Внутренняя деятельность, внутреннее недеяние и психическая автономия
Что именно мы называем «осознаваемым мышлением»? Осознаваемое мышление происходит и ночью, во время сновидений. Во сне мы совершенно не контролируем своих мыслей и не способны произвольно направлять внимание. В следующей главе мы увидим, что существует возможность «бодрствования» во сне и возращения психической автономии. Такие сновидения называются «осознанными»: человек понимает, что видит сон, и таким образом восстанавливает контроль над процессом мышления и произвольностью внимания. В одной из научных работ я показал, что мы и днем редко бодрствуем в этом смысле и что психическая автономия распространяется не более чем на две трети нашей осознаваемой жизни9.
Согласно разным научным данным, наша мысль блуждает на протяжении 30-50% фаз бодрствования. По ночам, кроме случаев осознанных сновидений и тех фаз сна, когда нам приходят сложные осознанные мысли без зрительных галлюцинаций, мы тоже теряем способность прерывать или сдерживать процесс мышления — способность ключевой важности для психического самоконтроля. Осознанные сны являются очень редкими и кратковременными. В нашей сознательной жизни существуют также различные формы опьянения, легкой амнезии, болезни (в том числе с лихорадочным бредом или депрессивными навязчивыми мыслями), а также бессонница, когда мы пребываем в бессильном сумеречном состоянии и нас упорно одолевают мысли, прервать которые мы не способны. В это время они блуждают без возможности контролировать их или наше внимание. По осторожным оценкам, та часть нашей я-моде-ли, которая обеспечивает настоящую психическую автономию, существует только треть нашей осознаваемой жизни. Точно неизвестно, когда необходимые способности и слои я-модели впервые развиваются у детей, но можно предположить, что многие из нас постепенно утрачивают их под конец жизни. Приняв во внимание все экспериментальные данные о блуждании мысли, мы приходим к удивительному выводу, философское значение которого нельзя недооценивать: психическая автономия — исключение, а утрата контроля — правило. Во внутренней деятельности мы лишь в редких случаях можем назвать себя самоопределяющимися личностями, а большая часть нашей осознаваемой психической активности — это автоматическое, непреднамеренное, субличностное поведение. Когнитивная деятельность, как и деятельность внимания, — не норма, а редкое исключение; то, что мы привыкли называть «осознаваемым мышлением», на деле в основном является автоматически разворачивающимся субличностным процессом.
Просто наблюдая за своим дыханием, вы воспринимаете автоматически разворачивающийся телесный процесс. Наблюдая за блужданием мысли, вы переживаете спонтанную активность телесного процесса. Какого именно? Множество экспериментальных исследований показывают, что за блуждание мысли ответственны области мозга, не только существенно пересекающиеся с так называемой «сетью базового режима», но также и простирающиеся далеко за ее пределы10. Сеть базового режима обычно активируется в периоды покоя, когда сознание направляется вовнутрь. Такое случается, например, во время грез наяву, при непрошеных воспоминаниях или когда мы думаем о себе и о будущем. Как только возникает конкретное задание, эта часть мозга деактивируется, и мы тотчас сосредотачиваемся на решении насущной проблемы. Лично я предполагаю, что сеть базового режима служит также для поддержания формы и стабильности нашей автобиографической я-модели: она, подобно автоматической программе поддержки, генерирует все новые сюжеты, цель которых — внушить нам, что мы все время остаемся той же личностью. Не веря в свою идентичность во времени, мы не могли бы строить планы на будущее, избегать риска и справедливо обходиться с со-братьями-людьми — ведь тогда последствия наших действий, по сути, касались бы не нас. Я предполагаю, что один из главных факторов эволюции социального взаимодействия и возникновения крупных человеческих сообществ заключается в осознании того, что именно вы получите в будущем наказание или вознаграждение, именно вы воспользуетесь благами хорошей репутации или пострадаете от дурной славы. Для этого нам и необходима «повествующая я-модель», иллюзия тождества.
