Современное положеніе земскаго призренія душевно-больныхъ[4]
Более 30 летъ прошло съ техъ поръ, какъ наши, еще только новорожденныя тогда, земскія учрежденія впервые столкнулись съ необходимостью позаботиться о судьбе душевно-больныхъ, выделяемыхъ изъ своей среды русскимъ народомъ. Не мало за протекшее тридцатилетіе уделялось этому вопросу докладовъ и преній на земскихъ собраніяхъ. Не мало писалось посвященныхъ ему брошюръ, отчетовъ и проектовъ, исходившихъ отъ спеціалистовъ дела — врачей психіатровъ. Не оставляли вопросъ без вниманія и врачебные съезды, включая спеціальный съездъ психіатровъ, состоявшійся въ 1887 г. и имевшій во главе своей программы вопросы: о правахъ душевнобольныхъ на общественное призреніе, о правилахъ пріема ихъ въ спеціальныя заведенія и о наилучшемъ устройстве и управленіи домовъ и колоній для психическихъ больныхъ. И между темъ нельзя, кажется, не сознаться, что мы и теперь, какъ 30 летъ тому назадъ, не только не имеемъ строго продуманной и соразмерной въ своихъ частяхъ системы устройства дела, твердого и практически жизненного плана действія, покоящагося на единственно прочныхъ основаніяхъ гармонического сліянія отвлеченно-научныхъ требованій дела съ требованіями живой местной действительности, но даже не видимъ категорическихъ указаній на то, кто же наконецъ долженъ быть хозяиномъ в этомъ деле, какая общественная сила должна разъ навсегда признать его деломъ своимъ и взять на себя его устройство всецело, или, если не всецело, то въ какихъ именно частяхъ его? И какая, въ последнемъ случае, другая общественная сила должна принять въ деле участіе для устройства остальныхъ его частей; и какія между двумя или несколькими участниками должны быть взаимныя отношенія, чтобы дело шло и развивалось стройно, гладко, без шатаній, остановокъ и попятныхъ движеній, пагубных для него? Мы не видимъ даже ясно, точно и незыблемо установленныхъ точекъ зренія на то, какое это дело и нужно ли его делать, принадлежитъ ли оно къ ряду безусловно и въ полномъ объеме требующихъ удовлетворенія народныхъ потребностей, или составляетъ простую филантропію, благотвореніе отъ излишковъ, по крайней мере въ значительнейшей своей части? Такую неустановленность основныхъ взглядовъ на дело мы видимъ не только въ предложежяхъ диллетантовъ его, но даже въ соображеніяхъ, предлагаемыхъ спеціалистами, имеющими известный весъ, которые, каждый самъ по себе, предлагаютъ учрежденіямъ, поставленнымъ пока хозяйствовать въ деле, все разныя пути и разныя точки зренія, путая въ конецъ и безъ того недоумевающихъ передъ вопросомъ общественныхъ деятелей. То предлагалось последнимъ сразу разрубить узелъ, сразу решить вопросъ, раскошелившись на крупный кушъ, и сразу устроить дело на наилучший заграничный образецъ. То, когда несколько сделанныхъ по этому совету опытов показали, что дело гораздо обширнее, чемъ думали о немъ раньше, и что оно есть дело живое, неуклонно и быстро ростущее, стали предлагать разные проекты, какъ раэсмотренные въ предыдущихъ статьяхъ и въ основе своей сводящіеся въ сущности къ тому, чтобы частью сузить дело, обрезать его, частью оттолкнуть его в значительнейшихъ его частяхъ изъ рукъ нынешняго хозяина въ руки какого- то другого, определяемого обширнымъ понятіемъ «государство», при чемъ вопросомъ о томъ, что этому новому хозяину делать съ переданными въ его руки обрезками дела, составители