Ригидный/гибкий познавательный контроль
Ниже приводится графическое отображение кластеров в координатах показателей методики «Словесно-цветовая интерференция» (рис. 8).
Рис. 8.
Согласно рис. 8, выделяются четыре непересекающихся кластера, которые «расщепляют» каждый полюс когнитивного стиля ригидность/гибкость познавательного контроля на две субгруппы. Последние были проинтерпретированы как «гибкие» (кластер 1), «интегрированные» (кластер 2), «неинтегрированные» (кластер 3) и «ригидные» (кластер 4).
Таблица 16
Названия кластеров с указанием процента испытуемых в каждой субгруппе и значений центроидов
В табл. 16 приводятся названия кластеров с указанием процентного соотношения испытуемых, образующих данные кластеры, а также значений центроидов каждого из выделившихся кластеров по основному и дополнительному показателям.
Из табл. 16 видно, что в силу специфики студенческой выборки субгруппа «ригидных» представлена минимальным числом испытуемых, тогда как на субгруппу «гибких» приходится почти половина выборки. Важно отметить, что именно «ригидные» демонстрируют эффект крайней стилевой позиции (величина интерференции выражена в этой субгруппе в максимальной степени).
Ниже в табл. 17 и 18 приводятся значимые различия между субгруппами по стилевым и продуктивным характеристикам интеллектуальной деятельности на полюсе гибкости и полюсе ригидности с указанием в верхней части таблицы количества образующих данную субгруппу испытуемых, средних арифметических значений основного и дополнительного показателей; в основной части таблицы – перечня соответствующих интеллектуальных характеристик с указанием уровня достоверности различий (в скобках указывается их среднее арифметическое значение).
Согласно данным табл. 17, «гибкие» действуют быстро и без особых раздумий. Похоже, это лица чрезвычайно сообразительные, которым «и так все понятно». У них, например, явно в меньшей мере выражена склонность задавать вопросы «идеальному компьютеру».
У представителей субгруппы «неинтегрированных» в силу относительной автономности словесно-речевого и сенсорно-перцептивного опыта слово «не давит» на их цветовые впечатления, поэтому эффект интерференции выражен у них незначительно. Можно сказать, что неинтегрированные испытуемые нечувствительны к когнитивному конфликту. В то же время они испытывают явные затруднения при выполнении карты «цвет», что свидетельствует о недостаточной сформированности механизма словесно-образного перевода. Таким образом, слабо выраженный эффект интерференции в этой субгруппе имеет совершенно другое когнитивное обеспечение по сравнению со столь же слабо выраженным эффектом интерференции в субгруппе «гибких».
Таблица 17
«Расщепление» полюса гибкости познавательного контроля
Судя по табл. 18, группу «интегрированных» испытуемых отличает более выраженное действие фактора категориальной (понятийной) регуляции (в частности, при оценке содержания понятий их чувственно-сенсорный опыт подключается в более дифференцированной форме). Говорить об этих испытуемых как ригидных неправомерно, их правильнее было бы назвать контролирующими свои реакции (отсюда непроизвольное замедление времени выполнения конфликтной карты, которую они тем не менее прочитывают значимо быстрее по сравнению с «ригидными»).
Таблица 18
«Расщепление» полюса ригидности познавательного контроля
В свою очередь, в субгруппе «ригидных» испытуемых выражены признаки вербального доминирования (у них самая высокая скорость чтения слов сравнительно с тремя другими субгруппами, хотя в силу крайней малочисленности этой субгруппы различия не достигают значимого уровня) при относительно низком уровне понятийной регуляции (об этом свидетельствуют самые низкие в этой субгруппе показатели количества выборов в графах «слабо-средне» по СД, которые, согласно ранее полученным данным, являются референтом степени сформированности понятийных структур) (Холодная, 1983).
Таким образом, использование кластерного анализа позволяет получить эмпирические доказательства в пользу феномена «расщепления» полюсов таких когнитивных стилей, как полезависимость/поленезависимость, узкий/широкий диапазон эквивалентности, ригидность/гибкость познавательного контроля.
