Другие случаи
Не только политики регулярно игнорируют преступления промышленности, за исключением нескольких американских. Начальники учреждений, где работают осведомители, также предпочитают делать вид, что ничего не происходит, так как имеют свои собственные интересы18. В компании Merck отслеживали врачей, которые задавали неудобные вопросы о виоксе, и оказывали давление на некоторых из них через деканов и заведующих кафедрами, часто с намеком на потерю финансирования19. Через несколько дней после того, как Эрик Тополь свидетельствовал перед федеральными судьями, что бывший председатель компании Merck Раймонд Гилмартин призвал председателя попечительского совета клиники пожаловаться на Тополя по поводу его взглядов на виокс, его лишили титулов ректора и руководителя академического направления медицинской школы Кливленда20.
Судебные разбирательства против компании Merck раскрыли подробности того, как она систематически преследовала критически настроенных врачей и пыталась перетянуть медицинские светила на свою сторону5. В таблице содержалась информация о врачах по именам и сотрудниках компании Merck, которые отвечали за охоту за ними. В е-мейле говорилось: «Нам может потребоваться найти, где они живут, и уничтожать их там»21, как будто Merck начала кампанию по дератизации. Там же была подробная информации о влиянии каждого врача и планах компании и о результатах давления, например, «НЕЙТРАЛИЗОВАНЫ» и «ДИСКРЕДИТИРОВАНЫ». Некоторые примеры показаны в таблице 18.1. Приглашение на «событие с участием авторитетного специалиста» – это как полиция мыслей Джорджа Оруэлла в романе «1984». Похоже, что в компании Merck были проблемы и тогда, когда врачи были честны, как врач, который «представлял только данные по одобренным продуктам или информацию из научной литературы», и тогда, когда они были слишком нечестны, например, во внутренних документах компании находим: «Мы откровенно не хотели бы, чтобы человек этого типа говорил о нашем продукте».
Таблица 18.1. Цитаты из внутренней таблицы компании Merck, касающиеся врачей, которые были критически настроены по отношению к виоксу
Я привел множество примеров, которые показывают, что высшее звено лекарственных агентств может вести себя так же плохо, как купленные деканы и заведующие кафедрами (смотрите главу 9). Когда заместитель директора отдела безопасности лекарственных средств в FDA Дэвид Грэм, доказал, что виокс увеличивает частоту случаев ишемической болезни сердца, его исследование в последнюю минуту было снято с публикации в журнале «Ланцет» после того, как Стивен Галсон, директор Центра FDA по оценке и исследованиям лекарств, выдвинул редактору обвинения в научном мошенничестве, которые не соответствовали действительности, и он знал об этом22, 23. Исследование было опубликовано позже24, всего лишь за неделю до того, как компания Merck отозвала виокс с рынка. Начальство FDA задалось вопросом, зачем Грэм изучал вред виокса, ведь в FDA с ним не было регуляторных проблем, и хотело его остановить, заявляя, что «его наука барахло»22.
После того как компания Merck отозвала свой препарат, были слушания в Конгрессе, но начальники Грэма пытались препятствовать его показаниям, рассказав Сенатору Грассли, что Грэм лжец, обманщик и хулиган, которого не стоит слушать22. Грэму была необходима защита Конгресса, чтобы сохранить работу после серии угроз, жестокого обращения, запугивания и лжи, которая завершилась его увольнением из агентства6, 22.
Опасаясь за свою карьеру, Грэм связался с группой общественных интересов – Проектом подотчетности правительства, которая и обнаружила, что произошло25. Люди, которые утверждали, что они анонимные осведомители, и обвинили Грэма в издевательстве над ними, оказались высшими чиновниками FDA! Агентство провалило все тесты на доверие, в то время как Грэм их все прошел. Электронная переписка показала, что директор FDA обещал уведомить компанию Merck до того, как выводы Грэма станут достоянием общественности, так чтобы в компании успели подготовиться к вниманию СМИ26. Не осталось никаких сомнений, на чьей стороне было FDA. Также в агентстве прошли слушания, но оно запретило одному из своих экспертов, Курту Фурбергу, в них участвовать после того как он подверг критике компанию Pfizer за то, что она скрывала данные, показавшие, что валдекоксиб, впоследствии отозванный с рынка, увеличивал риск сердечно-сосудистых проблем27, 28.