проектовъ съ своей узкой точки зренія людей, получающихъ содержаніе отъ перваго хозяина, уже не задаются. Попутно реформаторы щедрою рукою поучаютъ свои земскіе аудиторій тому, что задачи ихъ и ихъ амфитріоновъ сводятся лишъ къ леченію излечимыхъ, а все остальное лишь праздная филантропія, лишь непосильная и безполезная забота о хроникахъ и психическихъ инвалидахъ, не требующихъ леченія, но лишь огражденія отъ нихъ общества и предоставленія имъ права лишь «безмятежно доживать свой векъ». Слушая эти речи, неосторожные общественные деятели отпускаютъ новыя средства на новые опыты въ духе новыхъ идей обезвреживанія и безмятежнаго умиранія неизлечимыхъ и излеченія чуть ли не наверняка излечимыхъ, осторожные же темъ временемъ, не предпринимая ничего существеннаго, кое какъ подпираютъ возведенное на зыбкой почве и расползающееся въ разныя стороны зданіе дела и, равнодушно или даже враждебно глядя на то, какъ сотни призреваемыхъ задыхаются въ помещеніяхъ, разсчитанныхъ на полсотни, ожидаютъ, не придет ли некто, именуемый «государствомъ», и не возьметъ ли изъ ихъ рукъ все дело, какъ тяжелую и непріятную въ ихъ глазахъ филантропическую обузу, неизвестно зачемъ и почему имъ навязанную. Возбуждаются ходатайства за ходатайствами объ устройстве окружныхъ заведений, но непременно однако же въ пределахъ ходатайствующей губерніи, а въ домахъ умалишенныхъ стоитъ прежній стонъ и скрежетъ зубовный, заставляющій ходатайствующихъ только поскорее пройти мимо этого дома печали и гнева, закрыть глаза, чтобы не видеть, и уши, чтобы не слышать.
Таково въ общихъ чертахъ положеніе дела в большинстве нашихъ губерній, о чемъ свидетельствуютъ единогласно почти все имеющіеся объ этомъ печатные документы. И если въ иныхъ изъ губерній дело временно улучшилось и даже приняло местами вполне благоустроенный характеръ, то въ будущемъ грозитъ и здесь возвратиться къ прежнимъ неблагоустройствамъ, чему мы видали примеры и можемъ видеть и теперь. Ибо плана нетъ, нетъ пониманія размеровъ и основного характера дела, были и есть только минутныя увлеченія случайного состава управы и ревизіонныхъ коммиссій под вліяніемъ накопившихся непорядковъ. За увлеченіями следовали поспешныя действія, без обезпеченія будущаго, а потом остановки, въ конце концовъ губительныя для дела, которое, какъ постоянно ростущее, остановокъ не допускаетъ. Отсюда везде является спутникомъ этого дела какая то особенная, раздражающая, тяжелая обстановка, обстановка взаимного непонимонія и постоянной борьбы безъ надежды на окончаніе ея между матеріальными хозяевами дела и лицами, поставленными для ближайшаго и непосредственного руководства имъ. Первые, уверенные, что все дело только филантропическое, думаютъ, что на него можно расходовать только излишки, которых разумеется не имеется, и вотъ на все указанія руководителей одинъ ответъ: «денегъ нетъ!». Вторые, не имеющее возможности закрывать глаза на тяжкіе безпорядки въ деле и слишкомъ хорошо изо дня въ день видящіе и чувствующее истинные его размеры и истинный его характеръ, изнемогаютъ в борьбе, принужденные для того, чтобы сделать одинъ лишній и даже самый маленькій шагъ впередъ, предпринимать каждый разъ чуть ли ни целую дипломатическую кампанію. А тутъ еще на сцену являются реформаторы изъ собственнаго же лагеря, которые своими поученіями дают противной стороне лишніе доводы къ отказамъ и проволочкамъ.