Особый интерес в связи с обсуждаемой проблемой представляют результаты исследования И. С. Кострикиной, в котором продемонстрирован эффект «расщепления» полюсов когнитивных стилей ригидный/гибкий познавательный контроль (методика «Словесно-цветовая интерференция» Струпа) и импульсивность/ рефлективность (методика «Сравнение похожих рисунков» Кагана) на выборках с высоким и сверхпороговым уровнем развития психометрического интеллекта в виде показателей IQ по методике Амтхауэра. Первая (основная) группа включала испытуемых с IQ ? 110 в диапазоне от 110 до 137 при среднем значении IQ, равном 118,9 (n = 149). Вторая группа была выделена из первой по критерию порога IQ; соответственно в эту группу вошли испытуемые с IQ > 120 в диапазоне от 122 до 137 при среднем значении IQ, равном 125,0 (n = 74). В качестве испытуемых выступали студенты первого курса факультета автоматики и вычислительной техники, бывшие выпускники специализированных гимназических классов при политехническом университете (Кострикина, 2001; Холодная, Кострикина, 2002).
Наряду с измерением импульсивности/рефлективности и ригидности/гибкости познавательного контроля измерялись показатели интеллектуальных способностей по шкале Амтхауэра, креативности по модифицированному варианту методики Торренса «Незаконченные изображения» (Холодная, 1983) и стратегии семантизации неопределенных геометрических фигур (Артемьева, 1999). Процедура обработки данных была аналогичной: использовался кластерный анализ (метод Уорда) с оценкой достоверности различий между субгруппами на основе критерия Манна – Уитни.
Ниже приводятся графические отображения полученных кластеров по когнитивному стилю импульсивность/рефлективность в группах с высоким и сверхпороговым IQ. «Расщепление» полюсов проводилось по основному показателю «время первого ответа» и дополнительному показателю «количество ошибок» (рис. 9).
Рис. 9.
Как можно видеть из рис. 9, в выборке с высоким и сверхпороговым IQ выделяются три кластера, при этом в обеих выборках выпадает субгруппа «медленные/неточные». В выборке с IQ ? 110 присутствуют субгруппы «быстрые/точные» (кластер 1; включает 25,9 % испытуемых, или 39 чел.), «импульсивные» (кластер 2; 50,4 %, или 75 чел.) и «рефлективные» (кластер 3; 23,7 %, или 35 чел.). В выборке с IQ > 120 – та же картина: выделяются субгруппы «быстрые/точные» (кластер 1; 43,2 %, или 32 чел.), «импульсивные» (кластер 2; 46,1 %, или 34 чел.) и «рефлективные» (кластер 3; 10,7 %, или 8 чел.).
Характерно, что в обеих группах почти половина испытуемых относится к субгруппе импульсивных, т. е. при высоких и сверхпороговых значениях IQ имеет место недостаточная сформированность механизма непроизвольного интеллектулаьного контроля. Не менее характерен и тот факт, что в группе со сверхпороговым IQ эта тенденция усиливается: среди лиц с IQ > 120 рефлективных испытуемых всего 10,7 %. В то же время, наряду с выпадением субгруппы с наименее эффективным типом перцептивного сканирования (медленных/неточных), отмечается значительный рост числа лиц, принадлежащих к субгруппе быстрых/точных с эффективным типом перцептивного сканирования (в группе с IQ > 120 таких испытуемых 43,2 %).
Иными словами, повышение уровня интеллекта в виде высоких и сверхпороговых значений IQ сопровождается как прогрессивными (в виде повышения точности и скорости перцептивного сканирования), так и регрессивными (в виде снижения уровня непроизвольного интеллектуального контроля, в том числе уменьшения доли рефлективного когнитивного стиля) изменениями в стилевой организации интеллектуальной деятельности.
