5. Антипсихиатрические организации
Будучи леворадикальным движением, британская антипсихиатрия в конце 1960-х годов, во время самого интенсивного протеста, объединяла вокруг себя тысячи последователей и сочувствующих. По масштабу теории и практики мало какое радикальное психиатрическое течение могло тогда соперничать с ней, поэтому те, кто мыслил в унисон, объединялись именно вокруг антипсихиатрии.
Антипсихиатрическая практика объединяла людей, множество из которых являлись не только пациентами, но и наблюдателями, включенными зрителями, помощниками, а некоторые даже равноправными их разработчиками и управляющими. За Кингсли Холлом, Филадельфийской ассоциацией, «Виллой 21» и другими проектами стояли не один только Лэйнг и его ближайшее окружение. Гений его был в том, что вокруг своих противоречивых идей он объединил тысячи поддерживающих и оспаривающих их голосов, он раздул пламя, разделившееся после угасания антипсихиатрии на несколько «языков».
Пока антипсихиатрия бурно развивалась, она, как магнит, притягивала к себе все многообразие реакций, и в этом пространстве было почти невозможно вычленить отдельные островки. Когда она пошла на спад, движения, общности и идеи, которые она спровоцировала, испытали дефицит идентификации, поэтому начало 1970-х годов – время реакции на антипсихиатрию, время активного появления самостоятельных движений и организаций, продолживших или оспоривших ее проект. Ник Кроссли, анализируя реакцию на развитие антипсихиатрии, отмечает: «Хотя антипсихиатрия, если говорить об активности и жизненном пути ее основных сторонников, и достигла пика к концу 1960 – началу 1970-х годов, после этого, постепенно затухая, ее воздействие было весьма значительным. Она спровоцировала огромное множество самых различных реакций и запустила множество процессов в пространстве психиатрии»[366].
Одним из первых движений, подобно антипсихиатрии политизировавших психическое заболевание, стал Союз психически больных (Mental Patients’ Union, MPU)[367]. Группа появляется в 1972 г. как результат забастовок в Паддингтонском дневном стационаре[368]. Этот стационар по своей организации и структуре был терапевтическим сообществом, в котором царили демократические порядки и использовались мягкие терапевтические методы. Радикально настроенные и политически ангажированные психиатры отвоевали такое право в результате забастовки. Отличительной чертой этого сообщества было активное использование кляйниански ориентированного психоанализа, причем как в терапии, так и в организационном процессе. Обстановка в больнице всегда была неспокойной, и пациенты не раз восставали против такого акцентированного использования психоанализа, но настоящие протесты разразились после сообщения руководства о закрытии стационара и присоединении его к традиционно ориентированной психиатрической больнице.
Угроза закрытия мобилизовала как персонал, так и пациентов. Персонал обратился в парламент и представил 22 подписи под петицией о недопустимости закрытия и перепрофилирования стационара, под ней удалось собрать и 80 подписей врачей общей практики. Еще большую включенность продемонстрировали пациенты. Поскольку им угрожал перевод в обычную психиатрическую больницу и лечение традиционными медикаментозными методами, они включились в борьбу, объединившись и выступив с заявлением, какие методы, на их взгляд, наиболее приемлемы для лечения, и какой должна быть структура больницы. Они требовали оставить их стационар в покое. Ситуация вызвала сильный резонанс и вскоре приобрела политический оттенок: пациенты и персонал выступали против власти и притеснения и требовали предоставить им право на автономию.
Волна протестов и широкий общественный резонанс способствовали тому, что власти пошли на попятную, и стационар был сохранен. Этот опыт единения и борьбы не прошел для пациентов бесследно и привел к созданию группы, которая могла бы объединить их усилия. Так и появился Союз психически больных. Его ядро составили четыре человека, самым активным из которых стал пациент Паддингтонского стационара Эрик Эруин. Он родился в Белфасте в 1924 г., в детстве жил с теткой и страдал от постоянных страхов. Уже с ранних лет он часто лежал в психиатрических больницах Ирландии, Англии, Австралии, посетив за свою жизнь около 17 психиатрических больниц[369]. Впоследствии он вспоминал: «Я присоединился к движению за сохранение дневного стационара, который в 1972 г. грозили закрыть. Однако протест персонала и пациентов был услышан. Уже после было решено, что необходимо сделать что-то более радикальное»[370].
