3. «Он хожу»
Каждый язык имеет определенные правила построения сложных выражений из простых, правила синтаксиса. Как и всякие правила они могут нарушаться, и это ведет к самому простому и, как кажется, самому прозрачному типу бессмысленного.
Скажем, «если стол, то стул» бессмысленно, поскольку синтаксис требует, чтобы во фразе с «если… то…» на местах многоточий стояли некоторые утверждения, а не имена. Предложение «Красное есть цвет» построено в соответствии с правилами. Выражение же «есть цвет», рассматриваемое как полное высказывание, синтаксически некорректно и, значит, бессмысленно.
В искусственных языках логики правила синтаксиса формулируются так, что они автоматически исключают бессмысленные последовательности знаков.
В естественных языках дело обстоит сложнее. Их синтаксис также ориентирован на то, чтобы исключать бессмысленное. Правила его определяют круг синтаксически возможного и в большинстве случаев позволяют обнаружить то, что, нарушая правила, выходит из этого круга.
В большинстве случаев, но не всегда. Во всех таких языках правила синтаксиса весьма расплывчаты и неопределенны, и иногда просто невозможно решить, что стоит еще на грани их соблюдения, а что уже перешло за нее.
Допустим, высказывание «Луна сделана из зеленого сыра» физически невозможно и, следовательно, ложно. Но синтаксически оно безупречно. Относительно же высказываний «Роза красная и одновременно голубая» или «Звук тромбона желтый» трудно сказать с определенностью, остаются они в рамках синтаксически возможного или нет.
Кроме того, даже соблюдение правил синтаксиса не всегда гарантирует осмысленность. Предложение «Квадратичность пьет воображение» является, судя по всему, бессмысленным, хотя и не нарушает ни одного правила синтаксиса русского языка.
В обычном общении многое не высказывается явно. Нет необходимости произносить вслух то, что собеседник поймет и без слов. Смысл сказанной фразы уясняется из контекста, в котором она употреблена. Одно и то же неполное выражение в одной ситуации звучит осмысленно, а в другой оказывается лишенным смысла. Услышав как кто-то сказал: «Больше четырех», далеко не всегда можно быть уверенным, что это какая-то ерунда. В качестве ответа на вопрос: «Который час?» — это выражение вполне осмысленно. И в общем случае оно всегда будет осмысленным, если из ситуации его употребления окажется возможным восстановить недостающие его звенья.
Контекст — это всегда известная неопределенность. Опирающееся на него суждение о синтаксической правильности столь же неопределенно, как и он сам.
Поэт В. Шершеневич считал синтаксические нарушения хорошим средством преодоления застылости, омертвения языка и конструировал высказывания, подобные «Он хожу».
Внешне здесь явное нарушение правил синтаксиса. Но только контекст способен показать, отсутствует ли в этой конструкции смысл и так ли непонятна она собеседнику. Ведь она может быть выражением недовольства стесняющими рамками синтаксиса. Может подчеркивать какую-то необычность или неестественность походки того, кто «хожу» или, напротив, сходство ее с манерой ходить самого говорящего («Он ходит, как я хожу») и т. д. Если отступление от правил не является простой небрежностью, а несет какой-то смысл, улавливаемый слушателем, то даже это синтаксически заведомо невозможное сочетание нельзя безоговорочно отнести к бессмысленному.
И потом, нет правил без нарушений. Синтаксические правила важны, без них невозможен язык. Однако общение людей вовсе не демонстрация всемогущества и безусловной полезности этих правил. Мелкие, непроизвольные отступления от них в практике живой речи явление обычное.
Иногда синтаксис нарушается вполне осознанно, с намерением достичь посредством этого какого-то интересного эффекта.
Вот цитата из современного французского философа: «Что такое религиозная мифология, как не абсурдная мечта об идеальном обществе? Если всякая апология необузданного желания ведет к репрессии? Если заявления о всеобщей будущей свободе скрывают жажду власти? Если религия — это другое наименование для варварства?» При сугубо формальном подходе здесь неправильный синтаксис. Три раза условное высказывание обрывается на своем основании и остается без следствия. Но в действительности это только риторический прием, использующий для большей выразительности видимость отступления от синтаксических правил.
Известное всем со школьных лет «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Радищева написано языком, звучащим для современного слуха непривычно: «В одну из ночей, когда сей неустрашимый любовник отправился чрез валы на зрение своей любезной, внезапу восстал ветр, ему противный, будущу ему на среде пути его. Все силы его немощны были на преодоление разъяренных вод». И странное звучание связано не с тем, прежде всего, что это проза отдаленного XVIII века. «Философы и нравоучители, — рассуждал в это же время Д. Фонвизин, — исписали многие стопы бумаги о науке жить счастливо; но видно, что они прямого пути к счастию не знали, ибо сами жили почти в бедности, то есть несчастно». Это совсем близко к нашему современному языку. В «Путешествии» же язык нередко нарочито остраненный (от слова «странный»), своеобразно пародирующий возвышенный стиль и архаику. И одним из средств этого остранения языка служит свободное обращение с правилами синтаксиса русского языка XVIII века, не особенно впрочем отличающимся от нынешних его правил. Очевидно, что нарушение синтаксиса не ведет здесь ни к какой неясности смысла.
Особенно часто страдают правила языка при столкновении с юмором, для которого каждый штамп — серьезная угроза. «Так это давно случилось, — сожалеет один автор, — что никого как следует и не увиноватишь». «Ученые сцепляются, — констатирует другой, — по проблеме “хищник — жертва”». «Все реже встречаемость меховых изделий», «отшибность здесь для молодого», «говорит остыло охотник, углубляясь в точение пилы», «какая извергнется строгость», «охотник, сносив самодеятельность обуток, по скалам и чертолому за охотничьим объектом бежит босиком», «замок на ларьке и текстура: «Закрыто» — все эти выражения, взятые из текстов писателей-юмористов, в конфликте с правилами языка. Но это сознательный, творческий конфликт, призванный заставить фразу звучать свежо и ново. И что важно, правила нарушены, а смысл и опирающееся на него понимание остаются.
