10. Близкие враги

10. Близкие враги

Мне непонятно, у кого могли остаться сомнения после того, как красноречивый обвинитель закончил свое выступление по делу. Мы знаем эту историю. Убитая, по имеющимся сведениям, в течение долгого времени страдала от насилия со стороны обвиняемого — по существу, с самого начала отношений между ними. Несколько раз она обращалась в полицию и однажды обвинила его в избиениях (он был оправдан), а насилие продолжалось. В день убийства она не пригласила его пойти вместе на светское мероприятие, и около десяти часов вечера ее зарезали. Обвиняемый рассказал своему другу, будто видел сон, как убивает ее, но потом его адвокаты сказали, что ее, вероятно, убили торговцы наркотиками.

Эти факты стали широко известны во время суда над О. Дж. Симпсоном, но история, о которой я рассказал, произошла в тысячах километров от Брентвуда тогда, когда Николь Браун Симпсон оставалось жить еще шесть месяцев. Убитую женщину звали Мередит Коппола. Если бы я рассказал обо всех других женщинах, убитых в этом году в Америке мужьями или бойфрендами, то в книге, которую вы держите в руках, было бы четыре тысячи страниц. И все истории были бы до удивления похожи. Менялись бы только имена и некоторые детали.

Я работал со стороной обвинения во время суда над Симпсоном по вопросу сталкинга и позднее — по гражданскому иску, поданному семьей Голдманов, но не хочу обсуждать дело как юрист. С одной стороны, это еще один пример широко распространенной проблемы. С другой стороны, однако, это дело намного важнее. Для американских детей, которым в 1997 г. было меньше десяти лет, это дело оказалось главным в выпусках новостей на протяжении как минимум 30% их жизни. Они слышали, как о нем говорили в дневном эфире телевидения, они видели его на обложках журналов на нижних полках в супермаркетах, и взрослые, казалось, больше ничего не обсуждали за обеденным столом. В конце концов, это американский миф о Папе, убившем Маму и оставшемся безнаказанным. Что бы вы ни думали об этом деле, этот миф — часть его наследия. Так же как многие другие мифы, широко распространяемые адвокатами Симпсона.

Они говорили нам: «То, что муж бил свою жену, не значит, что он ее убил», — и это правда. Но какое отношение это имеет к О. Дж. Симпсону, который бил свою жену, врывался в ее дом, угрожал ей (как минимум однажды пистолетом), терроризировал и преследовал ее? Благодаря такому поведению он оказался недалеко от центра круга прогнозов для женоубийц.

Высказывание адвокатов из команды Симпсона (я называю их Схематической командой) очень напоминает другое: «То, что кто-то покупает тесто, не значит, что он собирается делать пиццу», — и это правда. Но если он покупает тесто, раскатывает его по противню, добавляет томатный соус и сыр и ставит противень в печь, то, даже если адвокат Симпсона Алан Дершовиц утверждает иначе, вы можете смело прогнозировать, что готовят пиццу.

Почему я называю адвокатов Симпсона Схематической командой? Потому что женоубийцы и их адвокаты часто выстраивают схемы защиты, когда на самом деле преступника невозможно оправдать. Все убийства, о которых говорится в этой главе, за исключением тех случаев, когда мужья после убийства своих жен покончили с собой, сопровождались довольно изобретательным придумыванием способов, как уклониться от ответственности.

В деле Симпсона неоспоримо то, что, если Рон Голдман мог случайно оказаться не в том месте не в то время, Николь находилась не в том месте в течение долгого времени. Как сказал прокурор Скотт Гордон, который сейчас является председателем прогрессивного Совета по борьбе с домашним насилием (Лос-Анджелес): «Симпсон убивал Николь годами — в конечном итоге она умерла 12 июня». На этой концепции долгого, медленно развивающегося преступления я и хочу сосредоточиться, пока мы обсуждаем, как предсказать и предотвратить подобные трагедии.

Несмотря на дезинформацию, предлагаемую американской общественности платными адвокатами, служащими только одному человеку, существует много надежных индикаторов, связанных с насилием и убийствами в семье. Они не всегда присутствуют в каждом случае в полном составе, но если видны хотя бы несколько, то есть причина для волнения:

1. Женщина интуитивно чувствует, что находится в опасности.

2. В начале отношений мужчина ускоряет темп, преждевременно говоря о таких вещах, как ответственность, совместное проживание и брак.

3. Он решает конфликты с помощью запугивания и насилия.

4. Говорит непристойности, оскорбляет.

5. Использует угрозы и запугивание в качестве средств контроля или при жестоком обращении с женой. К этому относятся угрозы нанести физический вред, опозорить, ограничить свободу, раскрыть тайны, прекратить поддержку, бросить и совершить самоубийство.

6. В гневе он ломает или бьет вещи. Использует показное насилие (рвет свадебные фотографии, царапает лицо на фотографии и т.д.).

7. Вел себя буйно в прошлых браках.

8. При потреблении алкоголя или наркотиков ощущает побочные действия (потеря памяти, проявления агрессии и жестокости).

9. Использует потребление алкоголя или наркотиков в качестве оправдания или объяснения агрессивного или жестокого поведения («Это был пьяный треп, я так напился, что был как сумасшедший»).

10. В его биографии значатся приводы в полицию из-за правонарушений, связанных с поведением (угрозы, приставание, побои).

11. Участвовал более чем в одном происшествии, связанном с насилием (включая вандализм, ломал вещи, бросал вещи).

12. Использует деньги для контроля жизни и поведения своей жены/партнерши (включая контроль над расходами).

13. Ревнует ко всем и ко всему, что отвлекает от отношений, держит женщину на «коротком поводке», требует отчета, как она провела время.

14. Не принимает отказа.

15. Ожидает, что отношения будут продолжаться вечно, может использовать фразы «всю жизнь вместе», «всегда», «несмотря ни на что».

16. Переносит свои крайние эмоции (ненависть, любовь, ревность) на других, даже когда нет подтверждений того, что уравновешенные люди поймут их.

17. Минимизирует значение эпизодов, связанных с жестоким обращением.

18. Проводит непропорционально много времени за разговорами о своей жене/возлюбленной и почти полностью определяет себя через то, что является ее мужем, любовником и т.д.