Учитывая это, не удивительно, что журнал «Ланцет» заключил: «В отношении виокса компания Merck и FDA действовали, исходя из безжалостного, недальновидного и безответственного собственного интереса»29. Ингибиторы ЦОГ-2 преподали нам урок не только в плане мошенничества, но и в плане угроз. Когда в журнале «Ланцент» появились вопросы к авторам статьи об ингибиторах ЦОГ-2, из неназванной фармацевтической компании, спонсировавшей исследование, позвонили редактору журнала Ричарду Хортону и попросили «перестать быть таким критичным», добавив: «Если будете продолжать в том же духе, мы отзовем статью, что означает для журнала отсутствие дохода»30.
Компания Pfizer угрожала датскому врачу Пребену Холм Йоргенсену судебным разбирательством после того, как он заявил в интервью газете, что было нечестно и неэтично со стороны компании публиковать только некоторые данные из своего исследования CLASS по целекоксибу (смотрите главу 13, стр. 248)31, 32. Возмущенные поведением Pfizer, многие из коллег Йоргенсена публично заявили, что будут бойкотировать компанию. Компания сняла с Йоргенсена обвинение, но написала врачам и в пресс-релизе, что он был неверно процитирован в газете. Это ложь; цитату не искажали. Также Pfizer пожаловалась в пресс-совет, утверждая, что критика газеты в ее адрес «не подтверждается документами» (еще одна ложь). Пресс-совет постановил, что газета не сделала ничего неправильного. Все правонарушения были на совести компании Pfizer.
Угрозы могут быть особенно агрессивными, если ученые обнаруживают смертельный вред маркетируемых лекарств, который компании успешно скрывали. Такие угрозы включали пугающие телефонные звонки, предупреждавшие, что «могут произойти очень плохие события», автомобили, дежурящие у дома исследователя в течение всей ночи, омерзительные похоронные подарки и анонимные письма, содержащие фотографию молоденькой дочери исследователя, идущей в школу4. Это все методы организованной преступности.
Журналистам часто угрожали расправой16. Один юрист позвонил журналистке, которая написала критическую заметку о фармацевтической промышленности на основе моего исследования, и заявил, что звонит от имени друга. Он поинтересовался, как журналистка получила доступ к документам, которые в компании считались строго конфиденциальными, при этом не раскрывая, кто его клиент. Потом позвонил еще раз с угрозами, что журналисты, критикующие фармацевтическую промышленность, могут потерять все: семью, друзей, работу. Журналистка перепугалась и всю ночь не могла спать.
Даже исследователи, которые имеют контракты, дающие им разрешение на публикацию, или которые не сотрудничают с промышленностью вообще, могут столкнуться с юридическими угрозами, если решат опубликовать статьи, которые не вписываются в механизмы пропаганды промышленности33.
Компания Immune Response подала судебный иск в 7 миллионов долларов против университета Калифорнии, после того как исследователи опубликовали негативные результаты клинического испытания вакцины против СПИДа, не дав компании вставить в статью свой собственный искаженный анализ. Это произошло несмотря на то, что договор давал исследователям разрешение на публикацию. Также компания пыталась препятствовать публикации путем удержания некоторых данных34.
У двух британских дерматологов был аналогичный опыт. Они написали подробный обзор по маслу энотеры при атопическом дерматите. Из вежливости они показали копию прорецензированной статьи производителям, которые стали угрожать им судебной расправой. Статья не была опубликована, несмотря на то, что прошла стадию корректуры, и потребовалось еще 12 лет, прежде чем лекарственное агентство отозвало разрешение на продажу масла энотеры35.
Канадский исследователь писала, что все ингибиторы протонной помпы по существу эквивалентны, в рабочем варианте клинических рекомендаций, который послала в компанию из вежливости. AstraZeneca, которая продавала лосек, потребовала отозвать рекомендации, утверждая, что они незаконны, и пригрозила судебным разбирательством. Как могут клинические рекомендации быть незаконными? Министерство здравоохранения не обещало платить по ее счетам за судебное разбирательство7.