Не менее интересная картина складывается при анализе данных в группах с высоким и сверхпороговым IQ по когнитивному стилю ригидность/гибкость познавательного контроля. Ниже приводятся графические отображения полученных кластеров по когнитивному стилю ригидность/гибкость познавательного контроля в группах с высоким и сверхпороговым IQ. «Расщепление» полюсов проводилось по основному показателю «величина интерференции» в виде Т3 – Т2 и дополнительному показателю «степень координации словесно-речевых и сенсорно-перцептивных функций» в виде Т2/Т1 (рис. 10).
По данному когнитивному стилю, согласно рис. 10, наблюдается та же тенденция: в группах с высоким и сверхпороговым IQ остаются только три четко различимых кластера. Так, в выборке с IQ ? 110 выделяются субгруппы «гибкие» (кластер 1; включает 34,7 % испытуемых, или 52 чел.), «неинтегрированные» (кластер 2; 12,0 %, или 18 чел.) и «интегрированные» (кластер 3; 53,3 %, или 79 чел.). Из рис. 10(а) видно, что субгруппа «интегрированных» неоднородна: в ней оказались представленными испытуемые, у которых значение Т2/Т1 меньше 1 при относительно высокой величине интерференции, т. е. эту часть испытуемых данной субгруппы уже нельзя считать «интегрированными».
Рис. 10.
В выборке с IQ > 120 картина проясняется, поскольку наряду с субгруппой «гибкие» (кластер 1; 73,4 %, или 55 чел.) отчетливо выделяются две субгруппы «неинтегрированных» с проявлением двух разных крайних форм дискоординации словесно-речевых и сенсорно-перцептивных функций. В частности, в одной из субгрупп «неинтегрированные» (кластер 2; 12,2 %, или 9 чел.) преобладает сенсорно-перцептивная форма переработки информации (эти испытуемые очень быстро называют цвет в сочетании с чрезмерно медленным чтением слов), при этом показатель Т2/Т1 стремится к минимуму, принимая значения меньше 1. В другой субгруппе «неинтегрированные» (кластер 3; 13,5 %, или 10 чел.), напротив, преобладает словесно-речевая форма переработки информации (испытуемые очень быстро читают слова при крайне замедленном назывании цвета), при этом показатель Т2/Т1 стремится к максимуму в пределах от 2 до 2,5.
Иными словами, в условиях высокого и сверхпорогового IQ выпадает самая непродуктивная субгруппа «ригидные». Кроме того, в выборке с IQ > 120 резко увеличивается число «гибких» испытуемых (до 73,4 %). Однако одновременно нарастают проявления дезинтеграции словесно-речевого и сенсорно-перцептивного опыта в ее крайних формах: одна часть испытуемых испытывает явные затруднения в реализации вербальных функций при чтении карты «слова» в сочетании с максимальной величиной интерференции (кластер 2), а другая – явные затруднения в обозначении словом чувственных впечатлений в карте «цвет» (кластер 3).
Особый интерес представляют те испытуемые основной группы с IQ ? 110, которые имеют отрицательные либо крайне низкие значения показателя величины интерференции (в пределах от –4 до 4 с) в количестве 39 человек из 149. Заметим, что отрицательные значения показателя Т3 – Т2 – это факт, с которым нам не приходилось ранее сталкиваться в своих собственных исследованиях и доступных нам исследованиях других авторов. Возможно, дело в специфике нашей выборки (все наши студенты – будущие программисты). Создается впечатление, что эти лица в принципе нечувствительны к когнитивному конфликту, объективно имеющему место в условиях выполнения третьей (конфликтной) карты методики Струпа. Любопытно, что в данном случае их интеллектуальное поведение аналогично поведению людей, которым предлагается выполнить третью карту в методике Струпа в ее модифицированном варианте с блокированием фактора влияния семантики слов-названий (цветные слова предъявляются «вверх ногами», в них в случайном порядке переставляются буквы, третья карта предъявляется испытуемым с низким уровнем грамотности и т. д.).
