кузнецова: Бывает, лет в пять-шесть мальчик случайно слышит разговор деда с отцом. «А что он у вас на балет ходит, не мужик, что ли? Он в лосинах будет бегать, как дурак? Давай его в хоккей!» Мальчик начинает сомневаться. Папа, может, даже и защитит и скажет: «Да, и это классно, он будет гибким, сильные ноги, он будет гармонично развит». Но мальчик слышит это и начинает переживать.
И что с этим делать? Особенно если речь идет о старшем поколении. Мы их любим, но и спорить все время невыносимо.
Мария Скрябина: Родители, которые придерживаются нейтрального воспитания и учета потребностей своих детей, должны быть готовы к тому, чтобы защитить границы своего ребенка. И обучить ребенка дружелюбно защищать свои границы. Вот как Ксения прекрасный пример привела. Потому что жизнь — она такая, все время кто-то критикует.
Я, например, активная феминистка. Мой дедушка-подводник — прекрасный человек, но у него есть свое детство, свои травмы, свое прошлое. И он не обязан соглашаться со мной. Но это не должно мешать нам общаться, слышать друг друга. Поэтому бабушкам и дедушкам мы всегда можем сказать: «Я понимаю, что вы хотите как лучше, хотите передать свой опыт, но вот мы сейчас в современных тенденциях воспитываем вот так. Посмотрим, что получится».
Ксения Боровинская: Близкое окружение придерживается очень схожих с моими взглядов. Поэтому я иногда впадаю в опасную иллюзию: мне кажется, что весь мир уже изменился! Но это, конечно, не так, хотя кое-что стало по-другому. Мои родители очень сильно придерживались гендерного воспитания. Мама не разрешала мне ходить на боевые искусства, поэтому я ходила туда тайно, наврав, что у меня дополнительные уроки. Тайком стирала кимоно.
Сейчас моя мама читает мой блог, и она очень со мной согласна. И даже папа со мной согласен. Говорит: «Ну да, я вот в детстве хотел заниматься музыкой. Но я рос в Северо-Западном районе Челябинска, там немыслимо было мальчику заниматься музыкой». Я стараюсь все подробно, поступательно и дружелюбно рассказывать, и это убеждает даже родителей моих и бабушку с дедушкой. И это большой прогресс.
Ольга Лишина: В Instagram мне недавно написал мальчик, который любит литературу: «Меня тоже не ждет в жизни ничего хорошего, потому что я ни разу не могу подтянуться…» А он хочет на филфак поступать…
Мария Скрябина: Мужчины тоже очень страдают от этих стереотипов, им тоже хочется просто быть собой, чтобы их слышали.
Эльвира Кузнецова: А может быть, надо искать успешные примеры таких мужчин и выводить их на арену?
Ксения Боровинская: Мы сегодня как раз говорили про Стивена Хокинга, который совсем не похож на идеал альфа-самца…
Эльвира Кузнецова: И надо побольше таких примеров мужчин, которые нашли себя в каких-то хобби или нетипичных профессиях.
