Глава 11 «Привет! Я Мадонна»

Глава 11

«Привет! Я Мадонна»

После операции меня снова всю искололи. Я много времени проводила дома, чтобы ограничить контакт с инфекцией, и пила по тридцать таблеток в день, мое лицо стало лунообразным.

И все же было несколько приятных неожиданностей. Вместо повышенного роста нежелательных волос они наконец начали расти там, где я хотела. Моя каштановая шевелюра стала гуще прежнего, а ресницы никогда еще не были такими роскошными.

А самое главное, не произошло никакого отторжения. Через три месяца после операции мы с отцом чувствовали себя отлично. Однажды вечером мне позвонил Тэйн Малер. Тот самый сноубордист, с которым я разговаривала, увидев его по телевизору.

– Мы тут с другом собираемся на соревнования в Маммоф-Маунтин, – сказал он. – Обязательно приезжай!

Я помолчала.

– Я даже не знаю, смогу ли я кататься, – наконец сказала я. – В прошлом году я попробовала один раз. Вышло не очень. Теперь у меня есть новый протез для сноуборда, но я даже ни разу его не опробовала. Мне сделали пересадку почки.

– Ты просто подумай, – сказал он. – Если получится приехать, будет здорово!

Спустя пару недель мне позвонил и Лукас. С тех пор как Тэйн нас познакомил, мы говорили всего несколько раз.

– Приезжай на Маммоф! – настаивал он.

– Ну, не знаю. Наверное, я еще не готова.

– Просто приезжай – не пожалеешь.

От Лас-Вегаса до Маммоф-Маунтин часов пять езды. Я стала думать: «Может, просто съездить, встретиться с ними? Было бы классно. Совсем не обязательно соревноваться. Можно просто подняться и «обновить» ногу.

– Мам, отвезешь меня? – спросила я как-то вечером.

– Конечно, – ответила она.

В следующие выходные мы сели в наш внедорожник и отправились в Маммоф.

– Эми, как я рад, что ты приехала! – сказал Лукас и дал мне «пять». – Будет круто!

В компании сноубордистов я чувствовала себя как рыба в воде. Кроме Тэйна и Лукаса я познакомилась еще с пятью спортсменами. Это были мои люди, увлеченные, как и я. Все горели неутолимой жаждой приключений, желанием поделиться опытом. Но ни у кого из них не было сразу двух протезов.

Все три следующих дня я без передышки каталась с новыми протезами. Ни разу не повторилось то, что произошло в Ли-Кэньоне. В перерывах мы болтали без умолку. Но и эти спортивные протезы оказались не такими уж удобными. Всякий раз, как я налетала на кочку, они реагировали чересчур остро. И все же с моими первыми, «новичковыми», не сравнить. По крайней мере, ступни у них были гораздо более гибкими, а благодаря амортизаторам я легче маневрировала. Так что прогресс был налицо. На третий день я подала заявку на соревнования любителей. За время тренировок я стала намного увереннее в себе. Прежде я себя недооценивала.

– Эми, ты обязательно должна поучаствовать, – каждые выходные подбадривала меня мама. – Уверена, у тебя получится лучше, чем ты думаешь.

Мама была права: три месяца назад я лежала на операционном столе, а теперь, благодаря поддержке друзей, я нашла в себе силы и очутилась на вершине заснеженной горы. В тех соревнованиях я заработала три бронзовые медали! Если это стало возможным – значит, возможно все.

Спустя всего несколько месяцев после пересадки почки я вновь вернулась в салон «Кэньон Рэнч». Я работала неполный день, в остальное время подрабатывала в клинике мануальной терапии. Летом я записалась и на курсы визажистов. Мне всегда нравилось делать макияж. Это похоже на рисование. Когда я этим занимаюсь, во мне довольно мурлычет художник. И еще я хотела научиться ухаживать за кожей. Все-таки как бы сильно я ни любила свою работу массажистки, мне было трудно стоять на ногах по несколько часов. Если кроме массажа я смогла бы сидя делать процедуры по уходу за лицом и макияж, это существенно снизило бы нагрузку на ноги.

Через год после соревнований в Маммоф-Маунтин мы снова созвонились с Лукасом.