Тяжело положеніе руководящихъ деломъ врачей, но ужъ и описать трудно, насколько тяжело все это шатаніе мысли ложится но объектъ всех хлопотъ — русскихъ душевно-больныхъ, бедняковъ, крестьянъ, мещанъ и разночинцев, у которыхъ ими самимы или ихъ ближайшими родственниками къ тому времени, какъ пришла беда и нагрянула страшная болезнь, не было заготовлено достаточнаго количества презреннаго металла, чтобы обратиться къ помощи частныхъ лечебницъ. Ихъ, этихъ больныхъ бедняковъ, всякое спеціальное общественное заведеніе на первыхъ же порахъ старается какъ-нибудь отъ себя оттолкнуть, какъ-нибудь отъ нихъ отвязаться и передать другому. Придираются ко всякому удобному и даже совершенно неудобному случаю, чтобы не принять ихъ въ заведеніе, или, если это оказывается наконецъ невозможнымъ въ силу существующихъ узаконеній, стараются сбыть ихъ потомъ, для чего главнымъ средствомъ обыкновенно служитъ придирчивое копаніе въ документахъ больныхъ. Беда больному, если въ его документахъ нашлось указаніе на «иногубернское» его происхожденіе. Его немедленно снаряжаютъ в путь и везутъ за сотни и тысячи верствъ по месту установленнаго такимъ образомъ истиннаго его происхожденія.
Принятый, наконецъ, после многихъ мытарствъ въ заведеніе душевно-больной беднякъ, если болезнь его продолжительная, въ очень скоромъ времени имеетъ своимъ уделомъ скорбутъ, чахотку, а часто, если онъ кроме того еще и буенъ, даже поломанныя ребра, не говоря уже о мелкихъ поврежденіяхъ, которыя ему без счета приходится получать отъ своихъ же товарищей по несчастію, скученныхъ въ тесныхъ помещежяхъ и оттого особенно раздражительныхъ и драчливыхъ. Объ атмосфере, которою приходится дышать въ такихъ по- мещеніяхъ и про которую можно сказать «хоть топоръ вешай», — ужъ и говорить нечего.
…На сколько я могу уяснить себе, учреждая несколько летъ назадъ плату за леченіе сумасшедшихъ, земство имело въ виду единственную цель — сократить приливъ больныхъ въ лечебницу, но къ сожаленію оно при этом упустило изъ виду съ одной стороны установленную закономъ и неоднократно признанную Правительствующимъ Сенатомъ обязанность для земства призревать душевно-больныхъ, каковая обязанность конечно не допускаетъ и мысли о плате за леченіе, а съ другой, что установивши плату, хотя и въ меньшемъ размере по сравненію съ обыкновенными больницами, оно ставитъ большую часть населенія въ невозможность оставлять больныхъ въ лечебнице въ виду значительности платы. Плата 12,5 коп. въ день или 45 руб. въ годъ столь обременительна не только для вполне бедной, но и для обыкновенной крестьянской семьи, что вполне естественно становится, когда крестьяне всячески скрываютъ больныхъ и предпочитаютъ держать ихъ дома на цепи, чемъ разоряться содержаніемъ ихъ въ больнице.
Жалко и бедственно существованіе русского душевно-больного бедняка отъ первыхъ дней болезни и до последнихъ дней ея, которые нередко бываютъ и последними днями жизни несчастного. Но есть обширная группа лицъ, которыхъ болезнь бедняка делаетъ пожалуй еще более жалкими и горькими, повергаетъ въ еще большія бедствія. У больного есть въ большинстве случаевъ нечто, что облегчаетъ для него самого его тягостное положеніе. Это нечто есть забвеніе. Группа же лицъ, о которой я хочу тоже сказать несколько словъ, не имеетъ и этого. Это близкіе больныхъ, это ихъ жены — вдовы при живыхъ мужьяхъ, это ихъ дети — сироты при живыхъ отцахъ и матеряхъ, это ихъ матери и отцы, оставшіеся безъ поддержки и скрывшіе за стенами дома умалишенныхъ вместе съ больными детьми нередко также и все свои надежды. Тутъ, в дальнейшей жизни этихъ людей, говоря словами поэта, — горя реченька, горя реченька бездонная. Только течетъ эта реченька неводная къ сытымъ и довольнымъ, хозяйствующимъ у общественного сундука и говорящимъ «денегъ нетъ!» для того, чтобы, если нельзя воротить этимъ горькимъ ихъ больного здоровымъ, можно было бы дать имъ хоть утешеніе, что несчастный доживаетъ свой векъ въ обстановке, где есть возможность сохранить ему хоть образъ человеческій, который, какъ известно, подобенъ образу Божію.