19. Старается привлечь подруг или родственников своей жены к участию в кампании по спасению или восстановлению отношений.

20. Неподобающим образом следит за женой/возлюбленной.

21. Уверен в том, что окружающие хотят от него избавиться. Считает, что окружение его жены/возлюбленной не любит его и подталкивает ее к тому, чтобы она ушла от него.

22. Сопротивляется переменам и имеет репутацию косного человека, не склонного к компромиссам.

23. Отождествляет и сравнивает себя с жестокими и агрессивными героями фильмов и книг, а также с историческими персонажами и «героями» выпусков новостей. Считает оправданным, когда насилие применяется окружающими.

24. Переживает частую смену настроения, угрюм, раздражен или подавлен.

25. Постоянно обвиняет окружающих в собственных проблемах. Отказывается брать на себя ответственность за результаты собственных действий.

26. Считает оружие инструментом власти, контроля или мести.

27. Оружие является важной частью его личности. У него есть оружие, или он говорит, шутит, читает о нем. Может коллекционировать оружие.

28. Использует принадлежность к мужскому полу как оправдание своего поведения (относится к женщине, как к служанке, принимает все ответственные решения, ведет себя, как «хозяин в доме»).

29. В детстве пережил насилие или был свидетелем насилия.

30. Его жена или сожительница опасается, что он ранит или убьет ее. Она говорила об этом другим или строила планы того, что должно быть сделано в случае ее смерти (например, поручила кому-нибудь заботиться о детях).

Имея этот список и располагая знаниями об интуиции и прогнозировании, вы теперь можете помочь предотвратить самые предсказуемые убийства в Соединенных Штатах. В буквальном смысле. Направьте женщину в приют для жертв насилия, а если такого рядом нет, поговорите с кем-нибудь, кто знает, с чем она сталкивается в своей жизни. Мужчину также направьте в приют для женщин — жертв насилия, там смогут предложить ему необходимую программу. Если уже происходит насилие, обратитесь в полицию.

Этот список напоминает нам о том, что до нашего следующего завтрака еще двенадцать женщин — матерей, сестер, дочерей — будут убиты. Почти в каждом случае трагическому финалу предшествовало насилие, о котором многие знали, но помалкивали. Список дает понять женщинам, оказавшимся в похожей ситуации, когда им пора бежать. Он говорит полицейским, которые сомневаются, стоит ли задерживать этого типа, что они должны его арестовать, врачам, которые не сообщают о подозрительных травмах, что они обязаны сообщать. Этот список говорит прокурорам, что они должны предъявлять обвинения. Он говорит соседям, которые могут не замечать насилие, что они должны его замечать.

С этим списком следует сверяться мужчинам: если они узнают себя, это может помочь. После заключительного слова Кристофера Дардена на процессе Симпсона мы с одним из обвинителей, Скоттом Гордоном, пришли к нему в кабинет. Мы читали факсы, присланные жертвами домашнего насилия со всей страны, но в равной степени нас поразили послания от жестоких мужчин, один из которых написал: «Вы, наверное, спасли жизнь моей жене, потому что, когда я услышал, как вы рассказываете о жестокости Симпсона, я узнал себя». В отличие от некоторых убийств, убийство супруга — это преступление, которое может поразить сознание и совесть.

* * *

Прежде чем начать разговор о том, как женщине избавиться от нежеланных отношений, мы должны признать, что многие женщины предпочитают не уходить от жестоких мужчин. Прямо сейчас, когда вы читаете эти слова, по меньшей мере, одна женщина в Америке подвергается побоям со стороны своего мужа, а сейчас — еще одна, потому что это происходит раз в несколько секунд. Таким образом, признавая, что многие мужчины жестоки, мы должны также согласиться с тем, что почти такое же количество женщин предпочитают терпеть. Это значит, что большинство точных прогнозов, предупреждающих об опасности, игнорируются. Почему?

Часть ответа я могу взять из своего детского опыта. Я как сейчас помню ту ночь, когда мы с сестрой убежали из дома в два часа ночи, после того как несколько часов подряд были свидетелями жестоких сцен. Боясь возвращаться домой, мы позвонили в полицию из телефона-автомата и сказали, что двое детей находятся на улице. Нас забрали и отвезли в участок, где мы почувствовали себя в безопасности. Этот опыт и предшествующие ему годы помогли мне понять, что многие женщины остаются с жестокими мужчинами по той же причине, что и я: до той ночи я не догадывался, что существуют и другие возможности. До той ночи у вас было не больше шансов убедить меня добровольно уйти из семьи, чем у меня сейчас убедить вас уйти из вашей.

Как подвергшийся насилию ребенок, подвергшаяся насилию женщина испытывает чувство огромного облегчения, когда инцидент заканчивается. Она становится зависимой от этого ощущения. Насильник — единственный человек, который дает ей возможность пережить мгновения спокойствия и мира, становясь на время «лучшим самим собой». Таким образом, в его руках находится ключ к благополучию женщины, над которой он издевается. Насильник возносит ее в рай, и он же бросает ее в преисподнюю, и чем хуже ей приходится в худшие времена, тем лучше становится в лучшие. К тому же бедная женщина настолько растеряна, что каждый раз верит: ужасный инцидент в семье будет последним.

Знание того, как люди оценивают риск, которому подвергаются, помогло мне лучше понять, почему так много женщин остается со своими жестокими мужьями. Как я понял из своего детского опыта, связанного с насилием, многих из этих женщин так часто избивали, их механизм страха притупился до такой степени, что они спокойно относятся к опасности, которую другие считали бы чрезвычайной. Они больше не связывают мысленно насилие и смерть. Одна женщина, которая была в приюте, а потом вернулась к своему мучителю, дает нам хороший пример: однажды поздно ночью она позвонила в приют и спросила, может ли она вернуться. Как всегда, первым вопросом, который задал ей психолог-консультант, было: «Вы сейчас в опасности?» Женщина сказала: «Нет». В ходе разговора она добавила, как бы между прочим, что ее муж находится снаружи с пистолетом в руках. Но разве минутой раньше она не сказала, что находится в безопасности? Она считала бы себя в опасности только в том случае, если бы муж с пистолетом был в той же комнате или приставил пистолет к ее голове.