– Тут кое-кто собирается покататься в Крестед-Батт, в Колорадо, – сказал он. – Приезжай.

Я ввела в поисковик «Крестед-Батт» и увидела потрясающе красивый, необыкновенный город с удивительной атмосферой. На главной улице – пестрые здания, в переулках – рестораны и бары. Там часто проводились музыкальные фестивали на открытом воздухе. Я мечтала жить в таком месте, постоянно дышать свежим воздухом, кататься на сноуборде.

– Отлично, там и увидимся, – сказала я Лукасу, и через пару недель мы встретились.

Мы сняли квартиру и несколько дней катались. Однажды вечером всей компанией отправились в бар под названием «Черный кит». В самой глубине заведения я заметила парня. Загорелый, темноволосый, правильные черты лица и обаятельная улыбка. Он играл в бильярд и, судя по джинсам, кедам, футболке, был скейтером. Несколько раз мы встречались взглядами. Он то отводил глаза, то снова смотрел на меня и улыбался. Парень был так хорош собой, что я подумала: наверняка он не мне одной нравится. Перестала стрелять глазами и так с ним и не заговорила.

На следующий день мы пошли в огромный спорт-бар «Рафтерс». Людей там была тьма. Мы сидели за столом с местной компанией. Среди них были ребенок в инвалидной коляске и слабовидящая женщина. В какой-то момент я встала, чтобы проводить ее в туалет, а на обратном пути снова увидела вчерашнего красавчика. Он улыбнулся и специально занял такое место, чтобы видеть меня. Среди общего веселья он вдруг встал и подошел к нашему столику.

– Привет, – сказал он, протягивая руку ребенку в коляске. – Я Дэниел.

Он обошел всю нашу компанию и каждому представился. Я удивилась: не каждый может вот так запросто подойти к незнакомой компании и со всеми перезнакомиться. Тут дошла очередь и до меня. Он улыбнулся.

– Хочешь сыграть в бильярд? – спросил он.

– Конечно, – ответила я, слегка покраснев. – С удовольствием.

И весь оставшийся вечер мы играли, пили и болтали о сноуборде. Он рассказал, что учится и пишет дипломную работу.

– Здесь круто, – сказал он. – Каждую свободную минуту я катаюсь на сноуборде.

Говорить с ним было очень приятно. Конечно, он и не представлял, что у меня обе ноги на протезах. Я заметила, что на его ботинках для скейтборда те же лейблы, что и на моих протезах.

– Смотри, мы близнецы, – сказала я, приподнимая штанину, чтобы он увидел этикетку.

Он совсем не удивился, просто улыбнулся:

– Ого, супер!

– Ну, вообще-то, у меня таких два.

– А вот это вообще отпад! – воскликнул он. – Хочешь, завтра покатаемся?

– Конечно! – ответила я.

На следующий день мы встретились. Издали я увидела на горе парня, выделывавшего головокружительные трюки. Подошла ближе, поняла, что это он. Дэниел был не только красавчиком, но и очень хорошим сноубордистом.

– Круто! – крикнула я. Он широко улыбнулся той самой ослепительной улыбкой, какой вчера сверкал в баре.

– Спасибо, – ответил он. – Хочешь попробовать?

– Конечно!

Сначала я старалась успеть за ним. Было очень весело. В конце концов я так хорошо научилась съезжать с горы, что если бы вы не знали, что у меня протезы, то ни за что не догадались бы.

– А ты молодчина! – сказал Дэниел.

Я понимала, что он слишком великодушен, но все равно мне было приятно. Я действительно каталась лучше, даже по сравнению с Маммоф-Маунтин.

В тот вечер Дэниел проводил меня домой. Ребята уже были там. Дэниел заметил, что у ребенка-инвалида в коляске расшаталось колесо.

– Можно мне взглянуть? – спросил Дэниел.