В Германии президент Общества врачей общей практики вместе с коллегой из лекарственной комиссии Немецкой медицинской ассоциации написали статью, в которой также пришли к выводу, что все ингибиторы протонного насоса одинаковы33. Их статья была принята к публикации в Zeitschrift f?r Allgemeinmedizin («Журнал общей практики»), но в последнюю минуту ее изъяли, что вызвало задержку выхода этого номера. Редакторы забыли изменить список статей в содержании, но вместо цензурированной статьи опубликовали рекламу. Журнал поддался давлению большой фармы, что создатели расценили как интеллектуальное банкротство.
Нет сомнений, что мы должны противостоять давлению и угрозам. И никогда не стоит ничего показывать фармацевтическим компаниям из любезности, пока это не попадет в поле общественной доступности. Угрозы – это в большинстве случаев блеф.
Но не всегда. Когда в Канадском агентстве оценки медицинских технологий пришли к выводу, что различные статины имеют в значительной степени одинаковый эффект, компания Bristol-Myers Squibb подала в суд на агентство, обвиняя его в «искажениях информации»36. Хотя агентство выиграло дело, судебные издержки составили до 13 % его годового бюджета, в то время как для компании Bristol-Myers Squibb эта сумма равна лишь одному дню выручки от продаж статина. Их судебный иск был в категории «злоупотребление властью», которая называется ССИПУО – SLAPP (стратегические судебные иски против участия общественности).
Датский исследователь, который критически относился к назначению женщинам гормонов в период менопаузы, получил письма с угрозами судебных исков от фармацевтических компаний8, хотя в то время уже было доказано, что эти лекарства вредны. Когда другой датский исследователь опубликовал убедительные данные по двум случаям, показывающим, что новые контрацептивные таблетки – яз (Yaz) или ясмин (Yasmin) приводят к более интенсивному образованию тромбов, чем старые, он подвергся яростным нападкам коллег, которым платила компания Bayer. Исследования, которые не показали, что новые таблетки вредны, также были финансированы Bayer9.
В 2008 году одному из моих коллег Йенсу Лундгрену пришло смс с угрозами убийства на Международном конгрессе по СПИДу в Мехико. Его отправили за несколько часов до того, как ученый представил данные, показывавшие, что препарат компании GlaxoSmithKline абакавир, стоивший 600 миллионов фунтов стерлингов, почти удваивает риск сердечных приступов10, 11. Давление уже было огромным после публикации результатов в журнале «Ланцент» 4 месяцами раньше, и Лундгрен описывал, что «когда исследование вышло в свет, мы были полностью раздавлены машиной средств массовой информации компании GSK». Организаторы также получали угрозы, и как только Лундгрен закончил выступление, его сопроводили в аэропорт восемь телохранителей. Тремя годами ранее международный центр мониторинга лекарств, управляемый ВОЗ в Упсале, предупредил компанию Glaxo о проблемах с сердцем, но она преуменьшила масштабы и послала ответ, который, по сути, ответом и не был. Одновременно с публикацией в журнале «Ланцент» компания Glaxo опубликовала обращение к своим инвесторам, которое преуменьшало связь между абакавиром и сердечными приступами, говоря, что результаты были неожиданными и что не было обнаружено возможного биологического механизма, который мог бы объяснить это. Glaxo не упомянула в заявлении, что еще 3 года назад была предупреждена, что собственные исследования компании на животных показали, что абакавир связан с миокардиальной дегенерацией – в ткани сердца крыс и мышей.
В 2012 году попали в беду и другие датские исследователи. Они показали в публично финансируемом испытании, что гидроксиэтилкрахмал – плазмазаменитель, увеличивающий ее объем, используемый у больных тяжелым сепсисом, убивает пациентов по сравнению с лечением намного более дешевым сбалансированным солевым раствором12. Когда исследование было опубликовано в «Медицском журнале Новой Англии», юристы компании Fresenius Kabi FG незамедлительно направили ей письмо13. Они писали, что «компания Fresenius Kabi FG готова предпринять все соответствующие правовые действия, чтобы восстановить экономические потери, нанесшие компании ущерб в результате ложной информации, которую вы и ваши коллеги сообщили», и призвали к немедленному изъятию статьи и публикации опровержения в течение двух дней. Просто смешно. Исследователи написали в статье «ГЭК» [гидроксиэтилированный крахмал] 130/0.4», но должны были написать «ГЭК 130/0.42» Заметили разницу? Если мы округлим 0,42 до десятых, мы получим 0,4, не так ли? Вопрос-то заключается в том, что эти два обозначения относятся к двум слегка различным версиями гидроксиэтилированного крахмала, продаваемого двумя разными компаниями, и исследователи изучили продукт не компании Fresenius, а другой.