Основным детищем этого своеобразного управляющего комитета стал манифест «Необходимость Союза психически больных: несколько предложений», выпущенный в декабре 1972 г. и более известный под названием «Рыбий манифест»[371]. Это неофициальное название было навеяно фразой психоаналитика Карла Меннингера, приведенной на первой странице манифеста: «Человек, испытывающий трудности в своих отношениях со средой, со стороны как будто бы бьется и поднимает пыль. Здесь можно использовать образ рыбы, попавшей на крючок; ее рывки странны для другой рыбы, не понимающей обстоятельств; но это барахтанье – не проявление страдания, а попытка выкарабкаться из беды, и каждый рыбак знает, что эта попытка может закончиться удачно»[372].
Манифест развивал метафору Меннингера: психическое заболевание – это попытка справиться с безвыходной ситуацией, стратегия решения проблемы, а не проблема сама по себе. Вводные абзацы содержали следующие строки: «За прошедшие годы в борьбе против реакционных институций психиатрической больницы и психиатрии возникло множество групп. Содержание радикальных проектов этих групп составили лишь интеллектуальные беседы и профессионально ориентированные споры студентов и психиатров при полном игнорировании пациентов. Пациентам, как казалось, не отводилось никакой роли в борьбе за эти альтернативы. Почти что следуя мифу, что психически больные неадекватны, эти группы совершенно не замечали того, что пациенты, большинство из которых – рабочий класс, вместе с сотрудниками больницы и медсестрами являются единственными агентами революционных преобразований психиатрической больницы»[373].
Движение было организовано по подобию других леворадикальных движений, в частности, тех, что боролись за права женщин или чернокожих. Оно было призвано объединить психически больных для борьбы за свои права, для взаимопомощи и поддержки. Манифест выводил пациента как активную действующую силу не только психиатрии, но и современного общества, как движущую политическую силу классовой борьбы. Психиатрия при этом рассматривалась как механизм репрессии капиталистического общества, агент правящего класса, против которого должны объединиться и выступить психически больные. Психиатры представлялись первосвященниками техницистского общества, а психически больные – его жертвами. «Психически больной – это та жертва, которую мы приносим, продолжая поклоняться богам капиталистической религии»[374], – подчеркивалось в манифесте.
Психическое заболевание – одно из следствий приниженного положения рабочего класса в эксплуатирующем капиталистическом обществе. В манифесте подчеркивалось, что именно представители рабочего класса больше других страдают этим недугом. Они словно загоняются в безвыходное положение, в ловушку, единственный выход из которой – психическое заболевание. Психически больной, таким образом, становится «козлом отпущения для экономики и капитализма». Активисты Союза психически больных заявляли, что настало время для сопротивления, когда пациенты должны осознать свою власть и стать активной политической силой наряду с борцами за права заключенных, профсоюзами, феминизмом, группой «Черная пантера» и прочими левыми группировками.
Пациенты были активной действующей силой группы. Разумеется, в нее могли входить все желающие, но право голоса, право участвовать в руководстве и управлении группой имели только психически больные – пациенты и экс-пациенты. Членом организации был, правда, Дэвид Купер. Поскольку он страдал алкоголизмом и проходил лечение, он смог войти в нее на правах пациента, т. е. активного члена группы. Постепенно Союз психически больных наращивал свою численность, распространяясь не только в Лондоне, но и в Манчестере, Оксфорде, Лидсе, Суррее. Численность активистов в марте 1974 г. составляла 314 человек, в июле 1974-го – где-то около 375–400 человек. Группы Союза психически больных появились и во Франции, Германии, Америке, Канаде, Голландии, Испании. В Германии с Союзом был связан Социалистический коллектив пациентов.
Деятельность группы сосредоточивалась вокруг четырех областей: 1) обличение несправедливости системы, мифов о добровольной госпитализации, оказании помощи и излечении, а также разъяснение пациентам их прав и их защита; 2) борьба за договор о правах пациента в психиатрической больнице и вне ее; 3) борьба с проблемами пациентов: недобровольной госпитализацией, изоляцией, цензурой и отслеживанием звонков и писем; 4) борьба за упразднение психиатрических больниц и институций репрессивной и манипулятивной психиатрии, а также организация альтернатив психиатрии в форме сообществ. Работа во всех четырех областях должна была вестись при обязательном участии и под контролем пациентов. Союз занимался активной юридической помощью, защищая права пациентов.
