Эпилог
Без сомнений, культивирование пшеницы на территории Плодородного полумесяца (полоса плодородных земель в Передней Азии; месторасположение древнейших земледельческих поселений; колыбель Ассирийской, Вавилонской, Финикийской, Шумерской цивилизаций), начавшееся десять тысяч лет назад, стало поворотным моментом в истории нашей цивилизации – именно тогда были посеяны первые зерна грядущей сельскохозяйственной революции. Культивирование пшеницы позволило человечеству перейти от кочевого образа жизни охотников-собирателей к оседлому, люди начали селиться рядом, создавая деревни и города, у них появился излишек пищи и возможность разделения труда. Без пшеницы жизнь определенно была бы другой.
Это значит, что мы во многом обязаны пшенице за то, что она дала такой мощный толчок развитию нашего общества, направила нас на путь, который в конечном счете привел к современной технологической эре? Или все иначе?
Джаред Даймонд, преподаватель географии и философии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и автор получившей Пулитцеровскую премию книги «Ружья, микробы и сталь», полагает, что «появление сельского хозяйства, которое, казалось бы, стало нашим самым решительным шагом к лучшей жизни, по многим причинам можно смело назвать катастрофой, от которой человечество так никогда и не оправилось». Доктор Даймонд отмечает, что, согласно данным современной палеопатологии (изучение болезней по ископаемым останкам древних людей), переход от оседло-кочевого образа жизни охотников-собирателей к агрокультурному обществу сопровождался уменьшением роста человека, быстрым распространением таких инфекционных заболеваний, как туберкулез и бубонная чума, а также появлением классового неравенства и неравенства полов.
В своих книгах «Палеопатология у истоков сельского хозяйства» и «Здоровье и подъем цивилизации» антрополог Марк Коэн из Государственного университета штата Нью-Йорк утверждает, что, хотя сельское хозяйство и привело к появлению излишков продовольствия и возможности разделения труда, оно также обязало людей работать более усердно и более продолжительное время.
Огромное разнообразие растений, которыми люди питались до этого, сузилось до небольшого количества видов, которые можно было культивировать. Кроме того, вместе с сельским хозяйством появились совершенно новые заболевания, ранее практически не известные человечеству. «Я думаю, что большинство охотников-собирателей стали заниматься выращиванием сельскохозяйственных культур только тогда, когда у них не оставалось другого выбора, и переход к такому образу жизни ознаменовал смену качества на количество», – пишет Коэн.
Современное представление о том, что жизнь охотников-собирателей до появления сельского хозяйства была короткой и тяжелой, может быть в корне неверным. Переход к сельскому хозяйству, если рассматривать его с учетом вышеприведенных данных, можно назвать компромиссом, в ходе которого здоровье поменяли на комфорт, возможность развития общества и изобилие пищи.
Современные люди еще сильнее сократили когда-то разнообразный рацион питания до немногих рекомендаций, одна из которых – «ешьте больше полезных цельных злаков». Злаки стали настолько распространены и доступны, что еще сто лет назад никто не мог даже представить себе такого. Дикое растение с четырнадцатью хромосомами превратилось в удобренный нитратами злак с сорока двумя хромосомами и повышенной урожайностью, что дало нам возможность покупать пончики десятками, блины – стопками, а чипсы – огромными «семейными» упаковками.
Однако за все это нам пришлось заплатить своим здоровьем – ожирением, артритами, неврологическими нарушениями и даже смертью. Целиакия встречается все чаще и чаще, и идея о том, что пшеница не только делает людей больными, но и убивает некоторых из них – кого-то быстрее, кого-то медленнее, – поднимает весьма тревожный вопрос: как быть с миллионами людей стран «третьего мира», которые, если лишить их пшеницы повышенной урожайностью, просто умрут от голода? Должны ли мы смириться с тем, что несовершенство применяемых нами методов оправдывается огромным сокращением смертности? Что, если спрос на пшеницу упадет, и люди начнут больше внимания уделять другим злакам и продуктам питания? Будет ли вообще возможно сохранить доступность дешевой еды для десятков миллионов людей, которые в настоящее время полностью полагаются на дешевые пиццы и буханки хлеба? Следует ли заменить современную пшеницу древними сортами полбы и пшеницей эммер с учетом неминуемого снижения урожайности и увеличения стоимости этого продукта?
Я не знаю ответов на эти вопросы, но полагаю, что возвращение старых злаковых культур (чем занимается Эли Рогоза в западном Массачусетсе) может внести небольшой вклад в решение проблемы. Подобно яйцам, полученным от кур свободного выгула, эти злаки смогут постепенно занять свою нишу на рынке сельскохозяйственной продукции. Для многих людей, как я предполагаю, полба и пшеница эммер будут вполне приемлемым решением. Конечно, это не решит всех проблем со здоровьем, однако существенно изменит ситуацию к лучшему. А так как в экономике спрос всегда управляет предложением, то сокращение заинтересованности покупателей в генетически модифицированных мучных продуктах питания неминуемо заставит фермеров изменить свой подход, чтобы соответствовать меняющимся предпочтениям населения.
Но как же быть с необходимостью прокормить страны третьего мира? Я надеюсь, что улучшение экономических условий в грядущие годы предоставит более широкий выбор продуктов, позволив тем самым отказаться от подхода «это лучше, чем ничего».
В нашей с вами власти сделать свой вклад в распространение идей, изложенных в этой книге, покупая только правильные продукты. Люди должны узнать о том, что призыв «есть больше полезных цельных злаков» вместе с другими ошибками, такими как замена насыщенных жиров гидрогенизированными и полиненасыщенными, замена сливочного масла маргарином, а сахарозы – высокофруктозным кукурузным сиропом, должен быть признан неверным диетологами всего мира.
Животные и растения на нашей планете стали такими, какими мы их знаем, в результате миллионов лет эволюции. Однако современные люди наивно полагают, что могут безнаказанно проводить эксперименты по селекции для удовлетворения своих постоянно меняющихся потребностей. На сегодняшний момент все генетические манипуляции по селекции растений, которые мы называем злаками, по-прежнему чреваты непредсказуемыми последствиями как для самих растений, так и для поедающих их животных.
В ходе путешествия, длящегося уже 10 000 лет, от безобидной, малоурожайной, мало подходящей для выпечки полбы к высокоурожайной, созданной в лаборатории, неспособной выжить в условиях дикой природы и подогнанной под современные вкусы карликовой пшеницы мы стали свидетелями созданной людьми трансформации, которая, по сути, ничем не отличается от накачивания крупного рогатого скота антибиотиками и гормонами, пока он топчется в тесных стойлах. И сегодня мы должны сделать первый и самый важный шаг – признать, что современная пшеница – совсем не то, что мы о ней думаем.