Показатель 0,4 относится к степени молярного замещения13, которая может варьировать в одной и той же бутылке от 0,38 до 0,45 для продукта от компании Fresenius и от 0,40 до 0,44 – для продукта, который они изучили15.
Это означает, что два продукта должны рассматриваться как эквивалентные, но компания Fresenius была полна решимости защитить свой продукт, даже невзирая на то, что гидроксиэтилкрахмал смертельно опасен.
В письме юристов отмечалось, что «эта ошибка вводит в заблуждение читателей, заставляя их приписывать продукту волювен отрицательные эффекты, которые были найдены в продукте тетраспан, в результате чего причинен существенный вред репутации Fresenius Kabi FG и экономический ущерб за счет снижения продаж». Еще смешнее, ведь и в абстракте, и в разделе методов было упомянуто, что испытывали тетраспан, а не волювен.
В прессе разразилось возмущение, и в больнице заявили, что будут поддерживать исследователей в случае судебного разбирательства. Исследователи не отозвали свою статью, но опубликовали эрратум14, который разрешил это дело.
Вся история была мелочной и пустяковой ad absurdum. Если я называю человека Джон, хотя его зовут Майк, я ошибаюсь, но если я говорю, что рост Майка 1,8 м, а не 1,82 м, я не ошибаюсь. Я просто использую меньшую степень точности, что не является юридическим вопросом. Репутация компании Fresenius Kabi в СМИ, о которой она, казалось бы, так заботилась, была полностью потеряна. Ее методы были описаны как вмешательство банды головорезов.
В 2000 году главный врач Дэвид Голдблюм37 пригласил уэльсского психиатра Дэвида Хили в университете Торонто на должность в Центре проблем наркомании и психического здоровья (ЦППЗ – CAMH). Через два месяца после того, как Хили принял эту должность, он читал лекцию на конференции, организованной Центром, в которой отметил, что антидепрессант компании Eli Lilly – прозак, самый продаваемый препарат всех времен37, может привести к самоубийству. Через неделю Хили получил е-мейл от Голдблюма, в котором говорилось:
«По существу, мы считаем, что вы не подходите на роль лидера академической программы по расстройствам настроения и тревожным расстройствам в нашем центре, и в университете тоже… Это было подтверждено вашим недавним выступлением в рамках академической лекции. Мы уважаем вас как ученого в области истории современной психиатрии, но не считаем, что ваш подход совместим с целями развития того академического и клинического ресурса, который имеется у нас.»
Решение отменить назначение Хили на должность вызвало бурю негодования в Канадских академических кругах, поскольку компания Lilly пожертвовала этому центру 1,5 миллиона долларов. Джеймс Тёрк, исполнительный директор Канадской ассоциации преподавателей университетов, объяснил, что слово «развитие» здесь является эвфемизмом для сбора финансовых средств. Подразумевается, что назначение Хили сделает более трудным сбор денег, необходимый для продолжения программ центра37. Международная группа врачей, в которую входили два лауреата Нобелевской премии, опубликовала открытое письмо к президенту университета, в котором писала: «Запятнать репутацию доктора Хили увольнением – это оскорбление для всех стандартов свободы слова и академической свободы»38.
Ставки были огромны. Lilly заработала на прозаке 2,6 миллиарда долларов только в 2000 году и только что успешно переименовала препарат в сарафем и переупаковала его как лекарство от тяжелого ПМС, что сохранило доход вплоть до 2007 года, хотя патент на прозак как раз заканчивался37. Находки Хили не новы. Шестью месяцами ранее он опубликовал свои соображения в «Отчетах Центра Гастингса» (Hastings Center Report), и вследствие этого компания Eli Lilly отозвала свою поддержку этому центру38. Деньги промышленности буквально всюду, как раковые метастазы, угрожающие разрушить общество и свободу слова.
