История пятая: Английская трагедия, или Трансмиссивная губкообразная энцефалопатия крупного рогатого скота
Поздним ноябрьским вечером 1986 года в особняке министра сельского хозяйства, продовольствия и рыболовства Великобритании раздался тревожный телефонный звонок:
– Извините, сэр! Вас беспокоит руководитель центральной ветеринарной лаборатории в Вейбридже. Я обязан сообщить вам, что мы обнаружили на территории Соединенного Королевства новое, неизвестное ранее смертельное заболевание коров. И, судя по некоторым данным, это заболевание может распространиться на всю территорию страны…
Так началась одна из наиболее трагичных страниц в истории инфекционной патологии среди животных, из-за своих гигантских масштабов ставшая вскоре известной не только специалистам, но и широкой публике.
Конечно же, речь идет о так называемой болезни бешеной коровы, или коровьем бешенстве, как окрестили эту болезнь в народе. И надо признать, что, хотя эта болезнь, по сути, не имела никакого отношения к бешенству, она сыграла выдающуюся роль в развитии исследований прионов и вызываемых ими заболеваний человека и животных.
А все, как обычно, начиналось с простых вещей. Во всех странах существуют фабрики и заводы по производству мясокостной муки – продукта, получаемого путем измельчения и особой обработки мясокостных отходов боен. Это, как правило, скелеты крупного и мелкого рогатого скота и другие не идущие в пищу человека части туш коров и овец (потому и мясокостная).
Получают ее следующим образом. В начале технологической цепочки располагается огромный (величиной с небольшую комнату) приемный бункер, напоминающий по форме приемную часть мясорубки. Самосвал, груженный до верху отходами с боен, вываливает в него содержимое. А дальше начинается многоступенчатый процесс размалывания и измельчения мясокостной массы: сначала в так называемых шаровых мельницах, где в замкнутом пространстве огромных барабанов вращаются стальные шары, осуществляющие первую ступень измельчения всего, что есть крупного в массе; затем вращающийся шнек продавливает мясокостную массу через нож со стальными решетками; после этого включаются в работу жировые растворители; затем – процесс термообработки при высокой (130 °С) температуре, затем, затем… В конце технологической цепочки стоит крафт-мешок (мешок из очень плотной бумаги), куда постоянно сыплется коричневый порошок, являющийся той самой мясокостной мукой, столь хорошо знакомой, например, владельцам собак, которую с успехом используют, добавляя в корм щенкам для улучшения его питательных свойств. Действительно, такая добавка повышает белковую ценность пищи и, кроме того (что самое важное!), способствует хорошему развитию костной системы собаки, избавляя хозяев от необходимости покупать в аптеках глюконат кальция и другие пищевые добавки.
Такая же мясокостная мука много лет с успехом использовалась в качестве пищевой добавки и английскими фермерами при выращивании молодняка крупного рогатого скота. Однако в конце 1970-х годов предприниматели решили повысить питательную ценность мясокостной муки (вероятно, забыв, что лучшее – враг хорошего): температура термообработки была снижена со 130 °С до 110 °С, а также уменьшено количество жироэкстрагирующего вещества. (Я надеюсь, вы не забыли, что инфекционный прионный белок отличается повышенной устойчивостью к ряду растворителей, но самое главное – к высокой температуре?!)
Вот и все! Прошло несколько лет (инкубационный период для медленных инфекций), и в ноябре 1986 года раздался тот самый роковой телефонный звонок, по сути дела провозгласивший начало ужасающей эпизоотии (так называют эпидемии среди животных) крупного рогатого скота по всей Великобритании.
Эпизоотия развивалась с нарастающей силой. Случаи заболевания коров были зарегистрированы во всех графствах, их число постоянно увеличивалось и в 1992 году достигло пика, когда каждую неделю регистрировали по тысяче случаев заболеваний.