А общество, а все то большинство, которыхъ самихъ не постигла и можетъ быть не постигнетъ никогда беда, спокойно ли оно въ своемъ равнодушіи къ делу, которое склонно считать простой филантропіей, позволительной лишь при излишкахъ средствъ? Да оно спокойно, потому что все-таки, какъ ни много душевно-больныхъ, какъ ни «грозны» ихъ «арміи», сосчитанныя в Москве, отдельные случаи заболеваний расплываются незаметно для него въ общей сутолоке повседневной жизни и разныхъ модныхъ вопросовъ, о которыхъ кричатъ на всехъ перекресткахъ и для которыхъ, хотя настоятельность многихъ изъ нихъ еще сомнительна, находятъ деньги даже многіе изъ техъ, которые только что говорили «денегъ нетъ», когда речь шла об устройстве психіатрическаго дела. Но, какъ ни спокойно общество, спокойствіе это едва ли можетъ назваться основательнымъ и прочнымъ. Или не достаточно техъ жертвъ, которыя принесены до сего времени, или мало убитыхъ душевно-больными мужьями женъ, а женами мужей, родителями детей, детьми родителей, и разными «изобретателями» и «подавателями прошеній» выдающихся и менее выдающихся общественныхъ деятелей?
Да и какъ можетъ считаться прочно обеспеченнымъ спокойствіе общества, когда для помещенія даже явно опасныхъ больныхъ въ заведеніе родственникамъ ихъ приходится прибегать къ такимъ, можно сказать революционнымъ способамъ, какъ въ следующихъ случаяхъ.
«Одинъ изъ крестьянъ Мало-Архангельскаго уезда, читаемъ въ Обозреніи Психіатріи (1890 г., № 3), привезъ въ психіатрическую лечебницу Орловскаго губернскаго земства своего душевно-больного сына для помещенія в эту лечебницу, такъ какъ несчастный страдалъ острымъ помешательствомъ. Но документовъ у старика не было, и сына не приняли. Тогда старикъ бросилъ больного у воротъ богоугодного заведенія, а самъ уехалъ домой в деревню. Понятно, что больного, полузамерзшаго, отправили въ 3-ю полицейскую часть, а оттуда уже опять в богоугодное заведете. Въ полицейской части больной буйствовалъ и даже ударилъ городового, успокаивающего его. Изъ психіатрической больницы онъ снова былъ возвращенъ въ часть и, наконецъ, отправленъ въ губернскую земскую управу. Что будетъ дальше — неизвестно», прибавляетъ корреспондентъ.
Другой случай сообщенъ мне устно однимъ калужскимъ товарищемъ. Дело идетъ о следующемъ любопытномъ обмене телеграммами. Къ одному знакомому товарища, живущему в г. Калуге, его родственникъ, живущій въ Москве, шлетъ следующую телеграмму: «не знаемъ, что делать съ Ч. Нигде не принимаютъ, а дома держать тоже нельзя, буянитъ и грозитъ зарезать жену. Посоветуй, что делать». Ч. - это заболевший душевной болезнью отставной офицеръ, временно находившийся съ женой въ Москве; поэтому Московскія больницы для него закрыты. Калужанинъ, получивший такую телеграмму и знавший ранее о душевной болезни Ч., отвечаетъ телеграммой же следующее: «выведи его на Кузнецкій мостъ и отпусти на все четыре стороны. Подберутъ и поместятъ». Конечно, москвичъ не последовалъ совету, но переписка во всякомъ случае характерна и если советъ не былъ выполненъ, то единственно потому, что Ч. имелъ некоторый достатокъ и могъ быть въ конце концовъ увезенъ въ другой городъ, где и помещенъ в заведеніе.