Как можно считать, что избиение — не повод для ухода? Когда человека избивают и заставляют не сопротивляться — это особенная травмирующая форма издевательства, потому что она лишает жертву инстинктивной реакции самозащиты. Если лишить человека самого естественного инстинкта, он (или она) неизбежно придет к выводу, что не достоин защиты. Состояние, когда избивает «любимый», создает конфликт между двумя инстинктами, которые не должны конкурировать: инстинктом, требующим оставаться в безопасной среде (семье), и инстинктом, требующим бежать из опасной среды. И при отсутствии конкретных вариантов бегства в этих «качелях» побеждает инстинкт остаться. Чтобы стронуть с места кривые «качели», потребуется больше энергии, чем осталось у большинства жертв.

На несчастных женщин логика, как правило, не действует, поэтому убеждать их нужно с помощью эмоций, а не статистических данных или нравоучений. Я многократно пытался уговорить женщин порвать с мужчинами отношения, основанные на насилии и жестокости, и своими глазами видел их страх и сопротивление. Я вспоминаю длинный разговор с Джанин, тридцатитрехлетней матерью двоих детей, которая показала мне сделанные полицейскими фотографии ран, полученных ею в результате одного из многочисленных избиений. Она очень хотела рассказать мне об издевательствах, которым ее подвергал муж, но также хотела оправдать его. Хотя в последний раз он сломал ей три ребра, она снова хотела вернуться к нему. Я спросил ее, как бы она поступила, если бы ее несовершеннолетнюю дочь избил бойфренд. «Ну, я, наверное, убила бы парня, но одно я знаю точно: я бы сказала, что она никогда его больше не увидит».

«В чем разница между вами и вашей дочерью? — спросил я. Джанин, у которой быстро находилось объяснение любого аспекта поведения ее мужа, не нашлась, что ответить. Тогда я ответил за нее:«Разница в том, что у вашей дочери есть вы — а у вас нет вас. Если вы не уйдете как можно скорее, то у вашей дочери тоже вас не будет». Мой аргумент нашел отклик у Джанин, потому что в нем была правда: она действительно утратила часть себя, ту часть, которая отвечала за самосохранение. Она почти лишилась этого инстинкта еще в детстве, а муж выбил его окончательно. Однако в ней сохранился инстинкт защиты собственных детей, и ради них она, в конце концов, смогла уйти от мужа.

Несмотря на то что многие подвергшиеся семейному насилию женщины не рассматривают уход как приемлемый вариант, я считаю, что когда женщину избили в первый раз, она — жертва, а когда во второй — доброволец. Каждый раз после телепередачи или выступления, в которых я высказываю эту мысль, я слышу с разных сторон, что я не понимаю динамику насилия, не понимаю «синдром». На самом деле у меня есть глубокое, основанное на личном опыте, понимание синдрома, но я никогда не упускаю возможность подчеркнуть, что оставаться в такой семье — это собственный выбор. Тем, кто утверждает, что это не так, я задаю вопрос: когда женщина в итоге уходит, это — ее выбор или существует синдром, который объясняет, что уход также не является добровольным? Я убежден: женщина должна понимать, что остаться — это ее выбор. Лишь в этом случае она будет рассматривать уход тоже как выбор и возможный вариант.

Опять же, если мы сбрасываем роль женщины со счетов, отказывая ей в выборе, тогда что говорить о мужчине? Можем ли мы ссылаться на его детство, на его незащищенность, на его неустойчивое самосознание, на пагубную привычку командовать и утверждать, что на его поведение также влияет синдром и поэтому он не имеет выбора? Поведение любого человека можно объяснить влиянием прошлого, но это его не оправдывает. Мужчин, которые издеваются над своими женами и подругами, нужно призвать к ответственности.

При этом, кого бы мы не обвиняли, ответственность должны нести представители обоих полов, особенно если затронуты интересы детей. Оба родителя наносят свои детям огромный вред (больший вред наносит мужчина, но все равно — оба родителя). Дети учатся на примерах, и если мать терпит избиения со стороны отца, то, скорее всего, будет терпеть и дочь. Соответственно, если отец пускает в ход кулаки, то очень вероятно, что так же поведет себя и сын.

Хотя мне известно, что убежденные, конструктивно мыслящие люди хотят объяснить общественности, почему так много женщин остается с насильником, я предпочитаю остановиться на том, почему так много женщин уходит. Хелен Келлер[7]. женщина, попавшая в другую ловушку, сказала: «Несмотря на то что мир полон страданий, он так же полон теми, кто преодолел страдания».

* * *

Многие насильники также контролируют деньги, давая супруге очень ограниченный доступ к банковским счетам или даже к финансовой информации. Некоторые контролируют распорядок дня женщин, не дают ключ от машины, следят за покупками, за выбором одежды, за выбором подруг. Такой мужчина в начале отношений может быть благожелательным диктатором, однако со временем он превращается в злого диктатора. И еще один поворот: он раздает наказания и награды непредсказуемо, в любой день, в любую секунду он может быть великодушен и благороден, как будто в первые дни после свадьбы, и этим удерживает женщину, давая ей надежду. Делает ли он все это по злому умыслу? Нет, так он пытается сохранить любовь. Дети, которые не учатся ждать и принимать любовь естественным способом, становятся взрослыми, которые находят другие способы добиться ее.

Контроль может действовать какое-то время, даже очень долгое время, но затем он перестает работать, и мужчина начинает накалять ситуацию. Он пойдет на все, чтобы сохранить полный контроль над женой, но жена меняется, и это причиняет ему страдания. К этому случаю хорошо подходит буддистское определение человеческих страданий: «Цепляться за переменчивое». Когда мужчины в таких ситуациях не могут разобраться в себе и не консультируются с психиатрами, насилие становится одним из вариантов продолжения отношений. Эти мужчины идут на риск: насилие может закончиться убийством. Но, как сказал Карл Юнг: «Когда ситуация внутри не воспринимается, снаружи она кажется судьбой».

Тесно сотрудничая с Советом по предотвращению домашнего насилия, я понял: мы, общество, должны предоставить каждой женщине, которая решится покинуть избивающего ее мужа, место, куда она сможет уйти. В округе Лос-Анджелес, где проживают 11 миллионов человек, в приютах для женщин, подвергавшихся насилию, насчитывается всего 420 коек! В каждую отдельно взятую ночь 75% этих коек занято детьми.