Мальчик кивнул, и тот присел рядом с коляской. А я снова была поражена поведением Дэниела. Этот парень не стесняется сразу переходить к делу и помогать другим. В тот вечер мы не могли наговориться и засиделись допоздна. Я рассказывала ему о своей семье, о детстве в Вегасе и приключениях, о которых мечтала. Он внимательно слушал, потом принялся говорить о себе. Дэниел учился в Испании, какое-то время жил на Гавайях, а однажды несколько месяцев жил с мамой в палатке в Мексике. «Надо же, какой путешественник!» – подумала я. Еще он работал гидом в турагентстве, организовывал приключенческие туры по Соединенным Штатам и Канаде, побывал во всех штатах Америки.

– Мы и ныряли, и с парашютом прыгали, и по скалам лазали, чего только не делали! – рассказывал он. – Как же это здорово – знакомиться с людьми по всему миру!

Его приемные родители привили ему любовь к путешествиям и объездили вместе с ним весь мир. Отец был конгрессменом, и у него был даже свой собственный самолет.

Мама – первая женщина-пожарный в штате Монтана. Когда Дэниелу было всего одиннадцать, отец разбился в авиакатастрофе. Несмотря на ужасную потерю, его мама храбро взвалила на свои плечи воспитание Дэниела и его старшего брата, тоже приемного, но от других родителей.

Я завороженно слушала его рассказ о семье, такой не похожей на мою. Весь их образ жизни строился вокруг изучения других культур, а я выросла в стопроцентно американской среде.

– Так хочется куда-нибудь уехать, в какой-нибудь необычный уголок мира, – произнес Дэниел мечтательно.

Как и я, он надеялся на то, что когда-нибудь объездит весь свет.

На другой день мы не встретились. Он учился, а я опять каталась. Но я постоянно о нем думала. Дэниел был на четыре года старше меня и мог многому меня научить – не то что парни, с которыми я встречалась раньше. Я жаждала узнать о том, как живут люди там, на другом конце света.

Мы снова встретились в том самом баре в мой последний вечер в Крестед-Батт. Когда я вернулась домой, он позвонил мне:

– Я бы хотел увидеться с тобой перед отъездом.

– Я улетаю первым утренним рейсом, – сказала я.

– Можно я отвезу тебя в аэропорт? – спросил он.

– Это очень рано, – ответила я. – Мой рейс в семь, поэтому в аэропорту мне надо быть в пять.

– Ничего, – сказал он. – Мне очень хочется тебя подвезти.

– Ну ладно, тогда увидимся завтра утром.

Еще не было пяти, когда он приехал за мной на своем «Бронко». При виде машины у меня в голове мигом ожили воспоминания о школьных годах, когда мы ездили в горы на «Бронко» Аарона.

– Как дела? – спросил он.

– Нормально, – ответила я, и следующие сорок минут мы проболтали, петляя по извилистым дорогам, озаренным сказочными рассветными лучами.

– Было бы здорово созваниваться, – сказал он, когда мы уже подъезжали к аэропорту.

– Это уж точно, – улыбнулась я в ответ, стараясь не переборщить. Я все еще не была уверена, что может быть что-то серьезное.

– Вот и отлично – твой номер у меня есть, так что жди звонка.

Мы обнялись на прощание.

Через несколько месяцев телефонных разговоров мы поняли, что нужны друг другу. Я стала приезжать к Дэниелу в Крестед-Батт почти каждые выходные. Мне нравились горы, и мне было хорошо с его друзьями, такими же беззаботными, как и сам Дэниел. В Вегасе вся моя жизнь вертелась вокруг работы и врачей. А с Дэниелом я могла выкинуть все это из головы и расслабиться. Это был своего рода отпуск от моих обязанностей в родном городе. И пусть мы не считали эти отношения серьезным романом, но это был именно он. С самого начала Дэниел расположил меня к себе, и с ним мне было удивительно комфортно. Ни разу я не испытала неловкость за свое тело, шрамы, ноги. В тот день, когда мы познакомились, он просто увидел клевую девчонку – и все!

Через несколько месяцев после знакомства мы с Дэниелом поехали в Вашингтон знакомиться с его семьей. Мне очень понравилась его мама, она была таким теплым и дружелюбным человеком, восхищалась всем миром и людьми вокруг. Она занималась благотворительностью. Двери ее дома всегда были открыты для тех, кто в чем-либо нуждался.

