Это – организованная преступность
В 2004–2005 годах комитет здравоохранения британской палаты общин, детально анализируя деятельность фармацевтической промышленности17, обнаружил, что ее влияние огромно, а сама отрасль вышла из-под контроля86. Выяснилось, что собой представляет промышленность, которая покупает врачей, влияет на благотворительные организации, группы пациентов, журналистов и политиков и слабо контролируется властями87. Более того, Департамент здравоохранения не только отвечает за национальное здравоохранение, но и представляет интересы фармацевтической промышленности. Доклад комитета ясно дал понять, что снижение влияния промышленности принесло бы пользу всем, в том числе самой отрасли, которая могла бы сосредоточиться на разработке новых лекарств, а не на подкупе врачей, организаций пациентов и многих других88. В докладе также говорится, что нам нужна промышленность, движимая вперед ценностями ее ученых, а не силой маркетинга, и Комитет особенно обеспокоен темпами распространения медикализации, то есть убеждения, что каждая проблема решается с помощью таблеток.
Тем не менее британское правительство в ответ на убийственный доклад Комитета здравоохранения ничего не предприняло, вероятно, потому, что британская фармацевтическая промышленность – третий наиболее прибыльный вид деятельности в стране, после туризма и финансовой сферы88. Несмотря на то, что было однозначно доказано нездоровое влияние промышленности на общество, представители правительства заявили, что никаких доказательств у них нет!89
Департамент здравоохранения защитил промышленность, ссылаясь на ее торговый профицит в 3 с лишним миллиарда фунтов стерлингов, и утверждал, что представители фармацевтических компаний всегда предоставляли врачам верную информацию. Он даже одобрил рост продаж антидепрессантов, хотя это совершенно недопустимо, как я объясню в главе 16. Доказательства лжи в рекламе были опровергнуты тем, что это якобы стандартные маркетинговые методы. Именно это Бен Голдакре называет «сговором»90. Общественность повторно получила ложные заверения, что проблема решена.
Когда напрямую был задан вопрос, понимают ли в Департаменте, что существует фундаментальный конфликт между стремлением промышленности к прибыли и ответственностью правительства за здоровье населения, ответ был таким: «Отношения заинтересованных сторон приносят много прибыли, а инновационные лекарства… оказывают огромное положительное влияние на пациентов».
У меня нет слов. С таким отношением правительства неудивительно, что преступность в фармацевтической промышленности процветает и распространяется, как чума.
Центральным звеном закона США о контроле организованной преступности с 1970 года является закон о рэкете и коррупционных организациях (Racketeer Influenced and Corrupt Organizations Act, RICO)91. Рэкет – это участие в определенном преступлении более одного раза. Список преступлений включает вымогательство, мошенничество, наркотические и лекарственные преступления, взяточничество, хищение, препятствие правосудию, обструкцию исполнения закона, подкуп свидетелей и политическую коррупцию. Большая фарма все время совершает преступления из этого списка, и потому не может быть никаких сомнений, что ее бизнес-модель отвечает критериям организованной преступности.
«Предыдущий вице-президент по маркетингу компании Pfizer, который стал осведомителем, когда компания не стала слушать его жалобы на незаконный маркетинг5, придерживается сходной точки зрения92:
«Поразительно, насколько велико сходство между промышленностью и мафией. Мафия зарабатывает неприличные суммы денег, как и фарма. «Побочные эффекты» организованной преступности – убийства и смерти, как и у фармы. Мафия подкупает политиков, как и фармацевтическая промышленность… Разница лишь в том, что работники фармы считают себя – в 99 процентах случаев – законопослушными гражданами, а не грабителями и убийцами… Однако когда они собираются вместе для управения корпорацией, с этими хорошими гражданами что-то происходит… Это как на войне: люди делают то, на что, как они думали, они не способны. Потому что группа, в которую они входят, уверяет, что то, что они делают, это хорошо».»
Когда преступление приводит к гибели тысяч людей, мы должны рассматривать его как преступление против человечества. Нет никакой разницы, убиты они оружием или таблетками. Но до недавнего времени работники фармы спокойно относились даже к летальным исходам среди пациентов. Может быть, ситуация изменится, по крайней мере в Соединенных Штатах. В 2010 году Министерство юстиции засудило бывшего вице-президента компании GlaxoSmithKline, совершившей множество подобных преступлений34.
Один из стандартных ответов фармацевтической промышленности на скандалы в СМИ состоит в том, что ее поведение радикально изменилось со времен совершения преступлений. Однако на самом деле их количество только увеличивается! По данным исследовательской группы организации Public Citizen, три четверти из 165 дел, по которым выплачены штрафы общей суммой 20 миллиардов долларов с 1991 по 2010 год, произошли только за последние 5 лет этого периода93. Новое исследование показало, что всего за 21 месяц, до июля 2012 года, были выплачены еще 10 миллиардов долларов штрафов94.
В отличие от фармацевтической промышленности, врачи не вредят своим пациентам намеренно. Они причиняют вред либо случайно, из-за отсутствия знаний, либо по небрежности и вредят только одному пациенту однократно. Поскольку действия руководителей компаний могут навредить тысячам или даже миллионам людей, их этические стандарты должны быть намного выше, чем у врачей, и информация, которую они дают о препаратах, должна быть максимально правдивой, насколько это возможно после дотошного и честного изучения данных. Но это не так, и когда журналисты спрашивают меня, что я думаю об этических стандартах фармацевтической промышленности, я часто отшучиваюсь и говорю, что у меня нет ответа, так как нельзя описать то, чего не существует. Единственный стандарт промышленности – это деньги, и та сумма, которую вы зарабатываете для фирмы, определяет, насколько вы хороши. В фарме работает много достойных и честных людей, но тех, кто добрались до вершины, криминолог Джон Брейтуэйт, который опросил многих из них, охарактеризовал как «безжалостных ублюдков»12.
В Соединенных Штатах большая фарма бьет все прочие отрасли по количеству преступлений. На ее счету в три с лишним раза больше серьезных или умеренно серьезных нарушений закона, чем в других отраслях, и этот баланс сохраняется и после отбора по размеру компании12, 61.
Большая фарма также поставила «рекорд» по количеству взяток, коррупции и преступной халатности на производстве небезопасных лекарств12. За пятилетний период с 1966 по 1971 год FDA отозвала 1935 лекарственных продуктов, 806 – из-за фальсификации, 752 – из-за недостаточной или чрезмерной активности и 377 – из-за нарушений маркировки61.
Взятки – это рутина, причем обычно это очень большие суммы денег. Почти каждый, кто может повлиять на продажи, подкупается: врачи, больничные администраторы, члены кабинета министров, санитары, таможенные должностные лица, налоговые эксперты, регистраторы лекарств, фабричные инспекторы, чиновники по ценообразованию и политические партии. В Латинской Америке высоко ценится место министра здравоохранения, так как ему почти всегда удается разбогатеть, сотрудничая с фармацевтической промышленностью12.
В начале этой главы я задал вопрос, на что больше похожа промышленность: на редкие плохие яблоки то тут, то там или же целиком прогнившую корзину. То, что мы видим, – это организованная преступность в насквозь прогнившей промышленности.