Многочисленность групп привела к разногласиям, и в 1974 г. на общем собрании Союза было решено считать его не централизованной организацией, а свободной федерацией автономных групп, которые объединялись ежегодными общими собраниями, конференциями и информационным бюллетенем.
В середине 1970-х годов Эрик Эруин, недовольный излишней бюрократизированностью собственной организации, объединил вокруг себя группу «Общественная организация по психиатрическим бедствиям» (Community Organisation for Psychiatric Emergencies). Название организации было несколько раз изменено, но в конце концов через некоторое время прижилось именно это. Эруин и его соратники всячески пытались избавиться от употребления терминов «психически больной», «психиатрический пациент» и проч. После смерти Эрика Эруина группа постепенно стала сокращать свою деятельность и через некоторое время прекратила свое существование.
Таким образом, несмотря на затухание его деятельности, Союз психически больных привел к образованию множества аналогичных ему по духу организаций, родоначальники и основатели которых часто были его членами. Одной из таких групп, организованных уже в 1990-е годы, стала группа «Возвращение Бедлама» (Reclaim Bedlam), рассматривающая историю психиатрии как часть истории человечества, которую необходимо принимать и знать. Другой современной и до сих пор действующей группой является «Гордость безумца» (Mad Pride), основанная на идее о том, что безумие – это важное, поворотное событие в жизни всякого человека, поэтому опыт безумия – это то, чем можно гордиться[375]. Группа организовывает свои собственные фестивали и акции, празднества. Важную роль играет музыка: безумие, на взгляд членов группы, является новым рок-н-роллом.
Еще одним движением, выступившим на той же стороне, что и Союз психически больных, стала группа «Люди за новую психиатрию» (People for a New Psychiatry), впоследствии переименованная в «Люди, а не психиатрия» (People Not Psychiatry, PNP). Одним из ее учредителей стал Майкл Барнетт, автор одноименной книги «Люди, не психиатрия»[376]. Это был экспериментальный проект, попытка организовать поддержку и наладить человечную помощь психически больным людям. Ник Кроссли разъясняет: «Центром, как и предполагало название группы, были люди, а не психиатрия. Одни люди помогали другим людям. И во многих случаях это было взаимно: каждая из сторон нуждалась в помощи и была готова помочь другим»[377].
Барнетт пришел в эту сферу благодаря Лэйнгу. Когда-то пережив психическое расстройство, он нашел его точное описание в «Я и Другие» и после прочтения написал Лэйнгу. Затем он познакомился с «Разделенным Я» и «Политикой переживания», после чего понял, что непременно должен встретиться с Лэйнгом[378]. Он добился терапевтической сессии с ним, но при непосредственном контакте тот произвел на него противоречивое впечатление. Он познакомился с Леоном Редлером и Аароном Эстерсоном, отношения с которыми оказались для него более приятными. Вскоре он вошел в круг Филадельфийской ассоциации и получил должность медбрата в одном из ее альтернативных терапевтических проектов.
Движение «Люди за новую психиатрию» возникло в Лондоне в июле 1969 г. и в дальнейшем развивалось в Манчестере, Бирмингеме, Лидсе, Эдинбурге, Глазго, Ноттингеме, Брайтоне, Бристоле и проч. Оно отталкивалось от признания исключительной ценности человеческой личности, опыта и поведения, на этот статус личности и посягает, как считалось в группе, психиатрия. В качестве первоочередных целей группа обозначала следующие: 1) создание сети взаимопомощи, принимающей каждого человека как уникального, с неповторимым жизненным стилем, имеющим значение и действенность для самой личности; 2) организация физической среды (дома или домов), в которой в рамках различных подгрупп, входящих в более широкую сеть, может реализовываться активность человека; 3) демонстрация того, что существуют реальные ценности и образ жизни, не обязательно согласующиеся с предлагаемыми доминирующим обществом.