В Лос-Анджелесе у нас есть горячая линия, которая автоматически связывает звонящего с ближайшим приютом. Страдающей от домашнего насилия женщине, позвонившей по этому телефону, который организовала окружной прокурор Лос-Анджелеса Джил Гарсетти, объясняют, как можно безопасно уйти из дома. Ее научат, как сделать дубликаты ключей от машины и удостоверения личности, как спрятать их от мужа, как выбрать лучшее время для побега и как не дать себя выследить на современной «подземной дороге»[8]. Я очень верю в ценность этой горячей линии, которую финансирует моя компания, и упоминаю о ней здесь, потому что в каждом американском городе должен быть такой телефонный номер. Он должен быть указан в телефонных будках, телефонных справочниках, на бензозаправках, в школах и приемных покоях больниц.

По номеру, начинающемуся с 800 (как на нашей горячей линии), где отвечают люди, которые сами побывали в такой ситуации и разбираются в вопросе, наверняка будут звонить охотнее, чем по альтернативному номеру 911 (который я также рекомендую). Причина, по которой некоторые женщины неохотно звонят в полицию, хорошо проиллюстрирована делом Николь Браун Симпсон.

В эпизоде, который не был раскрыт при рассмотрении дела в суде, Симпсон вытолкнул Николь из движущейся машины. Полицейский, случайно оказавшийся на месте происшествия, сказал Симпсону всего лишь: «Отвезите жену домой». Во время другого инцидента (он произошел спустя много времени после развода) Симпсон сломал входную дверь в доме Николь. Прибывший полицейский сообщил Николь свой вердикт: «Никто никого не бил, он ничего в вас не бросал, у нас нет ничего, кроме словесной перепалки». Николь уточнила: «Я бы назвала это взломом и проникновением». «Ну, — ответил полицейский, — это называется немного по-другому: если у вас с ним были отношения, его нельзя считать грабителем». Категорически неверно, офицер! Его именно следует считать взломщиком, и это были «взлом и проникновение» и нарушение частной территории. Заверив О. Дж. Симпсона, что они постараются обойтись «без лишнего шума», полицейские ушли. (Между прочим, Полицейское управление Лос-Анджелеса и Управление шерифа Лос-Анджелеса сегодня ведут страну новыми путями к обузданию домашнего насилия.)

Ранее я отмечал, что в Соединенных Штатах существуют десятки тысяч центров по предотвращению самоубийств, но нет ни одного центра по предотвращению убийств. Приюты для женщин, подвергающихся домашнему насилию, — лучшее, что у нас есть по этой части. Рядом с вами в постоянной опасности живут тысячи женщин и детей, которые должны знать, как и куда они могут бежать. Я с гордостью могу сказать, что Лос-Анджелес, родной город самого известного в стране человека, издевавшегося над женой, является также городом, где разработан подробный план помощи членам семей, подвергавшимся насилию. Власти других городов могут использовать этот образец.

* * *

Подобно тому как существуют жестокие мужчины, которые избивают и запугивают одну партнершу (сожительницу) за другой, существуют и серийные жертвы, т.е. женщины, которые выбирают в мужья более чем одного жестокого мужчину. Принимая во внимание, что насилие часто является результатом невозможности (неспособности) повлиять на события другими способами и что оно же — результат невозможности (неспособности) иметь эффективный контакт с внешним миром, очень интересно понять столь распространенную привлекательность так называемого сильного и молчаливого типа. Женщины считают, что молчаливый мужчина обладает загадочностью, а его физическая мощь, которая с точки эволюции давала ощущение безопасности, сейчас добавляет элемент опасности. При таком сочетании, во-первых, нельзя быть полностью уверенным в том, что именно этот мужчина чувствует или думает (потому что он молчит), и, во-вторых, ставки могут быть очень высоки (потому что он силен физически и потенциально опасен).

Я как-то спросил свою подругу, которую привлекают сильные и молчаливые мужчины, как долго, на ее вкус, мужчина должен оставался молчаливым. «Примерно две-три недели, — отвечала она. — Чтобы меня заинтересовать. Мне нравится быть заинтригованной, но не обманутой. Очень здорово найти кого-нибудь, кто таинственен, но не скрытен, силен, но не страшен».

Одной из часто встречающихся ошибок при выборе бойфренда или супруга мы считаем прогноз потенциала, т.е. расчет на появление определенных элементов при смене контекста. Например: Сейчас он не работает, но он мог бы быть по-настоящему успешным. Он будет великим художником — конечно, он не может писать в нынешних обстоятельствах. Сейчас он немного раздражителен и агрессивен, но это всего лишь до тех пор, пока не освоится.

Прислушайтесь к этим словам: не работает, не пишет, агрессивен. То, что человек делает сейчас, — вот контекст для успешного прогноза, а выходить замуж за человека в расчете на его потенциал или нанимать человека на работу на основе его потенциала — это верный способ вступить в конфликт с интуицией. Так происходит потому, что если фокусироваться на потенциале, то наше воображение настраивается на то, как дела могут или могли бы обстоять, но не на то, как они обстоят сейчас.

Издеваются над женами и подругами люди, которых их жертвы очень часто называют «самыми милыми, самыми благородными, самыми добрыми, самыми внимательными» и т.д. Многие из них действительно были такими, пока шел процесс отбора, и по-прежнему остаются такими в промежутках между приступами жестокости и насилия.

Опять-таки, несмотря на то что эти мужчины сначала нередко являются образцами доброты и благородства, в их поведении всегда есть предупредительные сигналы. Жертвы тем не менее всегда предпочитают не обращать на сигналы внимания. Когда я сказал об этом в недавнем телевизионном интервью, позвонила некая женщина и сказала: «Вы не правы, потому что вы не можете сказать, когда мужчина станет жестоким. Это возникает из ниоткуда». Далее она рассказала, как ее бывший муж, заядлый коллекционер оружия, сразу после свадьбы стал властным, постоянно контролировал ее счет, не позволял ей иметь машину и часто проявлял ревность.

Можно ли назвать все это предупредительными сигналами?