Думаю, что нетъ надобности въ дальнейшихъ доводахъ и примерахъ, чтобы с полнымъ правомъ охарактеризовать дело призренія душевно-больныхъ въ нашемъ отечестве вообще и въ земскихъ губерніяхь въ частности, какъ находящееся до сего времени въ крайне ненормальномъ, хаотическомъ состояніи. Такое его состояніе, какъ ясно показываютъ приведенные немногие, но наиболее яркіе примеры и еще более ясно тысячи менее яркихъ, но подобного же рода прмеровъ, съ которыми изо дня въ день сталкиваются стоящіе у дела лица, — влечетъ за собою неисчислимыя бедствія, какъ для самихъ больныхъ, такъ и для близкихъ, такъ и для всего общества. Поэтому, хотя въ предыдущихъ статьяхъ я отнесся отрицательно къ реформаторскимъ попыткамъ трехъ разобранныхъ мною тамъ авторовъ, темъ не менее съ исходнымъ их взглядомъ на дело, какъ настоятельно нуждающееся въ упорядоченіи, нельзя не согласиться всецело. Въ виду этого я съ своей стороны тоже решаюсь представить суду психіатрической науки и практики соображенія о меропріятіяхъ, которыя имеютъ въ виду те же цели упорядоченія дела, но, какъ я думаю, более отвечаютъ условіямъ провинціальной русской жизни и не сопрягаются съ вредными для самого дела последствіями.
Итакъ, говорить «средствъ неть», когда идетъ вопросъ объ устройстве общественного призренія душевно-больныхъ изъ народа, — нельзя. Средства должны быть изысканы, и съ этимъ необходимо разъ и навсегда примириться руководителямъ общественнаго хозяйства. Но отсюда не следуетъ, конечно, что нужно впадать в другую крайность, увлекаться и, задавшись въ увлеченіи разными широковещательными, но сомнительными въ практической ихъ осуществимости и необходимости программами и задачами, расходовать общественныя средства въ большихъ, чемъ это требуется обстоятельствами дела, размерахъ. Лучше устраивать дело проще, но въ объеме, которого требуетъ жизнь, т. е. устраивать общественныя заведенія, хотя бы и скромно обставленныя, но съ дверями, широко открытыми для всехъ нуждающихся въ нихъ, чемъ создавать учрежденія съ претензіями на образцовое совершенство, но назначенныя лишь для немногихъ. Такъ же нетъ никакой надобности, увлекшись другою крайностью, торопиться принимать, какъ это советуется некоторыми, экстренныя меры, имеющія въ виду чуть ли не насильственное изъятіе изъ населенія всехъ, такъ называемыхъ, «острыхъ» больныхъ и водвореніе ихъ въ заведеніях съ целью излечивать ихъ тамъ чуть ли не наверняка и такимъ путемъ, будто бы, предупреждать развитіе «хрониковъ». Самая и, можно сказать, единственно верная мера для своевременнаго изъятія изъ населенія всехъ нуждающихся въ спеціальномъ призреніи и леченіи больныхъ, будутъ ли они «острые» или «хроники», заключается въ созданіи такого плана устройства дела, при которомъ запросы народа въ этомъ отношеніи будутъ удовлетворяться безъ стесненій, тотчасъ и вместе съ темъ такъ, чтобы в народе вселялось и постепенно, все более и более, укреплялось доверіе къ делу. А для этого дело должно быть поставлено такъ, чтобы, успешно удовлетворяя текущую потребность, оно могло безъ вреда для своего благоустройства рости и развиваться соответственно росту потребности, такъ какъ всякія задержки гибельно сказываются на внутреннем благоустройстве дела, отчего подрывается къ нему доверіе и вновь тормозится вместе съ этимъ своевременное обращеніе къ помощи заведеній, причиняя крайній вредъ и больнымъ, и всему обществу.
