Глава четырнадцатая
Сугубо развлекательная. «Это все гормоны…», или Страшная клятва
Тринадцать – число несчастливое, да и все, кто дочитал эту книгу до самого конца, заслуживают вознаграждения за свое усердие. В качестве приза усердным читателям вручается художественный рассказ об одном скромном и ничем особенно не выдающемся эндокринологе, который, тем не менее, стал знаменитостью в рамках одной отдельно взятой московской больницы…
Эндокринолога Шарапова ненавидели все – и пациенты, и коллеги, и начальство. Притом что человек он был неплохой – невредный, добрый, отзывчивый. Спокойно воспринимал невыгодные для себя изменения в графике дежурств, безотказно «тянул» палаты отсутствующих коллег, к пациентам относился с сочувствием… И так далее.
Но была у Шарапова одна привычка, которая сводила на нет все его достоинства.
– Это все гормоны, гормоны виноваты, – то и дело повторял он, объясняя все происходящее с людьми игрой гормонов.
Жена изменяет, начальник обидел, ночью заснуть не мог, дочь разводится, кошелек украли, с потенцией проблемы… Люди понимания ожидают, какого-то участия, некоторым даже совет нужен, а Шарапов знай талдычит про гормоны. Оно с научной точки зрения, может, и верно, но, тем не менее, бесит. Даже медиков. Им тоже неприятно сознавать, что человек – марионетка в руках гормонов.
Однажды больницу, в которой работал Шарапов, посетила вице-мэр, пожелавшая убедиться в том, что ремонт и переоснащение прошли должным образом. Высокая гостья была настроена благожелательно, ни к чему не придиралась, но под конец, во время выступления перед сотрудниками в конференц-зале, сказала:
– Душновато тут у вас, надо что-то с вентиляцией делать.
– Это не вентиляция, а гормоны, – дружелюбно и громко сказал сидевший в первом ряду Шарапов. – Постменопаузальные изменения, обычное дело. Надо бы заместительную терапию адекватную…
Ничего смешного в его словах не было, но почему-то по залу прокатилась волна судорожных смешков. Видимо, сказалась необычность ситуации. Вице-мэр побагровела и вышла, практически – выбежала из зала. За ней побежала свита, за свитой – больничная администрация. На том визит и окончился.
На следующий день главный врач больницы прямо из кабинета угодил в реанимацию. Он вызвал Шарапова «на ковер», орал так, что было слышно по всей территории больницы – вот сердце и не выдержало такого напряжения. А Шарапову хоть бы хны. Шарапов еще и в реанимацию пришел навестить главного, чтобы показать, что нисколько не обиделся на такой термоядерный разнос. И, разумеется, снова ляпнул про гормоны.
– Клянусь маминой памятью, что с этим дураком ни дня больше в одной больнице работать не стану! – сказал главный врач в пространство после ухода Шарапова.
Пространство услышало. Часом позже о страшной клятве знала вся больница. Ожидали, что Шарапов немедленно напишет заявление по собственному желанию и уволится до выхода главного врача на работу. А то ведь потом можно и по статье загреметь. Главный был мужик суровый и никогда раньше памятью покойной матушки не клялся. Даже после того, как в ходе новогоднего корпоратива в больнице случился пожар, спровоцированный массовым несанкционированным курением.
Из реанимации главного врача отправили долечиваться домой. Шарапов спокойно работал, улыбался и продолжал к месту и не к месту говорить про гормоны. Заявления он писать не стал. Но клятва тем не менее сработала – директор департамента здравоохранения отправил главного врача на пенсию, пока тот долечивался, благо возраст позволял. Так что в одной больнице с Шараповым главному врачу больше работать не пришлось.
Мы сами никогда ни в чем не бываем виноваты.
Это все гормоны…