В продолжение рассказа об этом ужасном человеке она сказала: «Его первая жена умерла в результате избиений, которым он ее подверг».

Может ли это послужить предупредительным сигналом? Но люди не видят эти сигналы, наверное, из-за того, что когда влюбляются, то, как правило, предпочитают не замечать недостатки, а это требует отрицания. Отрицание, несомненно, должно быть в культуре, которая возвеличивает романтические отношения, толкающие молодые пары к как можно более быстрому заключению брака, не обращая внимания ни на какие резоны, предупреждающие, что жениться нельзя. Сюда же мы относим пятидесятилетних мужчин, которые следуют называемому для приличия зовом сердца порыву и женятся на молодых секретаршах, бросая жен среднего возраста. Откровенно говоря, такие романы, как правило, приводят к распаду отношений, а не к счастливым бракам.

Метод, с помощью которого наша культура проповедует романтические отношения, переходящие затем в половые, отличается от метода остального мира. Но даже в нашей стране существует нация (коренные американцы), чья культура исторически предполагала браки по договоренности. Старейшины племени выбирали мужчину и женщину, приказывали им жить вместе, причем, вполне возможно, без намека даже на минимальное взаимное влечение, и строить семью. Чтобы такие отношения развивались, партнеры были вынуждены искать друг у друга положительные качества. Это полностью противоречит методу, который используют большинство американцев, — закрывать глаза на отрицательные качества будущих партнеров.

Проблема выбора партнера заставляет вспомнить о важной книге психолога Натаниэла Брэндена, автора «Чтить себя» (Honoring the Self). Он рассказывает о женщине, которая говорит: «Мне катастрофически не везет с мужчинами. Я снова и снова оказываюсь в отношениях с мужчинами, которые занимаются издевательствами и запугиванием. Мне просто не везет». Везение не имеет с этим делом ничего общего, потому что женщина сама дает характеристику своим отношениям с мужчинами. Мои наблюдения по поводу выбора партнера призваны облегчить жертвам жизнь, а не обвинять их, потому что я не верю, что насилие — справедливое наказание за плохой выбор. Но я верю, что выбор имел место.

Хотя бегство — лучший ответ на семейное насилие, очень много женщин гибнет именно при попытке уйти из семьи. Эта информация развенчивает опасный миф об убийствах супругов: они якобы происходят в результате жарких споров. На самом деле большинство мужей, которые убивают своих жен, сначала преследуют их. Эти убийства — совсем не «преступления в состоянии аффекта», как их часто называют. Убийство жены — это, как правило, результат сознательного решения, а не потери контроля над собой. Самые жестокие и агрессивные мужчины вовсе не теряют голову от бешенства. На самом деле с ростом агрессивности частота пульса у них уменьшается, а сами они становятся физиологически более спокойными.

Даже фраза «преступление в состоянии аффекта» способствует укреплению широко распространенного заблуждения относительно агрессивности. Эта фраза представляет собой не описание преступления — это его оправдание, защита. Так как 75% убийств жен случаются после того, как женщины уходят из семьи, то получается, что именно разрыв, а не спор, стимулирует рост агрессивности. В конечном счете навязчивое преследование — результат не «роковой привлекательности» женщины, намного чаще это результат рокового бездействия: женщина слишком долго оставалась в этих отношениях.

Из всех проявлений насилия, о которых говорится в этой книге, убийство супруги наиболее предсказуемо, но его не очень-то и хотят предсказывать. Недавно некоего мужчину из Лос-Анджелеса обвинили в убийстве жены, троих детей и еще троих членов семьи. Репортерам, которые расспрашивали соседей об обвиняемом, один из них сказал: «Он всегда казался нормальным». Другой сосед сказал: «Должно быть, он сумасшедший». Третий сосед: «Я не могу представить себе, чтобы отец убил собственных детей». Как вы знаете, если вы не можете представить что-то, то не можете это и спрогнозировать. Сколько раз нам нужно увидеть этот кошмар, чтобы усвоить: если убито несколько членов семьи, это, вероятно, сделал другой член этой семьи? В данном случае человек, которого соседи не решались обвинить, уже три раза пытался убить свою жену. Его дважды арестовывали по обвинению в домашнем насилии. По-моему, этого достаточно, чтобы сделать правильный прогноз.

Так как же система обычно реагирует на риск самого предсказуемого убийства в нашем обществе? Она рекомендует женщине обращаться в суд, в гражданский суд, и добиваться предписания, чтобы ее мучитель держался подальше. Во многих штатах этот документ называется судебным постановлением о сдерживании, потому что он предназначен для сдерживания агрессора. В некоторых штатах его называют охранным ордером, т.е. он призван защитить жертву. В действительности сам по себе ордер не выполняет ни ту ни другую задачу.

Юристы, полиция, телевизионные деятели, психологи и даже некоторые адвокаты рекомендуют массово раздавать охранные ордеры. Эта отрасль переживает бурный рост в нашей стране. Можно уже торговать ордерами на Нью-Йоркской фондовой бирже, но главное — прекратить убеждать людей, будто кусок бумаги автоматически защитит их, потому что в определенных случаях происходит как раз обратное. Очень опасно продвигать определенный метод лечения, не поставив сначала диагноз проблемы в индивидуальном случае.

Вполне очевидно, что охранный ордер не остановит убийцу, но по этому вопросу не прекращаются разногласия. В то время как я предупреждаю, что охранные ордеры не следует рекомендовать всем подряд, потому что они не подходят для всех случаев или для каждой стадии каждого случая, большинство полицейских управлений стимулирует их раздачу. Охранный ордер (его часто называют временным охранным ордером) фактически представляет собой домашнее задание, которое полиция дает женщине с целью проверки — действительно ли та хочет избавиться от мучителя. В результате женщина уходит из полицейского участка и обращается в суд, после чего проблемы либо прекратятся, либо — нет. Наличие ордера облегчает полиции арест мужа, если он продолжает назойливо преследовать жену. Таким образом, ордера помогают полиции и работникам прокуратуры. Но они не всегда помогают жертвам. В Калифорнии, например, временный охранный ордер действителен всего четырнадцать дней, после чего женщина должна опять явиться в суд, который определяет, нужно ли продлить его действие.