Многіе общественные деятели восклицаютъ: «докуда же будетъ продолжаться этотъ ростъ больныхъ? Содержаніе ихъ въ конце концовъ будетъ поглощать весь бюджетъ!» Эти восклицанія нельзя оставить безъ некоторыхъ замечаній.
Коротко сказать, наблюдающіяся въ настоящее время цифры годового прироста ненормально увеличиваются больными, накопившимися и накапливающимися по деревнямъ отъ прежнихъ летъ. Поэтому съ развітиемъ дела и съ распространешемъ сведеній о заведеніяхъ по всемъ уголкамъ губерній приростъ больныхъ постепенно долженъ, рано или поздно, начать уменьшаться на счетъ ненормальнаго прибавка къ нему въ виде больныхъ, своевременно не определенныхъ въ заведеніе въ прежніе годы.
Темъ не менее даже и тогда, когда описанное явленіе осуществится вполне и повсеместно, трудно ожидать, чтобы дело приняло наконецъ окончательную стаціонарную форму въ отношеніи количества призревоемыхъ. Во первыхъ нельзя не принимать въ расчетъ уже естественный ростъ населенія, который будетъ вполне естественно связываться и съ относительнымъ ростомъ душевныхъ заболеваній. А во вторыхъ громадное значеніе должна оказывать сама природа душевныхъ болезней, какъ болезней затяжныхъ, длящихся годами. На остановку этого естественного прироста можно разсчитывать только разве въ томъ случае, когда съ прогрессомъ общественной организаціи будутъ постепенно проведены широкія и радикальныя меры оздоровленія населенія, которыя приведутъ въ ряду прочихъ благихъ своихъ последствій также и къ уменьшенію душевныхъ заболеваній въ каждое данное время по крайней мере до той степени, при которой цифра новыхъ заболеваній за известный періодъ времени будетъ меньше таковой же за предшествующій період той же продолжительности, и меньше на столько, чтобы парализовалось действіе указанныхъ выше причинъ — роста заболеваній въ связи съ ростомъ населенія и природы душевныхъ болезней, заставляющей количество выздоровленій и смертей при нихъ отставать отъ количества новыхъ заболеваній за тотъ же срокъ времени. Само собой разумеется, что при обратныхъ условіяхъ, т. е. при всякомъ потрясеніи общественного организма, губительно отзывающемся на народномъ здоровьи, пропорціонально силе этого потрясенія будетъ увеличиваться и приростъ ищущихъ общественного призренія вообще и душевно-больныхъ в частности.
…На основаніи высказанныхъ соображений прихожу къ следующему выводу, на которомъ, думаю, следуетъ разъ навсегда остановиться: дело общественного призренія и леченія душевно-больныхъ изъ несостоятельныхъ классовъ населенія нашего отечества почти во всемъ своемъ объеме, на который предъявляетъ требованія общественная жизнь въ данное время и въ данномъ месте, — есть дело земскихъ учрежденій, какъ одинъ изъ подвидовъ земской медицины и земскаго призренія. Я сказалъ «почти во всемъ своемъ объеме» потому, что, какъ будетъ показано своевременно, некоторую, хотя сравнительно очень небольшую долю дела, въ интересахъ последняго, представляется более целесообразнымъ возложить на некоторыя более мелкія общественныя группы и учрежденія. Также, какъ показываетъ более подробное изученіе обстоятельства дела, которое тоже последуетъ своевременно, и государству, какъ кажется, по крайней мере въ практическомъ отношеніи, будетъ более целесообразно взять въ свое непосредственное веденіе некоторую другую часть дела, хотя тоже значительно меньшую той части, которая выпадаетъ на долю земскихъ учрежденій. Вообще же, что касается государства, то, какъ это установлено действующимъ законодательствомъ вполне категорически, и чего изменить по сути дела не представляется никакой целесообразной необходимости, главными, неотъемлемыми и высокими функціями его в этомъ деле, кроме общихъ оздоровительныхъ меръ, касающихся всей страны, являются еще высшій административный контроль и регулированіе дела, во избежаніе пагубныхъ задержекъ въ его развитіи и даже попятныхъ движеній, на что нередко оказываются способными общественныя учрежденія, а также матеріальная помощь въ виде субсидій или кредита на развитіе дела въ томъ или другомъ отдельномъ районе, земскія учрежденія коего въ силу какихъ либо особыхъ неблагоприятныхъ экономическихъ условій оказались въ данное время не въ силахъ устоять по отношенію къ делу на высоте своей задачи.