Как выражаются ветеринары, больное животное «теряет кондицию», снижается удойность, у коров и быков уменьшается время жевания пищи, они становятся особо чувствительными к прикосновению и звуку, отмечается ненормальная осанка – голова низко опущена, нарушаются движения, животное иногда припадает на задние ноги и склонно к падениям. С самого начала были особо отмечены нарушения психики: у больных животных появляется беспричинный страх, боязнь дверных проемов, наряду с этим отмечаются приступы бешенства (!). Вот откуда появилось в средствах массовой информации и, надо признать, утвердилось во всем мире (до сих пор) это ставшее общеизвестным название – болезнь бешеной коровы. Болезнь начинает развиваться через 5–6 лет (инкубационный период) после заражения и, как правило, медленно прогрессируя, продолжается 1–2 месяца. В конце этого периода животное уже не может стоять на ногах и умирает.
Так же как у больных овец и коз при скрепи, у обследованных заболевших и в дальнейшем погибших коров в головном и иногда в спинном мозге наблюдалась гибель нервных клеток, в результате чего формировались вакуоли (пустоты). Количество их постепенно увеличивалось, они сливались, формируя уже знакомое нам «губкообразное состояние» в нервной сети коры головного мозга. Но самое главное – на гистологических срезах, приготовленных из ткани головного мозга, обнаруживалось присутствие инфекционного прионного белка (PrPSc) в области вакуолизации и на поверхности еще сохранившихся нейронов.
Итак, трансмиссивная губкообразная энцефалопатия крупного рогатого скота была установлена! Правительством Соединенного Королевства были предприняты энергичные меры, потребовавшие введения ряда законодательных актов, организационных мероприятий, наконец, крупных финансовых затрат. Достаточно сказать, что к концу 1990 года для этих целей было израсходовано более 500 миллионов фунтов стерлингов. За 10 лет болезнь уничтожила 200 тысяч голов крупного рогатого скота.
С июля 1988 года был введен запрет на кормление жвачных животных белоксодержащими кормами, приготовленными из органов и тканей жвачных животных. С августа того же года все животные с подозрением на губкообразную энцефалопатию коров подлежали убою, а затем и уничтожению в специальных электрических печах.
Начиная с 1993 года эпизоотия пошла на убыль, однако за время ее развития список прионных болезней животных удвоился – к известным ранее относились скрепи, трансмиссивная энцефалопатия норок и хроническая изнуряющая болезнь оленей и лосей. Теперь же в список добавились собственно трансмиссивная губкообразная энцефалопатия крупного рогатого скота, а также трансмиссивная губкообразная энцефалопатия кошек и трансмиссивная губкообразная энцефалопатия экзотических копытных.
Заболевание сначала бродячих (бездомных), а затем и домашних кошек было обусловлено употреблением ими в пищу мяса больных и погибших коров и быков. Случаи губкообразной энцефалопатии отмечались и у диких представителей семейства кошачьих, находящихся в Лондонском зоопарке: у пумы, двух гепардов, оцелота и тигра. Причина проста – всех их в течение длительного времени кормили расколотыми головами и мясом крупного рогатого скота.
Наконец, еще одна прионная болезнь – губкообразная энцефалопатия экзотических копытных – была описана у пяти видов диких животных: сернобыка, аравийского орикса, канны, сахарского орикса и большого куду. 17 случаев заболеваний среди этих животных также были обусловлены использованием при их выкармливании в зоопарках той самой злополучной мясокостной муки.
Однако самыми трагическими последствиями той эпизоотии стали случаи возникновения болезни Крейтцфельдта – Якоба у… молодых людей!
К тому времени эта болезнь была уже известна около 100 лет. Однако для нее, как вы помните, характерным являлся достаточно солидный возраст заболевавших: 60–65 лет. Начиная с 1994 года в Великобритании, а затем и во Франции появился новый вариант болезни Крейтцфельдта – Якоба, главной отличительной особенностью которого оказался возраст заболевших – он колебался от 16 до 40 лет и в среднем составлял 27,6 года! При заболевании молодых людей отмечалось более раннее и частое развитие психических нарушений, чем у пожилых. Характерным именно для нового варианта болезни Крейтцфельдта – Якоба явилось формирование у молодых людей в мозжечке и в коре головного мозга больших амилоидных (амилоид – белок с характерной ультраструктурой) бляшек.
Принимая во внимание ранний возраст заболевших, отмеченные отличия в клинических проявлениях заболевания, а также в характере повреждений мозговой ткани, болезни дали название новый вариант болезни Крейтцфельдта – Якоба (сокращенно – нвБКЯ).