При всем этом, несмотря на все провалы нынешней системы, есть люди, агрессивно ее защищающие. Среди них — один психиатр, который был ярым сторонником сохранения статус-кво. На крупномасштабной полицейской конференции он провозгласил: «Временные охранные ордера работают, и мы это доказали». Свое опрометчивое высказывание он основывал на результатах очень тенденциозного исследования, охватывающего небольшую выборку случаев навязчивого преследования, в которую даже не были включены случаи преследователей из числа мужей и бойфрендов, а именно эти люди с большей долей вероятности готовы пойти на убийство.

На самом деле если вы займетесь расследованием подобных убийств, то будете на удивление часто обнаруживать охранные ордера и прочие подобные документы. В личных вещах женщин, убитых отлученными мужьями, очень часто попадаются листки бумаги, которые, как уверяет упомянутый психиатр, «доказали» свою эффективность. Как же он это объясняет?

«Посмотрите на это вот так, — говорит он. — Некоторые люди умирают от химиотерапии. Некоторые люди умирают, когда получают охранные ордера. Но это не значит, что не надо делать химиотерапию и выписывать охранные ордера». Использованное доктором сравнение рака (от которого несчастные пациенты не могут убежать) с риском, который исходит от отлученных мужей (от которых женщины могут уйти), не только бестактно, но и опасно.

Поскольку так много женщин умирает из-за настойчивой реализации этой порочной идеи и так как большую часть смертей можно предотвратить, я хочу углубиться в эту проблему. Я надеюсь, что вам лично эта информация не пригодится, но уверен в том, что кому-нибудь из ваших знакомых она окажется полезной.

* * *

Убийства часто случались прямо в зданиях судов, где женщины хотели получить охранные ордера, или непосредственно перед слушаниями. Почему? Потому что убийцы не выносят отказа. Им достаточно трудно смириться с отвержением в приватной обстановке, а на публике и вовсе невозможно. Для таких людей отказ равносилен угрозе их личности, достоинству, самосознанию. В этом смысле их преступления можно было бы назвать убийством с целью защиты своего «я». В первой большой работе по теме назойливого преследования «Иметь или вредить» (To Have or To Harm) Линден Гросс подробно, одно за другим, разбирает случаи, когда выданные судом ордера не предотвратили убийства. Вот только некоторые из них:

Ширли Лоури получила от мужа девятнадцать ударов ножом, когда перед залом суда ожидала начала слушаний по поводу временного охранного ордера. Муж Тэмми Мэри Дэвис избивал и терроризировал ее и их полуторагодовалого ребенка, в результате чего они попали в больницу. Сразу после того, как он узнал о получении Тэмми охранного ордера, он застрелил ее. Ей было девятнадцать лет.

Муж Донны Монтгомери приставлял пистолет к ее голове и преследовал ее, поэтому она получила охранный ордер. Он пришел в банк, где она работала, и убил сначала ее, а потом — себя.

Тереза Бендер получила охранный ордер, предписание которого ее муж нарушил очень быстро. Несмотря на то что он подвергся аресту, Тереза продолжала заботиться о своей безопасности и попросила двоих мужчин-коллег сопровождать ее на работу и с работы. Но это не помешало ее мужу: перед тем как выстрелить в себя, он застрелил всех троих.

Мария Наварро позвонила по номеру 911 и сообщила, что муж, которому запрещено приближаться к ней, пригрозил убить ее и в данный момент направляется к ее дому. Несмотря на то что мужа уже неоднократно арестовывали за избиения, полиция отказалась направлять наряд на этот вызов, потому что срок действия охранного ордера истек. Через пятнадцать минут Мария и еще три человека были убиты ее мужем, который выполнил свою угрозу.

Муж Хильды Реверы нарушал предписания двух охранных ордеров и имел шесть ордеров на арест. Он убил ее на глазах семилетнего сына. Муж Бетси Мюррей нарушал предписания охранного ордера тринадцать раз. Когда она подала на развод, он сказал: «Брак заключается на всю жизнь, и закончить его может только смерть». Когда никакие другие меры не помогли, Бетси скрылась и держала свой адрес в секрете даже после того как полиция заверила ее в том, что ее муж покинул страну, скрывшись от очередного ареста. Когда она однажды заскочила на старую квартиру, чтобы взять свою почту, которую хранила соседка, муж убил ее, а потом и себя. Он выслеживал ее более шести месяцев.

Тот факт, что большинство этих убийц, убив жену, сразу кончают с собой, говорит нам о том, что «отказ согласиться с отказом» для них значит больше, чем сама жизнь. Вы думаете, когда они дошли до этого, их может остановить судебное предписание?

Последний случай, о котором я хочу рассказать, — дело Конни Чейни. Она уже четыре раза получала охранный ордер к тому времени, когда муж изнасиловал ее, угрожая пистолетом, и попытался убить. Что рекомендовала полиция? Получить охранный ордер, что она и сделала. Перед тем как застрелить Конни, ее муж записал в своем дневнике: «Я бы не смог уважать себя, зная, что она победила. Нет! Это —война». Слово «война» говорит само за себя: охранный ордер подобен военной стратегии, а ставки — это жизнь и смерть, совсем как на войне.

В работе о 179 случаях назойливого преследования, подготовку которой спонсировало Управление окружного прокурора Сан-Диего, отмечается, что около половины жертв, которые хотели получить охранный ордер, считают, что их жизнь после его получения ухудшилась. В исследовании, подготовленном министерством юстиции США, указано: охранный ордер «неэффективен в части предотвращения физического насилия». Авторы исследования считают, что охранный ордер эффективен в случаях, когда отсутствуют насилие и рукоприкладство. Кроме того, они подчеркивают: «С учетом того, что среди получивших охранный ордер большинство составляют женщины, имеющие детей, его полная неэффективность в предотвращении насилия может поставить детей на грань риска стать свидетелями насилия или даже его жертвами».