Лечебные пріемы, указанные медициной до сего времени, многочисленны и разнообразны. Все они однако же могутъ быть разбиты по обстановке, въ которой мыслимо ихъ примененіе къ больнымъ, на следующія три группы: 1) лечебные пріемы, для которыхъ требуется ночное содержаніе больныхъ въ известнымъ образомъ устроенныхъ зданіяхъ, возводимыхъ для удобства обращающихся къ ихъ помощи особенно тяжелыхъ больныхъ, в наиболее населенныхъ пунктахъ или непосредственно около последнихъ и носящихъ, смотря по размерами названія госпиталей, больницъ или лечебницъ. 2) Лечебные пріемы, примененіе которыхъ предполагаетъ амбулаторное содержаніе больныхъ, но не въ обычной ихъ житейской обстановке, а въ некоторыхъ центральныхъ сборныхъ пунктахъ, въ условіяхъ, полезныхъ для этого рода больныхъ или въ силу обстоятельствъ, предоставляемыхъ самою природою данного пункта, или въ силу обстоятельствъ, искусственно созданныхъ для этой же цели врачами, путемъ смешенія условій, предоставляемыхъ природой, съ особыми данными, указываемыми медицинской наукой. Таковы курорты, морскія купанья, климатическія станціи, санаторіи и лечебныя колоніи. Наконецъ: 3) лечебные приіемы, примененіе коихъ предполагаетъ тоже амбулаторное содержаніе больныхъ, но въ обычной житейской ихъ обстановке и даже при возможности продолженія ими обычной ихъ житейской деятельности.
Прилагая эти 3 группы способовъ и пріемовъ леченія къ психическимъ больнымъ и принимая во вниманіе установленную психіатріей потребность этихъ больныхъ въ техъ или другихъ способахъ леченія, мы можемъ сообразно съ этимъ подразделить на 3 обширныя группы и самихъ этихъ больныхъ.
Въ дополненіе къ предложенной группировке следуетъ пояснить, что свойства, определяющія принадлежность того или другого больного къ той или другой группе, отнюдь не могутъ считаться разъ навсегда для данного больного определенными и постоянными. Между определенными группами происходитъ постоянный и самый живой обменъ. Больной, принадлежащій несколько дней или недель, или даже месяцевъ и годовъ къ первой группе, въ следующіе затемъ дни, недели, месяцы и годы можетъ перейти во вторую, а то даже въ третью и обратно.
…Возвращаясь теперь къ вопросу, который вызвалъ съ нашей стороны все последнія разсужденія, сближенія и справки, мы въ результате последнихъ приходимъ къ единственному выводу о людяхъ и о деле, о которыхъ разсуждаемъ: все люди эти, безъ исключенія, — больные, требующіе леченія, а все дело, въ полномъ объеме, — лечебное дело. Всякія другія толкованія неизбежно противоречатъ основнымъ положеніямъ медицинской науки вообще и психіатріи в частности.
Принципы, положенные въ основу организаціи дела, которую я хочу здесь изложить, не составляютъ чего нибудь новаго. Они ясно и определенно были высказаны для нашего отечества еще 11 летъ тому назадъ, но потомъ оказались почему-то забытыми и не проведенными в жизнь, по крайней мере во всей своей полноте.