Потом я вернулась в Вегас, Дэниел – в Колорадо. У меня прибавилось работы, но мы продолжали встречаться. Ездили друг к другу в гости и много болтали по телефону. Между нашими встречами могло пройти месяца полтора. Но, несмотря на расстояние, мы были лучшими друзьями. Отношения становились серьезней, рядом с Дэниелом «бабочке» Амелии захотелось приземлиться и остаться.

Я окончила курсы, получила сертификат косметолога, я снова стала подумывать о том, чтобы уехать из Вегаса. Я чувствовала себя достаточно сильной. Ноги не болели – привыкли к протезам. Теперь я была готова сделать следующий шаг к свободе и поставить как можно больше галочек в моем персональном списке достижений.

Временами я вспоминала о том видении в больнице, об интуиции, которая говорила, что я должна заниматься чем-то другим. Мне хотелось полностью перекроить свою жизнь. Я страстно желала творческого самовыражения, некоего выхода своим эмоциям и уже было подумывала о том, чтобы уехать в Лос-Анджелес и попытать счастья на актерском поприще. Ведь, в конце концов, моя подруга Бет тоже переехала из Вегаса в Лос-Анджелес, чтобы стать актрисой. Еще я мечтала о модельном бизнесе. «Разве это не здорово, – думала я, – открываешь журнал, а там такая красивая модель, а потом узнаешь, что у нее протезы?»

А еще я хотела жить поближе к океану.

– Хорошо бы переехать в какой-нибудь пляжный городок, – сказала я как-то Дэниелу. – Сан-Диего, например.

Дэниел как раз заканчивал учебу в Колорадо и собирался взять академический отпуск.

– Можно переехать туда вместе, – сказал он. – Подобрать домик на пляже.

– Правда? – обрадовалась я.

– Конечно, – ответил он. – Будет здорово.

И мы решили переехать.

Сначала в Сан-Диего уехал Дэниел. Снял квартиру у самого пляжа вместе с другом и устроился работать инструктором по серфингу. Я еще жила в Вегасе, хоть и мечтала, но не готова была к такой резкой перемене. У меня был удобный гибкий график на работе, неплохая зарплата. И я рассчитывала жить на два города и извлечь из обоих максимум пользы.

Спустя месяц я приехала к Дэниелу в Сан-Диего. Пожила там пару недель. Потом на две недели вернулась в Вегас. Я обожала водить машину и с нетерпением ждала этих пятичасовых поездок. Так прошло несколько месяцев. К весне 2003 года я решила насовсем перебраться в Сан-Диего. Когда я собирала чемоданы, раздался звонок, который окончательно изменил мою жизнь. Звонила менеджер Мадонны.

– Алло, это Эми Пурди?

– Да, это я, – я присела на диван.

– Здравствуйте, Эми, – сказала она. – Мы снимаем клип на песню «American Life» в Лос-Анджелесе, и Мадонна хочет, чтобы в нем снялась молодая девушка с протезированными ногами. Мы слышали о вас, и я хотела спросить, не согласитесь ли вы приехать и сняться у Мадонны.

Я едва не выронила трубку.

– Э-э… да, – только и смогла произнести я дрожащим голосом. – А когда?

– Через два дня.

Пока я «подбирала челюсть с пола», женщина рассказала, что мой номер телефона ей дал актер, с которым я познакомилась прошлым летом в Сан-Диего, в Фонде поддержки спортсменов-инвалидов. Разве знала я тогда, что благодаря этому знакомству мне позвонит один из моих музыкальных кумиров?

– Мы можем организовать вам перелет в Лос-Анджелес в эту среду? – настаивала в трубке менеджер, пытаясь привести меня в чувство.

– О боже, конечно! – ответила я.

Именно об этом я и мечтала. Мадонна! Певица, опередившая время, кумир моего детства! Весь мир увидит клип, где протезы представлены как нечто крутое – разве это не здорово?

Положив трубку, я судорожно принялась думать, как мне подготовиться к этому событию. Какую прическу сделать? Что надеть? Какие протезы взять с собой? И неужели я и правда встречусь с ней?