Анализ значимых различий по стилевым и продуктивным показателям интеллектуальной деятельности позволяет заключить, что испытуемые, нечувствительные к когнитивному конфликту, по сравнению с остальными 110 испытуемыми более медленно читают карту «слова» (68,7 и 44,8 с соответственно при значимости различий на уровне Р = 0,01), имеют более низкие показатели успешности выполнения таких вербальных субтестов шкалы Амтхауэра, как А1 – «Словарный запас» (107 и 118 соответственно при Р = 0,003), А3 – «Аналогии» (103 и 108 соответственно при Р = 0, 003), А4 – «Классификация» (120 и 130 соответственно при Р = 0,01), А6 – «Ряды чисел» (107 и 120 соответственно при Р = 0,01).
Иными словами, различие прежде всего идет по линии сформированности вербальных способностей: чем ниже уровень сформированности вербальных семантических структур, тем более нечувствителен испытуемый к когнитивному конфликту, демонстрируя максимальную псевдогибкость в методике Струпа (эффект интерференции при этом практически отсутствует). По-видимому, в этом случае можно говорить об особом типе организации интеллекта, при котором у человека отсутствуют навык вербального обоснования и склонность вникать в значение перерабатываемой информации.
Характерно, что в группе с отсутствием эффекта интерференции среди всех субтестов шкалы Амтхауэра отмечаются относительно высокие средние показатели успешности выполнения невербальных субтестов А7 – «Сложение фигур» и А8 – «Кубики» (122,6 и 127,5 соответственно). Иными словами, у лиц, нечувствительных к когнитивному конфликту, наблюдается выраженный дисбаланс в развитии вербальных и пространственных способностей с приоритетом последних.
Таким образом, и по когнитивному стилю ригидность/гибкость познавательного контроля мы можем констатировать, что по мере повышения уровня IQ наблюдаются как прогрессивные (в виде отсутствия эффекта ригидности и росте гибкости познавательного контроля), так и регрессивные (в виде увеличения проявлений дезинтеграции двух базовых форм опыта, в своих крайних формах приводящих к нечувствительности к когнитивному конфликту) тенденции в стилевой организации интеллекта.
Весьма характерны доказательства феномена «расщепления» полюса «быстрого когнитивного темпа» когнитивного стиля импульсивность/рефлективность с точки зрения значимых различий в интеллектуальных характеристиках между соответствующими субгруппами (импульсивными и быстрыми/точными) в общей выборке испытуемых IQ ? 110 (n = 149) (Кострикина, 2001). В табл. 19 приводятся значимые различия в интеллектуальных характеристиках соответствующих субгрупп. В верхней части таблицы указаны: количество испытуемых, образовавших каждый кластер; средние арифметические основного и дополнительного показателей. В основной части таблицы – перечень продуктивных и стилевых свойств с учетом уровня достоверности различий (в скобках приводятся средние значения показателей по каждой из продуктивных и стилевых характеристик).
Таблица 19
«Расщепление» полюса быстрого когнитивного темпа в выборке с IQ ? 110
Примечание.
Таким образом, «быстрых/точных» отличает преобладание пространственных способностей над вербальными с преимущественной опорой на предметную стратегию кодирования неопределенных перцептивных стимулов. Любопытно, что именно быстрые/ точные демонстрируют относительно более выраженный эффект интерференции, что является еще одним доказательством в пользу нашего предположения о продуктивной составляющей эффекта интерференции в методике Струпа.
Напротив, для «импульсивных» (быстрых/неточных) является типичным преобладание вербальных способностей над пространственными в сочетании с преимущественной опорой на ассоциативную стратегию кодирования неопределенных перцептивных стимулов. Весьма характерным представляется следующий факт: по набору представленных в табл. 19 интеллектуальных качеств «быстрые/ точные» почти полностью идентичны «рефлективным». Другими словами, черты сходства имеют лица, находящиеся на разных полюсах стилевой оси импульсивность/рефлективность (этот факт уже неоднократно отмечался в предыдущих главах книги).
Таблица 20
«Расщепление» полюса гибкости познавательного контроля в выборке с IQ ? 110
Примечание.