Организация была задумана как сеть взаимопомощи, не имела никакой формальной структуры и иерархии и двигалась исключительно инициативой входящих в нее людей. Эта было сообщество людей с альтернативными идеями, которые поддерживали переживших и переживающих психические заболевания: организовывали альтернативное лечение, помогали с жильем и деньгами. Первоначально члены группы проживали на квартирах друг у друга, место для совместного жительства впоследствии было найдено благодаря Робину Фаркухарсону, позднее входившему в Союз психически больных.
Группа быстро развивалась, активно сотрудничала с радикальной психиатрией и включалась в контркультурные проекты. В общем, Барнетт шел по пути Лэйнга и антипсихиатрии. К нему присоединялось все больше и больше соратников, были среди них и звезды первой величины, например, Дэвид Купер и Клэнси Сигал. Такой быстрый рост был связан со структурой организации. Кингсли-холл был проектом Филадельфийской организации, которая имела свой организационный комитет и была детищем узкой группы друзей и соратников. «Люди за новую психиатрию» не имела внутри себя никакой иерархии, никто не управлял группой, все помогали всем, и каждый мог почувствовать причастность к общему делу. Благодаря этому очень быстро численность группы достигла 10 тыс. участников и продолжала наращиваться.
Под влиянием бурного развития антипсихиатрии появились не только поддерживающие ее идеи группы и движения, но и те, что активно оспаривали их. Одной из таких организаций стало Национальное товарищество шизофрении (National Schizophrenia Fellowship, NSF). Эта группа развивала сходную с антипсихиатрической практику, но выдвигала отличные идеи.
Национальное товарищество шизофрении появляется в 1972 г. как детище Джона Прингла. Сын Прингла страдал шизофренией, но врачи, не желая губить жизнь молодого человека этим страшным диагнозом, долго колебались и не говорили ничего определенного. Прингл понимал их мотивы, но все же считал, что ранняя диагностика могла бы привести к более эффективному лечению. В письме в «Te Times» от 9 мая 1970 г. Прингл сетовал на эту роковую задержку, а также на то, что в психиатрических больницах он увидел явную дезорганизацию, недостаточную заботу о больных и нехватку прямого общения врачей не только с больными, но и друг с другом. Он указывал на тот факт, что переживание и поведение шизофреника идут вразрез с общепринятыми моделями понимания и межличностного взаимодействия, поэтому важное значение в реабилитации и лечении должно играть близкое окружение пациента, в частности, его семья. Прингл ставит вопрос о ненужности шизофреников обществу, об их брошенности и недостатке организаций и структур, которые могли бы заботиться о них, помочь им не только с лечением, но и с трудоустройством, реабилитацией, адаптацией к обществу[379].
Это письмо для самого Прингла было мольбой о помощи и попыткой найти единомышленников. В нем он писал, что то, через что он прошел, привело его к вопросу, переживали ли какие-нибудь еще семьи сходные с его собственными проблемы. На письмо пришло гораздо больше откликов, чем он ожидал. Вокруг этого события и сформировалось товарищество. В отличие от «Людей за новую психиатрию» эта группа развивалась медленно: только к началу 1980-х ее численность достигла 6 тыс. человек.
Деятельность товарищества была сосредоточена вокруг выступлений за раннюю диагностику и скорейшее лечение, за разумное использование диагнозов и диагностических категорий, за адекватное медикаментозное лечение. Они оправдывали патернализм и власть психиатрии, аргументируя это тем, что многие больные просто не в состоянии понять, что они больны, и контролировать свое собственное поведение. Они боролись с невежеством общества и с отказами от оказания психиатрической помощи, за развитие современных психиатрических больниц с системой ранней диагностики. Как подчеркивает Ник Кроссли, Национальное товарищество шизофрении «было в некоторой степени обратной реакцией на антипсихиатрические и гражданские либертарианские движения в психиатрии. Оно стало “контрдвижением”»[380].
Товарищество организовывало группы поддержки, принимающие семьи для больных; информационную и консультативную помощь для больных и специалистов; проводило кампанию против стигматизации. В 2011 г. группа была переименована в «Переосмыслить психическое заболевание» (Rethink Mental Illness). Сейчас ее численность около 8300 человек, и 48 тысяч, по собственным данным организации, ежегодно пользуются ее помощью.