Возникал естественный вопрос – откуда взялся нвБКЯ? Безусловно, эта форма болезни каким-то образом связана с появлением трансмиссивной губкообразной энцефалопатии коров, так как до ее появления болезнь Крейтцфельдта – Якоба у молодых была редчайшим исключением из правила. Однако предположение предположением, но где же факты? И факты вскоре появились.
Исследователи выделили возбудителей – инфекционный прионный белок – из разных источников: из мозга коровы, погибшей от трансмиссивной губкообразной энцефалопатии; из мозга молодого человека, погибшего от нвБКЯ; из мозга овцы, погибшей от скрепи, – и заразили этими образцами мышей. Оказалось, что кривая гибели мышей, зараженных возбудителем нвБКЯ, и кривая гибели мышей, зараженных материалом от погибшей коровы, были абсолютно одинаковыми. В то же время кривая гибели мышей, зараженных образцом материала из мозга погибших от скрепи овец, имела совершенно иной характер. Так были добыты факты, подтверждавшие предположение о том, что новая форма болезни – нвБКЯ – связана с заражением молодых людей от зараженного крупного рогатого скота. Но каким образом это происходило?
Ответ на этот долго мучивший всех вопрос я получил в 2003 году из Женевы от Дугласа Моррисона – одного из активных организаторов международного симпозиума по прионным болезням в городе Эричи на острове Сицилия в 1996 году. После симпозиума мы долго переписывались с Д. Моррисоном, и однажды в одном из писем он прислал мне оттиск своей статьи, где аргументированно разъяснял суть этой загадки.
Любая хозяйка знает: чтобы приготовить котлету, в мясной фарш надо добавить какой-либо связующий продукт (яйцо, муку или хлеб). Так вот, в конце 1980-х годов при изготовлении гамбургеров (помните, это котлета, вложенная в булочку) в Великобритании в качестве связующего материала использовали… мозговую ткань коров. Это не казалось чем-то предосудительным, так как мозги крупного и мелкого рогатого скота до эпизоотологической катастрофы было принято употреблять в пищу, и они свободно продавались в магазинах не только в Великобритании, но и в других странах, в том числе и в Советском Союзе… Гамбургеры – излюбленная пища молодых… Вот и все!
Конечно, вы спросите: «А как реагировала на всю эту историю наша страна?» Достаточно оперативно и конструктивно. Были прекращены закупки не только мяса из Великобритании, но и свежего и сухого молока, сливочного масла, крупного и мелкого рогатого скота и даже спермы племенных быков, приняты меры к недопущению попадания в нашу страну английской говядины через третьи страны. Но и это не все.
В начале ноября 1990 года я был приглашен в Государственный комитет по науке и технике СССР, где в большом зале сидели только пять человек (наверное, очень важных…), и мне было предложено примерно в течение 20 минут рассказать (и показать, так как я приехал со слайдами) о прионных болезнях человека и животных. В зале погас свет, и я начал свое повествование. Через 18 минут я замолк. Свет в зале зажегся, и несколько секунд стояла гнетущая тишина. Затем прозвучала короткая реплика: «Да, это серьезно!»
5 декабря 1990 года вечерний рейс «Аэрофлота» Москва – Лондон откладывался на два часа. Пассажиры молча переминались с ноги на ногу, и лишь изредка из какого-нибудь угла доносился глубокий вздох. В какой-то момент и я, ни к кому не обращаясь, тоже вздыхаю: «Да что же мы так долго не летим?!» Стоящий впереди элегантно одетый молодой мужчина (наверняка дипломат) поворачивается ко мне и, чуть улыбнувшись, замечает: «Не огорчайтесь, пожалуйста, зато вы увидите ночной Лондон!»
Мы – это первая (и, как потом оказалось, последняя) делегация советских специалистов, командированных в Великобританию для ознакомления на месте с новым заболеванием крупного рогатого скота. Нас было четверо – ветеринарный специалист и обаятельная дама из Государственного комитета по науке и технике СССР 0. Н. Шуваева, заместитель директора по науке Казанского НИИ ветеринарии Р. X. Юсупов, руководитель лаборатории Всесоюзного института экспериментальной ветеринарии Г. А. Надточий и автор этих строк. Ночной Лондон подарил нам две радости – действительно, перед посадкой феерическое зрелище переливающегося огнями огромного города и… встречавшего нас в аэропорту Хитроу в 3 часа ночи (!) советника по науке из нашего посольства.