Рассмотрим доказательства «расщепления» полюса гибкости (в традиционной терминологии) когнитивного стиля ригидность/гибкость познавательного контроля с точки зрения значимых различий в интеллектуальных характеристиках между соответствующими субгруппами (гибкими и дезинтегрированными) в общей выборке испытуемых с IQ ? 110 (n = 149) (там же). В табл. 20 приводятся значимые различия в интеллектуальных характеристиках соответствующих субгрупп. В верхней части таблицы указаны: количество испытуемых, образовавших каждый кластер; средние арифметические основного и дополнительного показателей. В основной части таблицы – перечень продуктивных и стилевых свойств с учетом уровня достоверности различий (в скобках приводятся средние значения показателей по каждой из продуктивных и стилевых характеристик).
Таким образом, «расщепление» полюса гибкости познавательного контроля проходит по линии соотношения пространственных и вербальных способностей: в субгруппе «гибких» преобладают пространственные способности (особенно способность к пространственной ротации – субтест А8), тогда как в субгруппе «неинтегрированных» – вербальные способности. Характерно, что «гибкие» отличаются более высокими показателями креативности и большей скоростью принятия решений в ситуации неопределенного выбора (при отсутствии различий по показателю «количество ошибок»).
Отметим, что в данном случае отчетливо проявляется эффект крайних значений: у представителей субгруппы «неинтегрированные» отмечается предельно низкое среднее значение величины интерференции, возможно, в силу их нечувствительности к когнитивному конфликту (напомним, что именно в этой субгруппе оказались представленными испытуемые с отрицательными значениями Т3 – Т2).
Итак, существуют определенные теоретические и эмпирические основания, позволяющие говорить о психологической неоднородности полюсов основных когнитивных стилей. Их «расщепление» проявляется в том, что каждый стилевой полюс (полезависимости/ поленезависимости, ригидности/гибкости познавательного контроля и т. д.) в действительности маскирует два разных типа испытуемых с различными формами интеллектуального поведения. Соответственно в стилевом исследовании выявляются четыре субгруппы, различающиеся по своему когнитивному статусу. Таким образом, когнитивный стиль является квадриполярным измерением.
Особой формой «расщепления» когнитивных стилей выступает выпадение той или иной субгруппы, что определяется спецификой выборки (в приведенных выше исследованиях – высоким образовательным уровнем и высокими значениями IQ испытуемых).
Феномен «расщепления» полюсов когнитивных стилей является, как можно полагать, ключевым фактом в психологии когнитивных стилей. Во-первых, квадриполярная природа стилевых параметров позволяет объяснить причины противоречий при изучении связей между разными когнитивными стилями, а также при анализе соотношения стилевых и продуктивных аспектов интеллектуальной деятельности. Картина корреляционных связей при обработке данных по выборке в целом, а также характер интерпретации полученных результатов могут искажаться при игнорировании фактора существования субгрупп и разного их соотношения в зависимости от особенностей исходной выборки. Во-вторых, стилевые показатели – при учете феномена «расщепления» полюсов соответствующего когнитивного стиля – можно рассматривать в качестве индикаторов интеллектуальной зрелости субъекта. Фактически изучение когнитивных стилей открывает возможность оценки новых аспектов интеллектуального развития, которые не сводятся к результативным свойствами интеллекта, но, напротив, имеют отношение к более глубоким пластам интеллектуальных способностей, характеризующим сформированность механизмов непроизвольного интеллектуального контроля.
Понятие непроизвольного интеллектуального контроля не тождественно понятию непроизвольного внимания. П. Я. Гальперин, впервые предложивший рассматривать внимание как функцию психического контроля, специально подчеркивал, что «…не всякий контроль есть внимание, но всякое внимание есть контроль» (Гальперин, 1976, с. 224). В чем их различие? Непроизвольное внимание – это избирательная направленность сознания на определенные аспекты происходящего под влиянием «бросающихся в глаза» характеристик объективной ситуации и потребностно-аффективных состояний субъекта, тогда как непроизвольный интеллектуальный контроль – это избирательная регуляция процесса переработки информации на субсознательном уровне, обусловленная особенностями состава и строения индивидуального ментального опыта.