В Лос-Анджелесе я остановилась у Бет и ее парня, актера Джейсона Ли. Из их потрясающего дома я поехала в студию, где уже вовсю кипела работа. Съемочная группа и артисты суетились на площадке. Меня повели в костюмерную.

– Не знаю, что бы тебе подобрать, – призналась костюмер.

Она на несколько минут скрылась за рядами одежды и наконец вернулась с бежевым платьем в деревенском стиле. Такого скучного наряда я в жизни не видела.

– Давай попробуем вот это, – сказала она, протягивая его мне.

Я ушла в раздевалку, сняла джинсы, футболку и надела платье. Оно было длинное, до самого пола, полностью закрывало мои ноги. И я подумала: «Интересно: если вся фишка в том, чтобы показать мои ноги, зачем их прятать?»

Через несколько минут меня увели делать прическу и макияж. Стилист заплела мне две толстых косы. Вот уж этого я совсем не ожидала – теперь я была похожа на осиротевшую Принцессу Лею! Перед выходом на съемочную площадку помощник режиссера забрала наши телефоны.

– Никаких фотографий во время съемки, – объявила она.

Просторная студия напоминала склад с подиумом и множеством софитов. Внезапно из динамиков громко зазвучала песня «American Life».

– Итак, – сказала режиссер. – Вы должны подняться, пройтись по подиуму, в конце развернуться и вернуться назад. Ходить по подиуму умеете?

– Типа того, – ответила я.

Конечно, я не умела этого делать. Но я же видела модные показы по ТВ и в общих чертах представляла себе этот процесс.

Я придала лицу «модельное» выражение – сосредоточенное, смелое, уверенное в себе – и прошлась под потрясающий ритм этой песни.

Когда я дошла до конца, то увидела в режиссерском кресле Мадонну. И тут у меня появилась идея. Я чуть приподняла подол платья, чтобы она увидела мои ноги. Раз уж она наняла меня из-за ног, то пусть хотя бы посмотрит на них, решила я. Потом исполнила немного дерзкое па, повернулась кругом и с большим достоинством покинула подиум. Едва зайдя за кулисы, я услышала ее крик:

– Стоп!

Музыка прекратилась. Мадонна подбежала ко мне за кулисами.

– Привет, я Мадонна, – сказала она, глядя мне прямо в глаза, а я подумала: «Да я знаю!» В жизни она оказалась гораздо миниатюрнее, чем я себе представляла. – Ты просто красавица! – сказала она мне.

– Спасибо. – Я смущенно покраснела.

Я совершенно не ожидала, что встречу ее в тот день, поэтому не нервничала, но теперь, когда стояла и разговаривала с ней, мое сердце готово было вырваться из груди. Она обладала именно такой аурой уверенности в себе и внутренней силы, какая и должна была быть у женщины-легенды.

– Не возражаешь, если я немного пошалю?

Я покачала головой, не вполне уверенная в том, что будет дальше, но обуреваемая любопытством.

– Вы же Мадонна, – ответила я. – Можете делать со мной все, что угодно.

Она хихикнула.

– Тогда снимай платье, – сказала она.

И на виду у всех я разделась, оставшись в одном нижнем белье и протезах.

Она сдернула с вешалки мужские камуфляжные шорты.

– Как ты смотришь на то, чтобы чуть больше открыть тело? Мне так нравится этот шрам у тебя на животе, – она окинула взглядом мой пупок.

– Ладно, – произнесла я.

– Тогда надень вот это, – она протянула мне шорты.

Я чуть присела, чтобы их надеть. Мне нравилась ее манера говорить. Было видно, что она четко знает, чего хочет.

Потом Мадонна велела одному из стилистов заклеить крест-накрест пластырем мою грудь. Завершающим штрихом была меховая накидка на плечи. Разумеется, я не могла стоять на супервысоких каблуках, но зато в моем арсенале оказались черные туфли на платформе, которые идеально подходили к созданному образу.

Мадонна препоручила меня модельеру Джереми Скотту. Весь следующий час он учил меня правильно ходить по подиуму.

– Подбородок вверх! Плечи назад! – командовал Джереми. – Бедра вперед! Ставь ноги строго перпендикулярно! Смещать вес на мысок, а не на пятку!..