Хили подозревает, что за аннулированием его должности стоял Чарльз Немерофф (смотрите главу 16)37. Немерофф имел прочные связи, включая владение пакетами акций, с производителями СИОЗС, которые принимали участие в судебных разбирательствах, где Хили был свидетелем-экспертом. Немерофф присутствовал на заседании в Торонто и на следующий день на другой встрече психиатров объявил, что Хили потерял работу, еще до того, как сам Хили узнал об этом. Немерофф враждебно относился к Хили и уже обругал годом ранее его исследования, показавшие, что двое из 20 здоровых добровольцев стали суицидальными от сертралина39. В соответствии с информацией от Хили, Немерофф заявил, что Хили не имел права публиковать такой материал и что работа психиатров бессмысленна, так как компании подотчетны своим акционерам, и основу всего всегда составляют прибыли.[4]
Промышленность часто подсаживает в аудиторию своих людей, которые действуют как шпионы тоталитарного режима, сообщая о «врагах государства». По запросу о свободе информации Хили увидел документ Lilly об информаторах, которые должны были «мониторить, что он говорит, и определять, можно ли ему предъявить иск». Кажется, Lilly также грозилась уйти с рынка Великобритании, если зипрекса не будет занимать видное место в клинических рекомендациях NICE![5]
Дэвид Хили написал больше, чем кто-либо другой, о возмутительных махинациях и мошенничестве, которое совершает большая фарма в исследованиях и рекламе СИОЗС. Он описывает, как наткнулся на правовую стену с издателями по поводу около десятка своих статей, даже в журнале «Индекс цензуры» (Index on Censorship), который цензурировал сам себя40. Другому автору, который написал книгу о рисках самоубийства и убийства, компания Lilly угрожала судебным разбирательством в 50 разных странах мира.
Нэнси Оливьери (Nancy Olivieri), сотрудник больницы для тяжело больных детей (Hospital for Sick Children) университета Торонто, была уволена после того, как сообщила о вреде лекарства, которое исследовала. Университет вел переговоры о пожертвовании в размере 20 миллионов долларов от компании Apotex, проводившей это клиническое испытание, и Apotex подала на нее в суд за нарушение соглашения о конфиденциальности, которое она подписала, приступая к исследованию38, 41.
Оба эти случая в университете Торонто иллюстрируют, насколько опасно опираться на деньги промышленности38. Если успех в карьере деканов и другого начальства в наибольшей степени измеряется их способностью привлечь огромные суммы денег от корпоративных спонсоров, осведомители и критики лекарств не могут рассчитывать на поддержку.
Другое университетское дело имело место в Великобритании, в университете Шеффилда в 2005 году. Обри Блумсону (Aubrey Blumsohn), ведущему автору двух статей об актонеле (Actonel, ризедронат – risedronate) – лекарстве для лечения остеопороза, выпущенном компанией Procter&Gamble, отказались предоставлять полные данные, которые должны были быть опубликованы от его имени42, хотя его беспокоил вопрос интерпретации данных43. Декан университета, ответственный за исследования, Ричард Истелл (Richard Eastell), который был членом консультативного совета компании Procter&Gamble и привлек для университета гранты в 1,6 миллиона фунтов стерлингов только за последние несколько лет, посоветовал ему быть осторожным44.
Однако сам он не был осторожен по отношению к Блумсону, которого отстранили от университетской должности через два года после того, как он пригрозил, что поговорит с медицинскими журналистами43, 44. Блумсон тайно записал разговор с Истеллом, в котором Истелл сказал: «Единственное, за чем мы должны все время следить, это отношения с компанией P&G». В Procter&Gamble Блумсону сказали, что теневой автор знаком с «ключевыми сообщениями», которые они хотели озвучить относительно этого лекарства.