…Паспортный контроль. Подходим к столику, и нам задают всего один вопрос: «С какой целью прибыли в Лондон?» На этот вопрос каждый член нашей делегации давал один и тот же ответ: «По приглашению MAFF» (т. е. министерства сельского хозяйства, продовольствия и рыболовства Соединенного Королевства). Больше никаких вопросов. Штамп в паспорте. Улыбка. Кивок головой. Все.
На следующее утро – первое знакомство с Лондоном, нас везут на Лондонский мясной рынок. Приветливые улыбки встречающих. Каждому прикалывается на грудь небольшой бело-синий бейджик с надписью «Королевский Лондонский мясной рынок. Заморский гость» («Overseas visitor», да-да, именно так!). И вот четыре «заморских гостя» вступают под гигантские своды рынка, где в нескольких залах фермеры демонстрируют разнообразные породы коров, быков, овец и домашней птицы. Крупный рогатый скот поражает своей ухоженностью: животные упитанны, их шерсть в столь прекрасном состоянии, что они похожи на плюшевые игрушки больших размеров. Хозяева строго следят за чистотой, постоянно убирая и подсыпая опилки. Одновременно с работой выставки в главном зале при большом скоплении участников по традиции министр сельского хозяйства, продовольствия и рыболовства Великобритании лично проводит аукцион крупного рогатого скота.
Вот так – в зале аукцион, а за стенами рынка продолжает разгораться эпизоотия. Правда, справедливости ради напомним, что в 1990 году правительством Великобритании уже были приняты энергичные меры законодательного, организационного и финансового характера по борьбе с этим заболеванием. Более того, на нашем примере можно было убедиться, что страна была открыта для ознакомления с этим злом для представителей других стран мира. Действительно, за 10 дней пребывания в Великобритании мы побывали в ряде животноводческих хозяйств, практически во всех ветеринарных клиниках, где содержались заболевшие животные, во всех диагностических лабораториях (притом в разных городах страны), где нас подробно знакомили с клиническими признаками болезни, методами диагностики заболевания. Мы побывали на заводах по производству экспортного сливочного масла и даже на фабрике по производству мясокостной муки (хозяин которой после подробного ознакомления с производством подарил нам на память по прекрасному галстуку со своей монограммой).
Результатом этой исключительно напряженной командировки (мы дважды летали самолетами внутренних авиалиний, много раз перемещались на поездах и автотранспортом) явилось не только ознакомление с клиникой и диагностикой трансмиссивной губкообразной энцефалопатии коров, но и практическое знакомство с рядом организационных мер, которые были приняты правительством Великобритании, вплоть до наблюдения за работой гигантских электрических печей, в которых сжигались туши погибших коров и быков, и посещения специального кладбища животных.
Благодаря благожелательному отношению министерства сельского хозяйства, продовольствия и рыболовства Великобритании нам удалось привезти в Москву… голову коровы, погибшей от трансмиссивной губкообразной энцефалопатии. Чернокожий лаборант, упаковывавший ее в большой пенопластовый ящик, несколько раз обмотал коробку скотчем и, взяв в руки большой красный фломастер, крупными буквами написал на крышке: «Brain for USSR» («Мозг для СССР»). Один из нас заметил, что этого нам действительно иногда не хватает… Но шутки в сторону! Получив в подарок голову погибшей коровы, мы смогли начать исследования в нашей стране, благо мы достаточно подробно познакомились и с клиникой трансмиссивной губкообразной энцефалопатии крупного рогатого скота, и с организацией работ подобных лабораторий, и с особенностями собственно лабораторных исследований в этой области. Эти исследования у нас вскоре были начаты Г. А. Надточием, они успешно проводятся до сих пор. Наконец, еще одним результатом той командировки стало создание по поручению главного санитарного врача Российской Федерации Г. Г. Онищенко общегосударственной программы борьбы с трансмиссивными губкообразными энцефалопатиями, основные положения которой вскоре были написаны автором этих строк.