Так ходить нелегко и человеку с нормальными ногами, что уж говорить о том, чтобы исполнить это в протезах и в туфлях на платформе. Помогло то, что, когда я училась передвигаться на протезах, я тренировалась балансировать и ходить по бордюру, ставя стопы как раз перпендикулярно.

– Вспомни, с каким достоинством ходит Жизель на показах «Victoria’s Secret», – наставлял меня Джереми. – И не забывай двигаться в такт музыке!

Когда я дошла до конца подиума, он велел мне скинуть мех и немного повилять попкой. Так я прошлась раз пять-шесть, пока наконец не научилась делать это вполне сносно. Затем Джереми отвел меня в гримерную. Через полчаса я красовалась с идеальным загаром от макушки и до пят. На голове была дикая прическа, на лице – агрессивный макияж с яркой подводкой. Перед выходом на площадку режиссер объяснила мне идею клипа. От имени Мадонны он рассказывал об ужасах войны, о жестких стереотипах красоты, о том, во что превратилась «американская жизнь». В эпизоде со мной – я появлялась на подиуме среди совершенно одинаковых моделей, – когда камера отъезжала, зритель видел среди остальных нормальных женских ног мои – металлические. Я шла уверенно, с высоко поднятой головой, и, дойдя до конца подиума, исполнила «танец попы» гораздо лучше, чем на репетиции. Джереми, наблюдавший за всем действом за пределами площадки, показал мне два больших пальца. Получилось!

Я пробыла на съемках целый день. Мы почти не разговаривали с Мадонной. Но меня будоражил сам факт ее присутствия и участия во всем этом. Мне нравилась энергетика, исходившая от сцены, декорации стоимостью в миллион долларов, полуобнаженные модели, эта заразительная музыка, вспышки света, камеры повсюду. От счастья у меня кружилась голова! А ведь совсем недавно я лежала в реанимации, отчаянно борясь за каждый вздох. Перед уходом один из операторов, с которым я до этого болтала, пришел за кулисы и вручил мне мою черно-белую фотографию на подиуме.

– Ты никогда не забудешь этот момент, – сказал он и был прав.

Эту фотографию, как и воспоминание о том дне, я буду хранить всю жизнь.

Клип так и не вышел. В тот день, когда был запланирован его официальный показ, президент Джордж Буш-младший объявил войну Ираку, и Мадонна заявила, что в связи с вводом войск в Ирак ей не хотелось бы выпускать клип, который могли бы счесть антивоенным или антиамериканским. Но, несмотря на то что я так его и не увидела, этот опыт зарядил меня небывалой энергией. Теперь мне еще больше захотелось когда-нибудь поработать в Голливуде.

Спустя несколько недель после съемок клипа Мадонны я уволилась с работы и отправилась в Сан-Диего к Дэниелу. Там я нашла новую работу в спа-салоне.

Для всей семьи мой переезд стал важным событием, особенно для мамы.

– Ты уверена, что все будет нормально? – то и дело спрашивала она меня. Мама не пыталась меня удержать, она просто по-матерински переживала за мое благополучие.

– Все будет хорошо, – заверила я родителей.

Я знала: если вдруг захочу вернуться, от Сан-Диего до Вегаса меньше дня пути. Отец помог мне погрузить мебель, и они с мамой отвезли меня. С моей сладкой Рокси пришлось расстаться. Хозяева нового дома не разрешали держать собак. Думаю, для родителей мой переезд был гораздо тяжелее, чем для меня самой. Они перестроили всю свою жизнь так, чтобы заботиться обо мне, практически взяли меня под крылышко. К тому же отец отпускал не просто дочь, а ту, которой он отдал собственную почку.