В более позднем исследовании, подготовленном министерством юстиции, сообщается, что более трети женщин продолжали иметь проблемы и после получения охранного ордера. Это значит, конечно, что почти две трети женщин проблем не имели, но читайте дальше. Только 2,6% женщин-респондентов подверглись рукоприкладству и насилию сразу после получения ордера, но при повторном опросе спустя шесть месяцев оказалось, что эта доля выросла более чем втрое. Количество сообщений о продолжающихся преследованиях и психологическом насилии через шесть месяцев значительно увеличилось. Это показывает, что охранные ордера более эффективны в краткосрочной перспективе, чем в долгосрочной.

Я хочу подчеркнуть, что не утверждаю, будто охранные ордера не работают никогда, потому что в большинстве случаев после решения суда ситуация улучшается. Зачастую это происходит по той самой причине, на которую и надеются власти: мужчина помнит о грозящем ему аресте. К тому же получение охранного ордера свидетельствует о том, что женщина решительно настроена прекратить отношения, и это убеждает мужчину держаться в стороне. Независимо от причин, по которым они работают, проблема в том, что любые причины в некоторых случаях не работают. Вопрос: в каких случаях?

Охранные ордера эффективнее всего воздействуют на разумных людей с ограниченной эмоциональной вовлеченностью. Другими словами, на мужчин, которые в принципе вряд ли будут прибегать к насилию. Конечно, существует большая разница между охранным ордером против размахивающего кулаками мужа и против мужчины, с которым вы пару раз встречались. Разница заключается в эмоциональной вовлеченности мужа и в его ощущении, что ему должны. Что касается преследователей — бывших ухажеров (о них речь в следующей главе), то охранный ордер стимулирует их оставить женщину в покое и вернуться к той жизни, которую они вели до знакомства с ней. Тот же самый судебный ордер, направленный против мужа, требует, чтобы он в момент удара судейского молотка отказался от всего, что было для него жизнью: интимных отношений, полного контроля над другим человеком, самоощущения сильного мужчины, мужа и т.д. и т.п. Таким образом, охранный ордер приказывает одному сделать то, что он может сделать легко, а от другого требует непосильного.

На все это есть готовый ответ: когда мужчины очень агрессивны и опасны, они готовы убивать, невзирая на обстоятельства, поэтому охранный ордер не ухудшит ситуацию. Но вот в чем загвоздка: охранный ордер опасен тем, что внушает женщине уверенность в том, будто она находится в безопасности. Один известный судья из суда по семейным делам сказал: «Женщины должны понимать, что этот документ не остановит ни кулак, ни пулю». Но понять это должны не только женщины — это должна понять вся система уголовной юстиции. Можно ожидать, что женщина научится на личном опыте, но система должна учиться на опыте всех.

Кэрол Арнетт получила опыт, возглавляя приют для женщин, пострадавших от семейного насилия. Когда-то она сама пришла в такой же приют, а сейчас занимает должность исполнительного директора Совета по борьбе с домашним насилием округа Лос-Анджелес. Она говорит:

Мы, работники приюта, видели, что система криминальной юстиции не может защитить женщин и зачастую делает их жизнь еще опаснее на протяжении многих лет, поэтому мы очень настороженно относимся к рекомендациям относительно охранных ордеров. Мы считаем, что женщине самой следует планировать свои действия. Любой человек, входящий в систему или нет, который говорит женщине, что она должна следовать определенному плану, который противоречит ее убеждениям и интуиции, не только лишает женщину возможности взять жизнь в свои руки, но и подвергает ее серьезной угрозе.

Помимо всего прочего, я советую всегда задавать себе простой вопрос: в моем конкретном случае охранный ордер поможет или навредит? По меньшей мере тогда, независимо от сделанного выбора, это можно будет назвать именно выбором, а не автоматической реакцией. Считайте охранный ордер одним из вариантов, а не единственным вариантом.

Среди этих вариантов я, безусловно, отдаю предпочтение вмешательству правоохранительных органов: например, в виде ареста за рукоприкладство, взлом и проникновение или другие нарушения закона. У вас может возникнуть вопрос, в чем здесь отличие от ареста за нарушение охранного ордера. Обвинения в нарушении закона означают, что система действует против нарушителя. Нарушение предписаний охранного ордера сталкивает насильника с его женой. Многие из тех, кто избивает и запугивает своих жен, не переносят даже мысль о том, чтобы оказаться под контролем жертвы. Имея ордер, выданный судом, женщина получает возможность контролировать поведение мужа, коренным образом меняя характер их взаимоотношений. И наоборот, когда система выдвигает обвинение, допустим, в избиении, то именно действия мужа, а не его жены, приводят к предсказуемым последствиям. Насильников следует привлекать к уголовной ответственности за каждое правонарушение. Я убежден в том, что уголовное преследование является действенным инструментом по предотвращению насилия. Но даже в этом случае женщины должны быть готовы к возможному обострению ситуации.

Наиболее интересный аспект здесь заключается в том, что в реальности, если имеют место издевательства и запугивания, то существует лишь одна убедительная причина для получения охранного ордера: женщина уверена в том, что мужчина будет уважать решение суда и оставит ее в покое. Если жертва или профессионал из правоохранительной системы получает охранный ордер для того, чтобы не позволить кому-либо совершить убийство, то они, скорее всего, выбрали неправильную стратегию.

* * *

Так что мы можем сказать женщине, которая опасается насилия или даже убийства? Надо продумать и применить стратегию, которая даст вам возможность скрыться от вашего преследователя. Если вы действительно считаете, что подвергаетесь риску, то убежища для женщин, подвергшихся насилию, являются лучшим местом, где будет гарантирована безопасность. Их местонахождение сохраняется в секрете, и работающие там профессионалы понимают то, чего часто не понимают представители системы: проблемой является безопасность, а не справедливость. Различие между справедливостью и безопасностью часто выглядит нечетко, но его можно понять на примере: вы идете по заполненному народом тротуару, и спортивного вида молодой человек выхватывает у вас кошелек или портфель. Когда он ныряет на заполненную автомобилями проезжую часть, справедливость требует, чтобы, вы погнались за юнцом, поймали и арестовали его. Но если он лавирует между машинами, едва уклоняясь от них, то безопасность диктует вам прекратить погоню. То, что он уйдет безнаказанным, несправедливо. Но намного важнее, чтобы вы сами не пострадали. (Желая напомнить клиентам, что моя работа состоит в том, чтобы сделать их жизнь безопаснее, я поставил на своем столе маленькую табличку с надписью «Не приходите сюда за справедливостью ».)