Оборона, которую держала Procter&Gamble, выглядела жалко и даже иронично. Она заявила, что, поступая таким образом, потеряет возможность продемонстрировать «способность быть истинным партнером в научных начинаниях». В противоположность этому, Блумсон заявил в письме Истеллу, что «ни от одного уважающего себя ученого невозможно ожидать, чтобы он опубликовал результаты на основе данных, к которым не имеет свободного и полного доступа». Истелл проявил некоторое сочувствие к этой точке зрения, поскольку был поднят вопросы о том, насколько полными были данные об эффективности препарата, которые он сам видел в прошлом, в отношении статей, автором которых являлся. Позже Истелл был вынужден признать, что заявление о том, что он и другие авторы видели все данные, было ложным, и его обман подвергли рассмотрению на слушаниях Генерального Медицинского совета45.
Когда после многочисленных попыток Блумсону наконец позволили познакомиться с ограниченными данными, в том числе и с ключевыми графиками, 40 % не были включены.
Блумсон был отстранен от работы на основании того, что «его поведение в течение последних месяцев было совершенно несовместимо с обязанностями учреждения». Университет мог, не утруждаясь, скопировать текст, который получил Дэвид Хили, когда его выгнали из университета Торонто. Выражаясь простым языком, оба сообщения означали: «Если вы не готовы заниматься проституцией в интересах большой фармы, то вам здесь не место».
Кардиолог из Великобритании Питер Уилмсхерст (Peter Wilmshurst) сыграл важную роль в разработке клинического испытания, изучавшего, будет ли помогать пациентам с мигренью закрытие овального отверстия в сердце с помощью медицинского устройства46. Результаты разочаровывали, даже несмотря на смещение в положительную сторону, так как кардиологи, производившие имплантацию, сами определяли, успешно ли закрыта дыра в сердце. Руководящий комитет клинического испытания был недоволен, что нет независимой оценки исходов, спонсор испытания, компания NMT, не изменила ничего.
Независимо друг от друга Уилмсхерст и другой кардиолог оценили исходы и оба пришли к гораздо более негативным результатам, чем те, которые были опубликованы в журнале Circulation в марте 2008 года с Эндрю Доусоном (Andrew Dowson) в качестве первого автора. Доусон владел пакетом акций компании NMT, но заверил комитет по этике, что у него их нет, а также солгал, что работает в известной больнице, хотя на самом деле занимался частной практикой. Также Доусон опубликовал статью в соавторстве с Уилмсхерстом, которую тот в глаза не видел47.
В статье, опубликованной в журнале Circulation, было только четыре остаточных шунта, в то время как два специалиста, оценивающие исходы, идентифицировали 27 и 33 остаточных шунта соответственно. Когда статья была принята к публикации, Уилмсхерст и его коллега, вместе с которым они проанализировали не менее 30 процентов пациентов и написали существенную часть статьи, отказались подписывать соглашение об авторских правах, потому что в нем говорилось, что они видели данные и принимали на себя ответственность за их правдивость. Они видели только анализ данных, а не сами данные.
Имя Уилмсхерста не упоминалось в публикации даже в разделе благодарностей, хотя его работа вдохновила это исследование, он был главным из исследователей, играл важную роль в разработке, написал большую часть статьи и состоял в руководящем комитете. При этом видный кардиолог, который умер до начала клинического испытания, был упомянут в качестве автора – какой редкий, но остроумный тип автора-призрака! Также он посмертно стал соавтором письма в журнале Circulation в ответ на критику этого испытания, несмотря на то что Уилмсхерст рассказал редакторам, что он мертв.
После того как Уилмсхерст упомянул о проблемах с этим клиническим испытанием на конгрессе и дал интервью, компания NMT предъявила ему иск в Верховный Суд в Лондоне (при том, что это американская фирма) за наговор и клевету. Англия имеет худшее в мире законодательство по клевете, которое защищает не осведомителей, а преступника. Саймон Сингх (Simon Singh) в 2008 году написал в газете The Guardian, что Британская Ассоциация хиропрактики безмятежно продвигает фиктивные процедуры лечения, утверждая, что ее члены могут помочь детям с коликами, проблемами сна и питания, частыми ушными инфекциями, астмой и длительным плачем48. После этого целых 44 недели он участвовал в судебном разбирательстве о клевете и впоследствии написал, что «с точки зрения свободы слова и доступа к информации наша нация – европейский эквивалент Китая»49. Также он написал, что Уилмсхерст подвергся огромному стрессу, получив юридические документы в пятницу 21 декабря 2007 года в 5:09 вечера, через 9 минут после того, как большинство адвокатов закрыли конторы на рождественские каникулы. Только после наступления Нового года Уилмсхерст смог получить какую-либо юридическую консультацию. Уже через 9 месяцев после публикации статьи в журнале Circulation он имел счета за юридические услуги на сумму 60 000 фунтов стерлингов50; судебное дело было прекращено только потому, что компания NMT обанкротилась.