За восемьсот долларов в месяц мы сняли крошечное бунгало на берегу океана. Мне было очень хорошо рядом с Дэниелом, и все же я ощущала перемену от переезда. Сан-Диего – тусовочный город, особенно его пляжная часть. Дэниел с друзьями были частью этой тусовки. Мне это тоже нравилось, но как следует оттянуться я не могла. Во мне теперь был новый орган, о котором следовало постоянно думать, как думает будущая мать о еще не родившемся ребенке. Это накладывало ответственность и обязывало вести здоровый образ жизни – может быть, поэтому я повзрослела гораздо раньше. Разумеется, мне было непросто. Представьте себе, мы в баре и кто-нибудь заказывает коктейли на всех. «Ура, веселуха!» А мне приходилось воздерживаться. Я постоянно чувствовала себя «трезвым водителем». Все могли тусить хоть до трех утра, ни о чем не беспокоясь, а я – нет. У меня были заботы поважнее, и новая почка была одной из них. Иногда я позволяла себе расслабиться, выпить и зависнуть в клубе на всю ночь, но утром мне было так плохо, что я обещала себе больше никогда не поддаваться слабостям.

Я постоянно напоминала себе, как я благодарна за свою жизнь и здоровье. Мне было нелегко, ведь я была так молода, и мне так хотелось принять участие в общем веселье! Дэниел поддерживал меня, как мог. Но он так же, как и я, любил вечеринки, и мне ужасно не хотелось портить ему веселье. К тому же я постоянно восторгалась тем, какой он общительный и как здорово ему удается находить новых друзей.

Мне хотелось, чтобы он продолжал радоваться жизни.

– Мне так жаль, что я не из тех девушек, кто мог бы тусить с тобой каждый вечер, – иногда говорила я Дэниелу.

– Ничего, – отвечал он. – Это не важно.

Но для меня это было очень важно.

К самой пляжной обстановке тоже нужно было привыкнуть. Красотки в бикини то и дело флиртовали с Дэниелом. Я отчаянно боролась с неуверенностью в себе. Я приняла свое тело, но шрамы до сих пор были видны. Собираясь по утрам, я не могла просто натянуть сарафан, шлепанцы и выскочить на улицу. Всякий раз мне приходилось думать о том, как выглядят мои ноги. Те дни, когда я не заботилась о своем гардеробе, остались далеко в прошлом.

Однажды вечером я лежала в постели, абсолютно голая и без протезов. И вдруг, глядя на свое тело в зеркале, я поняла, что это худое тело со шрамами на самом деле спасло меня. Оно буквально вытянуло меня из пропасти. Оно было сильным. Я много работала над ним, и теперь оно было в отличной форме и даже по-своему прекрасно. В моменты, когда накатывала неуверенность в себе, я заставляла себя вспоминать об этом.

Сан-Диего для меня был больше, чем просто городом. Мне многое здесь нравилось: климат, запах океана, пробуждение под шум волн. Я вдруг поняла, как сильно скучаю по ощущению песка меж пальцев и по прохладному океанскому бризу. Но, едва только эта мысль пришла мне в голову, я подумала, что, возможно, я никогда и не приехала бы сюда, если бы не лишилась ног.

Я любила свою работу. Выкладывалась на все сто процентов, и мне было ужасно лестно слышать от клиентов: «Это были самые приятные ощущения в моей жизни». Ради этих слов стоило жить. Ведь это здорово, когда твои усилия ценят.

По вечерам после работы мы с Дэниелом гуляли по пляжу, катались на велосипедах или слушали живую музыку. В Сан-Диего приезжали отличные музыканты. Мне нравился свежий воздух и активный отдых. А спустя несколько месяцев после переезда в Сан-Диего я решила научиться кататься на скейтборде. Мне хотелось составить компанию Дэниелу. Однако всякий раз, встав на доску, я не могла сдвинуться с места и просто топталась на месте. В сноуборде твои ноги привязаны к доске: движешься ты, движется и она. В скейтборде совсем не так.

– А давай я просверлю дырку в твоем скейте? – предложил Дэниел.

Он съездил в магазин за инструментом, вернулся, просверлил отверстие и вставил специальный штырек, чтобы мне легче было держать равновесие. Эта способность всегда находить нестандартное решение проблемы – одна из моих любимых черт его характера. По вечерам мы стали кататься на скейтах по Мэйн-стрит, а потом ужинали в любимом рыбном ресторанчике.

Из таких простых удовольствий и состояла наша с Дэниелом жизнь в Сан-Диего. Мы любовались закатом, дышали соленым воздухом, слушали океанские волны. Всю жизнь я прожила в пустыне, а это был совсем другой мир.