Принципы эти суть следующее:
«…въ деятельности отдельныхъ земствъ, какъ и различныхъ заведеній для душевно-больныхъ, нетъ никакой связывающей ихъ нити, никакого общаго плана действій, никакой солидарности».
«…между мерами, направленными къ улучшенію быта душевнобольныхъ, предпринимаемыми различными общественными управлениями, нетъ, какъ выше уже замечено, единства, солидарности и той строгой последовательности, которая обеспечиваетъ успехъ дела», «цель деятельности земскихъ заведеній менее широкая, чемъ клиническихъ. Не задаваясь высшими требованіями науки, они должны дать приютъ, призреніе и леченіе больнымъ, находящимся на попеченіи земства».
Стоить только при каждой земской больнице устроить небольшія психіатрическія отделенія на 5-10 коекъ, смотря по населенности уезда и бойкости его промышленной и торговой жизни. Эти психіатрическія отделенія служили бы пріемнымъ покоемъ для всехъ заболевающихъ въ данномъ уезде душевными болезнями.
Что касается уездныхъ земскихъ больницъ, то за целесообразность устройства при нихъ психіатрическихъ пріемныхъ отделеній говоритъ весьма красноречиво еще и то обстоятельство, что само населеніе привыкло видеть въ этихъ больницахъ свои больницы и везетъ уже и теперь своихъ душевно-больныхъ туда, не желая считаться съ темь, что въ нихъ нетъ для этихъ больныхъ местъ, и больные будутъ немедленно отправлены въ губернію.
…Предполагаемое мною возраженіе заключается въ томъ, что врачи уездныхъ земскихъ больницъ и больницъ фабричныхъ, городскихъ и железно-дорожныхъ — не спеціалисты. Да, они не спеціалисты. Земскіе, фабричные, железно-дорожные и т. п. врачи, являющіеся повседневно и повсеместно, когда потребуется, и хирургами, и акушерами, и окулистами, несомненно, для столь маленького психіатрическаго дела окажутся и вполне хорошими психіатрами, когда имъ дана будетъ к этому возможность, т. е., когда при заведуемыхъ ими больницахъ будутъ устроены отделенія съ соответствующими приспособленіями.
Что касается теоретическихъ знаній, то нельзя, какъ я думаю, игнорировать того обстоятельства, что теперь не прежнія времена. Теперь во всякомъ университете и въ академіи имеются психіатрическія кафедры, читаются обязательныя для всехъ медицинскихъ студентовъ курсы психіатріи и ведутся обязательныя клиническія занятія. Если предположить, что всего этого недостаточно для того, чтобы эатемъ обладать даже такими знаніями, чтобы съ успехомъ вести пріемный психіатрическій покой на 5-10 коекъ, то, я не понимаю, къ чему тогда государству содержать все эти обширныя и дорогія клиники, къ чему читать все эти обязательные курсы?
По поводу высказанныхъ соображеній боюсь еще обвиненія меня въ противоречіи самому себе после того, что я говорилъ въ первой своей статье, возражая д-ру Яковенко на его предложеніе привлечь участковыхъ земскихъ врачей къ психіатрическому делу. На случай такого обвиненія замечу, что участковые врачи и врачи уездныхь земскихъ больницъ, а также надзоръ за больными, разсеянными на сотняхъ квадратныхъ верствъ, и леченіе больныхъ, собранныхъ въ спеціально приспособленномъ отделеніи, — не одно и то же, почему противоречія съ моей стороны нетъ никакого.
После всехъ приведенныхъ доводовъ и оговорокъ не предвижу более никакихъ основательныхъ возраженій своему предложенію и думаю, что приведете его въ жизнь действительно «вдвинетъ психіатрію въ земско-медицинскую семью», о желательности чего такъ прекрасно выразился въ своемъ докладе Кіевскому съезду д-ръ Яковенко, и действительно приблизитъ земское психіатрическое дело къ населенію, что тоже существенно необходимо и желательно.
Д-р В.Н. Ергольскій