Убежища — это места, где обеспечена безопасность, где помогут сориентироваться, где руководствуются здравым смыслом. Разумеется, уйти в убежище — решение очень серьезное и нелегкое, потому так много жертв поддается на обещание, что охранный ордер решит все проблемы. Но давайте представим, что доктор сказал вам, что для спасения жизни нужна немедленная операция. Вы же не спросите его: «А разве не поможет листок бумаги, который я буду носить при себе?»

Городской прокурор Лос-Анджелеса Джон Уилсон, умный и опытный человек, который провел первые в стране судебные процессы, связанные с назойливым преследованием, знает слишком много случаев, когда мучитель все равно настигал свою жертву после того, как его арестовывали, а потом отпускали. Уилсон присутствовал на моей лекции перед высокими полицейскими начальниками и позже написал мне. Я позволю себе поделиться с вами частью его волнующего письма:

С этой темой вы попали в точку. К несчастью для одной молодой женщины, в середине апреля я не обратил внимания на ваш совет. Я возбудил дело против ее мужа по обвинению в рукоприкладстве. Когда он вышел из тюрьмы, то убил ее. С момента моего вступления в должность это шестая смерть. Все они с точностью соответствуют вашему описанию.

Прочитав все это, вы, наверняка, удивитесь, как вообще могут существовать разногласия по вопросу бессистемного применения охранных ордеров и других правовых инструментов, но так оно и есть. Я заслушал мнения всех сторон и должен сказать вам, что я этого не понимаю. Возможно, из-за того, что скорость выдачи временных охранных ордеров по всей территории Соединенных Штатов превышает тысячу штук в день, а убивают женщин все-таки не в таких пропорциях, может показаться, что с точки зрения статистики система работает успешно. Не знаю, но на всякий случай и в любом случае полиция должна проявлять максимальную осторожность в период сразу после выдачи ордера. Этот период является эмоциональным и опасным, и я надеюсь, что, рекомендуя выдать охранный ордер, полиция сразу же предпримет максимальные усилия к тому, чтобы помочь женщине гарантированно оказаться вне зоны доступа преследователя.

Психолог Линор Уокер, которая ввела в обращение термин «синдром избитой жены» (и позже удивила участников борьбы против бытового насилия, присоединившись к команде адвокатов О. Дж. Симпсона), сказала, что «способов предсказания убийства супруги не существует». Она заблуждается. Убийство супруги — единственный хорошо прогнозируемый вид серьезного преступления в Америке. Но заблуждение Уокер демонстрирует, что существует настоятельная необходимость срочно оказать помощь полиции, прокуратуре и жертвам в анализе случаев с точки зрения идентификации признаков настоящей опасности. С этой целью моя фирма разработала систему искусственной интуиции MOSAIC-20, анализирующую детали ситуации, о которой она сообщает полиции. Эта компьютерная программа выделяет случаи, в которых вероятность совершения убийства наиболее высока. Часть доходов от этой книги пойдет на дальнейшую разработку программы. Я рад сотрудничеству с Управлением окружного прокурора Лос-Анджелеса, Управлением шерифа округа Лос-Анджелес и полицейским управлением Лос-Анджелеса, которые первыми в стране использовали MOSAIC-20 (более полная информация содержится в приложении 4). Система использует для защиты рядовых граждан те же технологии и стратегии, которые применяются для защиты высших должностных лиц государства. И это правильно, ведь женщина, которую избивает муж, подвергается гораздо большему риску быть убитой, чем большинство публичных фигур.

Тем временем охранные ордера продолжаются оставаться тем, что Линден Гросс называет «естественной реакцией» органов защиты правопорядка. Я не могу даже риторически задать вопрос о том, должен ли кто-нибудь умереть, прежде чем тут произойдут изменения, потому что так много людей уже умерло.

* * *

Тысячи изученных случаев убедили меня в том, что совершить успешный побег — умнее, чем пытаться изменить мужа-насильника или ввязываться в войну, даже когда полиция и суды находятся на вашей стороне. Как и в случае с другими аспектами обеспечения безопасности, государство не в состоянии исправить отношения, базирующиеся на насилии. Многие сотрудники органов правопорядка, горящие желанием помочь, по понятным причинам с трудом воспринимают мысль о том, что существуют такие формы преступности, бороться с которыми они не в силах. К счастью, есть также закаленные опытом полицейские, которые знают о таких случаях все и становятся героями. Так произошло с Лайзой.

Лайза не знала, что сержант полиции и до этой ночи много раз видел покрытые синяками лица. Она думала, что ее ситуация уникальна, и была уверена в том, что управление начнет действовать сразу, особенно когда она рассказала, что муж приставлял к ее голове пистолет.

За час до этого, после того как Лайза вылезла из окна и пробежала несколько темных кварталов, она оглянулась и поняла, что потерялась. Но если смотреть на ситуацию шире, то она, наоборот, нашлась. Она словно заново открыла себя — молодую женщину, какой она была пятнадцать лет назад — до того, как он начал ее избивать, до того, как пытался задушить, и до того, как случился этот инцидент с пистолетом. Последний случай видели дети, но теперь они увидят, что она стала сильнее, что ее поддерживает полиция. Они увидят, как отец просит прощения, и потом все будет хорошо. Полиция немного приведет ее мужа в чувство и заставит его относиться к ней как положено, и все будет хорошо.

Она гордо сказала сержанту: «Я не собираюсь возвращаться к нему, пока он не пообещает никогда не бить меня». Сержант кивнул и протянул ей через стойку несколько форм. «Заполните их — заполните их до конца, — и я положу их вон туда», — он показал на небрежную стопку форм и рапортов на верху шкафа.

Сержант посмотрел на молодую женщину, на женщину, которая собиралась вернуться к своему мучителю, к человеку с пистолетом, который, по его словам, был куплен для самообороны, а на самом деле — для защиты своего «я».

И тогда сержант произнес слова, которые изменили жизнь Лайзы, слова, за которые она будет благодарить его через десять лет, слова, которые подтолкнули ее к уходу от жестокого мужа: «Сейчас вы заполните эти формы и вернетесь домой, а в следующий раз я возьму их в руки, потому что он вас убьет».