По-видимому, именно степень сформированности непроизвольного интеллектуального контроля выступает в качестве того звена, которое связывает эффекты продуктивности, мобильности и крайних позиций когнитивных стилей. Действительно, низкий уровень сформированности непроизвольного интеллектуального контроля, обнаруживающий себя в определенном стилевом свойстве (с учетом существования продуктивных и непродуктивных стилевых субгрупп), одновременно является предпосылкой более низкой эффективности других аспектов интеллектуальной деятельности. В свою очередь, при недостаточности непроизвольного интеллектуального контроля затрудняется возможность перехода на противоположный тип стилевого поведения, и, кроме того, выраженность стилевого свойства в этом случае оказывается максимальной.
Так, крайние значения ПНЗ являются следствием нечувствительности к контексту (поэтому «фиксированных поленезависимых» правильнее было бы называть «поленечувствительными»), а крайние значения ПЗ – следствием чрезмерного подчинения ситуативным факторам, при этом причина этих, казалось бы, радикально разных типов стилевого поведения заключается в дефиците непроизвольного интеллектуального контроля. Аналогично лица с максимальной выраженностью «гибкости познавательного контроля» (в традиционном понимании) – это, скорее, лица, нечувствительные к когнитивному конфликту в отличие от «ригидных», которые испытывают трудности в преодолении когнитивного конфликта (в частности, в непроизвольном оттормаживании более сильных вербальных функций при выполнении методики Струпа).
И тогда снова встает важнейший для всей проблематики когнитивных стилей вопрос, являются ли когнитивные стили «стилями» или «способностями». По-видимому, индивидуально-своеобразные способы переработки информации являются «стилями» только на относительно высоком уровне интеллектуально развития, который обеспечивает возможность непроизвольного контроля процессов переработки информации (в частности, в виде активного перцептивного сканирования и категориальной регуляции). Соответственно «импульсивность» на фоне низкого интеллектуального потенциала – это не стиль, а когнитивный дефицит (тогда как склонность быстро либо медленно принимать релевантные решения – это разные когнитивные стили). «Когнитивная сложность» на фоне низкого интеллектуального потенциала – это не стиль, а проявление деструкции познавательной сферы в форме компартментализации (тогда как склонность строить сложные детализированные или сложные обобщающие модели мира – это разные когнитивные стили) и т. д. С точки зрения вышесказанного, стиль – это способность.
Поскольку интеллектуальное поведение приобретает стилевые различия при условии сформированности непроизвольного интеллектуального контроля (мобильные ПНЗ – мобильные ПЗ, быстрые/точные – медленные/точные, дифференциаторы – категоризаторы, обобщающие – многомерные и т. д.), можно сделать следующее существенное уточнение. Стиль – это способность к выбору индивидуально-своеобразных способов познавательного взаимодействия с окружающим миром в зависимости от особенностей организации индивидуального ментального опыта и объективных требований конкретной ситуации. И тогда стиль действительно является стилем.
Более того, при условии сформированности непроизвольного интеллектуального контроля присущий субъекту когнитивный стиль выступает в качестве динамической черты. Другими словами, при наличии стиля мы вынуждены констатировать его отсутствие. В этом смысле когнитивный стиль – нечто вроде улыбки Чеширского кота из сказки Дж. Керрола «Алиса в стране чудес». Когда это необходимо, есть и кот, и его улыбка, но когда необходимость отсутствует, исчезает улыбка вместе с котом, чтобы потом, когда возникнет такая необходимость, появиться снова.
Действительно, если стиль – это выбор (по Уиткину), то на высших уровнях интеллектуального развития личности говорить об устойчивых стилевых различиях невозможно. Там же, где есть ярко выраженные стилевые предпочтения, – это уже не стиль, а фиксированное (нерегулируемое) поведение.