Однако при ближайшем рассмотрении состояние базового режима, кажется, порождает не мысли, а то, что я назвал бы «когнитивным аффордансом» — осознанием поля возможностей, — поскольку оно допускает возможность внутренней деятельности. Оно есть, собственно говоря, предварительная ступень мысли, спонтанно возникающий психический контекст, постоянно призывающий: «Подумай меня!» Любопытно, что такие протомысли обладают вышеупомянутым полем возможностей — они открывают возможность. Эта возможность — свойство не осознаваемого Я и не возникающей в данный момент маленькой протомысли — это возможность установить отношение, отождествившись с ней. Помните пример с вашим любимым шоколадным печеньем? Если мы способны отвергнуть или отложить на будущее подобное искушение, то можем и сосредоточиться на текущем занятии. Тот же принцип действует в отношении внутренней деятельности: если мы лишь на момент лишимся сосредоточенности, то нас пленит дерзкий «Подумай меня!» и мысли начнут блуждать. Такая блуждающая мысль зачастую автоматически следует внутреннему эмоциональному ландшафту. Она, скажем, пытается сбежать от неприятных телесных ощущений и эмоций и достичь более приятного состояния, перемахивая, как обезьяна, с ветки на ветку. Кажется, недеяние — наиболее важное из человеческих способностей, поскольку оно необходимо для всех высших форм автономии. Внешние формы недеяния проявляются в успешном контроле над побуждениями («Пока я не схвачу это шоколадное печенье!»). Есть и внутреннее недеяние, проявляющееся в прекращении потока мыслей и переходу в открытое, непринужденное состояние бодрствования, следующее иногда за таким прекращением. Соответственно, есть внешнее и внутреннее молчание. Тот, кто не в силах прервать рвущийся наружу поток слов, скоро не сможет общаться с другими людьми. Тот, кто теряет способность к внутреннему молчанию, теряет связь с собой и больше не может ясно мыслить11.
Общим для телесной деятельности, деятельности внимания и мыслительной деятельности является также субъективное чувство усилия. С феноменологической точки зрения движение собственного тела требует усилий. Но усилие требуется и чтобы удержать внимание. И, несомненно, усилие необходимо, чтобы сосредоточенно, логически размышлять. Каков нейронный коррелят этого ощущения усилия? Давайте проведем мысленный эксперимент. Представьте, что мы такой нейронный коррелят нашли (а мы скоро найдем), и что у нас есть точная, эмпирическими методами испытанная математическая модель, описывающая, что есть общего между этими тремя видами усилий. Представьте себя математиком будущего, способным понять это описание во всех сложнейших подробностях. Теперь, имея столь точное понятие, вы пытаетесь проанализировать свое внутреннее чувство усилия — очень осторожно, но с большой точностью. Что тогда произойдет? Если вы бережно и осторожно направите внимание на, скажем, усилие, сопровождающее волевой акт, покажется ли оно вам личным, принадлежащим только вам?
Синдром чужой руки подводит нас к выводу, что так называемая «воля» может как входить в я-модель, так и быть вне ее. Целенаправленное движение может даже вовсе не ощущаться как таковое. При серьезном неврологическом расстройстве под названием «акинетический мутизм» больные не делают ничего, только неподвижно лежат в постели. У них сохраняется чувство обладания телом как целым, они бодрствуют (и имеют обычный цикл сна и пробуждения), но не являются действующими лицами. Они бездействуют. Они не начинают мыслительных процессов. Они не управляют вниманием. Они не говорят и не шевелятся12. Кроме того, бывают случаи, когда наши тела совершают целенаправленные действия, которые мы не воспринимаем как наши действия, направленные к нашей цели, не осознаем предшествовавшего им волевого акта — короче, мы не воспринимаем себя действующим лицом. Еще одна интересная деталь, а также третий эмпирический факт, который придется объяснять философии самосознания, состоит в том, почему, например, больные шизофренией иногда утрачивают чувство самостоятельности собственных действий и считают, что исполняют чужую волю, как управляемые извне марионетки.
Многие из эмпирических теорий предполагают, что особое чувство Я, связанное с деятельностью, имеет отношение и к сознательному опыту обладания намерением, и к восприятию моторных сигналов. Иначе говоря, чувство выбора определенной цели должно соединиться с последовательным ощущением телесных движений. Именно такую связь обеспечивает я-модель. Она связывает процесс, во время которого мозг представляет и сравнивает альтернативные действия, с сигналами о движениях вашего тела. Эта связь превращает ощущение движения в осознание действия. Но прошу еще раз заметить: ни «ум», ни я-модель не являются маленьким человечком у вас в голове: не существует никого, кто представляет, сравнивает и решает. Если теория динамической системы верна, все эти случаи являются результатом динамической самоорганизации мозга. Если по каким-то причинам два основных элемента — выбор определенного порядка действий и сигнал о моторных движениях — не связались воедино, вы посчитаете движения своего тела неуправляемыми и ошибочными (или управляемыми извне, как у больных шизофренией), или даже волевыми и целенаправленными, но инициированными не вами — как при синдроме чужой руки.
