Обретение эмоциональных основ
Представим себе такую ситуацию: двухмесячный младенец просыпается в три часа ночи и начинает плакать. Мать подходит к нему, и в ближайшие полчаса ребенок удовлетворенно сосет грудь в материнских объятиях, пока мать нежно смотрит на него, говоря ему, как она счастлива его видеть, даже среди ночи. Младенец, довольный тем, что мать его любит, потихоньку снова засыпает.
А теперь представим другую двухмесячную кроху, тоже проснувшуюся и расплакавшуюся в ранний час, но к ребенку подошла уже другая мать – напряженная и раздражительная, едва заснувшая всего лишь час назад после ссоры с мужем. Младенец начинает напрягаться в тот момент, когда мать резко подхватывает его на руки, выговаривая ему: «Да успокойся ты, наконец – я больше не выдержу! Ну же, давай, кончай быстрее». Пока ребенок сосет грудь, мать с холодным безразличием смотрит прямо перед собой, а не на ребенка, перебирая в памяти подробности скандала с его отцом и все больше заводясь от этих мыслей. Чувствуя ее напряженность, малыш корчится, цепенеет и перестает сосать. «И больше тебе ничего не нужно? – вопрошает мать. – Тогда хватит с тебя». Так же резко она укладывает его в детскую кроватку и крадучись выходит из комнаты, оставляя его плакать до тех пор, пока он, выдохнувшись, снова заснет.
Эти два сценария представлены в отчете Национального центра по реализации программ клинических исследований детей раннего возраста в качестве примеров манер взаимодействия, которые, повторяясь много раз, постепенно прививают ребенку, начинающему ходить, очень разное отношение к себе самому и к ближайшим родственникам. Первый малыш усваивает, что на людей можно положиться. Они заметят его потребности, на их помощь можно рассчитывать, и он всегда сумеет ее получить. Второй ребенок обнаруживает, что никто о нем по-настоящему не заботится, что на людей нельзя рассчитывать и что его попытки получить утешение обречены на провал. Разумеется, большинство детей все-таки получает представление об обоих способах взаимодействия. Но какой вид взаимодействия, первый или второй, окажется типичным для многолетнего общения родителей с ребенком? Это и определит основные эмоциональные уроки, которые получит ребенок. А также то, насколько уверенно он будет чувствовать себя в мире, насколько успешным будет считать себя и насколько остальные будут заслуживать его доверия. Как сформулировал Эрик Эриксон, что будет лежать в основе отношения к людям – доверие или недоверие.
Эмоциональное обучение ребенка начинается буквально с рождения и продолжается весь период детства. Ведь даже самый незначительный обмен информацией между родителями и ребенком имеет эмоциональный подтекст. В процессе многолетнего повторения информационных сообщений у детей формируется своего рода «ядро» эмоционального мировосприятия. Маленькая девочка, не сумев справиться с задачей и обратившись за помощью к матери, занятой какой-то работой, получает одну информацию, если та с удовольствием отзывается на просьбу, и совсем другую, если в ответ слышит отрывисто-грубое: «Не приставай ко мне, у меня важная работа». И если такие контакты становятся обычными для ребенка и его родителя, то они сформируют у ребенка эмоциональные ожидания в том, что касается взаимоотношений, – взгляды, которые так и будут придавать соответствующую окраску его действиям во всех сферах жизни.
В группу наибольшего риска попадают дети, чьи родители полностью несостоятельны в социальном отношении: слишком молодые, злоупотребляют наркотиками, пребывают в депрессии или страдают хронической раздражительностью, или же просто утратили целеустремленность и ведут беспорядочную жизнь. Такие родители не способны должным образом позаботиться о маленьких детях, не говоря уже о настроенности на их эмоциональные потребности. Простое пренебрежение, как показывают исследования, наносит гораздо больший вред, чем откровенно жестокое обращение. Результаты обследования детей, ставших жертвами дурного обращения, свидетельствуют: заброшенные подростки во всем проявляют себя с худшей стороны, оказываются самыми беспокойными, невнимательными, апатичными и попеременно то агрессивными, то замкнутыми. Вдобавок 65 процентов таких детей оставалось на второй год в первом классе.
Первые три-четыре года жизни – период, в течение которого мозг ребенка, увеличиваясь, достигает примерно двух третей полного размера и, развиваясь, усложняется с большей скоростью, чем когда бы то ни было. Усвоение основных видов знаний, главным из которых является эмоциональное обучение, происходит намного легче, чем позднее, в старшем возрасте. Сильный стресс может оказать вредное влияние на мозговые центры, контролирующие обучение, и нанести ущерб интеллекту. Хотя, как нам предстоит узнать, последующий жизненный опыт и может до некоторой степени исправить ситуацию, влияние раннего обучения чрезвычайно велико. Как резюмируется в одном отчете, главный эмоциональный урок первых четырех лет жизни имеет колоссальные устойчивые последствия:
Ребенок, который не может сосредоточить внимание, подозрителен, а не доверчив, уныл или раздражен, а не оптимистичен, дерзок, а не вежлив; ребенок, пребывающий в тревоге, поглощенный пугающими фантазиями и недовольный собой, – у такого ребенка вообще мало оснований, не говоря уже о равных основаниях, претендовать на возможности, предоставленные обществом, как принадлежащие ему по праву.