Когда вступающий в должность президент Американской диабетической ассоциации Джон Буз (John Buse) в 1999 году выказал свое беспокойство по поводу сердечно-сосудистой безопасности розиглитазона, сотрудники компании SmithKline Beecham, по его словам, заявили ему, что «мои действия достаточно грубы, чтобы привлечь меня к ответственности за снижение стоимости акций»51. Отчет Сената США показал, что после того как Буз (Buse) поднял вопрос безопасности препарата на симпозиуме, председатель отдела исследований и разработок GlaxoSmithKline Тадатака Ямада (Tadataka Yamada) предложил либо «подать на него в суд за заведомо порочащие наш продукт заявления», либо «запустить тщательно спланированную рекламную компанию авандии (Avandia)»52. Ямада даже звонил председателю отдела Буза (Buse).
Glaxo потребовала, чтобы Буз (Buse) подписал письмо, в котором утверждалось, что он больше не обеспокоен сердечно-сосудистыми рисками, связанными с авандией (Avandia)53. Было бы интересно узнать, что заставило Буза (Buse) подписать это письмо, контрастировавшее с его собственными убеждениями. Но после того как он его подписал, должностные лица Glaxo стали бессовестно ссылаться на «отречение» Буза (Buse), чтобы выслужиться перед финансовой консалтинговой компанией, проводившей оценку продуктов Glaxo для инвесторов.
Компания запугивала и других врачей, задавая неудобные вопросы54. В 1999 году одна врач из штата Мэриленд подняла тревогу, когда у нескольких ее пациентов, принимавших авандию (Avandia), развились симптомы застойной сердечной недостаточности, а обзор историй болезни всех пациентов показал неожиданно высокий процент больных с этой проблемой55. Она предупредила производителя, но компания направила начальнику отдела кадров больницы письмо, в котором говорилось, что этому врачу запрещено говорить о проблеме, поскольку не доказано, что сердечная недостаточность – это последствие приема препарата. Врач была «сильно испугана» этим письмом, которое восприяла как скрытую угрозу судебного иска. Она планировала опубликовать свои находки, но после того как больница получила письмо, один из ее предполагаемых соавторов – эпидемиолог, перестал отвечать на ее е-мейлы.
В 2006 году, как отмечалось ранее, мы опубликовали в JAMA показательное исследование, в котором сравнивали протоколы клинических испытаний промышленности с опубликованными отчетами и нашли, что ученые в общем случае связаны по рукам и ногам сотрудничеством с фармацевтической промышленностью, что не раскрывалось ни в одной из публикаций56. Когда я перевел нашу статью на датский и опубликовал в «Журнале Датской медицинской ассоциации» – Ugeskrift for L?ger57, Датская Ассоциация фармацевтической промышленности заявила, что «потрясена и разгневана этой критикой», которую не может признать. Хотя Ассоциация отлично знает, что пишут в протоколах компании-члены и, следовательно, – что наши результаты правильны, Ассоциация тем не менее преследовала нас, подав беспочвенный иск, обвиняя нас в научном мошенничестве и намеренном искажении данных. Она послала письма руководству больницы Rigshospitalet, где мы вчетвером работали, в Корпорацию больниц Копенгагена, Центральный Научный комитет по этике, Датскую медицинскую ассоциацию, Датское лекарственное агентство, Министерство здравоохранения, Министерство науки и «Журнал Датской медицинской ассоциации». Спасибо, что пощадили королеву и премьер-министра! Но даже после того, как мы были оправданы, Ассоциация продолжала настаивать, что мы виновны. Лжи ничто не помеха.
Мы написали об этом, но юрист BMJ беспокоился о возможном судебном процессе, и поэтому нашу статью по-своему переписал журналист58.