Продолжателем критической стратегии Национального товарищества шизофрении стала другая группа – «Шизофрения – национальное бедствие» (Shizophrenia – A National Emergency, SANE). История ее зарождения аналогична истории товарищества. В 1985 г. журналистка Марджори Уоллас опубликовала в «Te Times» серию статей под общим названием «Шизофрения: болезнь, о которой забывают». Статьи получили многочисленные отклики и широкий резонанс, и Уоллас собрала группу единомышленников.
Уоллас поднимала проблемы неоказания медицинской помощи больным шизофренией. Она писала о том, что сокращается финансирование психиатрии и, как следствие, закрываются психиатрические больницы, сокращаются сроки лечения и уменьшается число терапевтических программ. Ситуация такова, что многие психически больные люди перемещались из больниц назад домой, не получив должного лечения, некоторые из них оказывались на улице или в тюрьме. Она говорила от имени семей шизофреников и настаивала на том, что невнимание к психиатрическим пациентам со стороны государства приобретает масштабы национального бедствия.
Одной из причин такой ситуации наравне с государственным сокращением финансирования Уоллас называла губительный радикализм антипсихиатрии. О том, что такое антипсихиатрия, она знала не понаслышке: когда-то она была замужем за психиатром – сторонником Лэйнга. Именно антипсихиатрия и порожденное ею движение либертарианской психиатрии, многочисленные движения по защите прав пациентов, левые радикалы способствовали, на ее взгляд, обесцениванию семейных ценностей и стали представлять семью как врага психически больных. «Идеи Лэйнга, – подчеркивала она, – стали оружием против семьи, и в особенности против матерей, которые превратились в козлов отпущения. Возможно, эти идеи были обращены к страждущим, но в неумелых руках терапевтов и социальных работников они грозили сломить фундамент семейного очага. Теории Лэйнга разбили и продолжают разбивать сердца тысяч матерей, которые вынуждены не только смотреть, во что превратила их сыновей и дочерей болезнь, но и слышать, что это они повинны в этом. Нет никаких оснований поддерживать идеи Лэйнга, но удивительно, как много людей все еще пленены им»[381].
Лэйнг и антипсихиатры, как отмечает Уоллас, были убеждены, что если смотреть на людей как на нормальных, они обязательно станут нормальными. Однако в жизни, по ее мнению, все совершенно не так. Между тем идеи антипсихиатров и других левых активистов стали активно использоваться бюрократами как идеологическое основание, оправдание и прикрытие для сокращения финансирования психиатрии и закрытия психиатрических стационаров. Это она называет основным негативным последствием антипсихиатрии. На взгляд Уоллас, ситуация зашла слишком далеко. Она и ее сторонники считали, что шизофрения – это вызванная органическими факторами болезнь, которую необходимо лечить медикаментозно, необходимо более тщательно исследовать ее причины и развивать программы длительной реабилитации.
Деятельность группы не ограничивалась критикой и пропагандой. При Оксфордской психиатрической больнице сторонниками группы был учрежден исследовательский центр, который был призван изучать биологические причины шизофрении. Пиком деятельности группы стала агитационная кампания, проведенная на железнодорожных станциях, станциях метро и автобусных остановках юго-востока Лондона. Расклеенные там плакаты изображали лицо юноши с надписью «Он считает, что он Иисус Христос. Вы считаете, что он убийца. Они считают, что с ним все в порядке». Эти плакаты обличали радикальных психиатров и антипсихиатров. Многие активисты были возмущены, и плакаты быстро убрали.
Организационные цели группы: 1) уменьшение последствий психического заболевания; 2) совершенствование лечения и заботы через просвещение и получение информации о психических заболеваниях; 3) работа с политическими структурами и общественным мнением с целью лучшего понимания ими психического заболевания. Исходя из этого группа пытается организовать работу по преодолению стереотипов в отношении психически больных, по уменьшению эффектов стигматизации, по просвещению населения и государственных служащих, а также по организации помощи в лечении и информационной поддержке специалистов, больных и их семей. На сайте группы постоянно работает форум взаимопомощи.
Вслед за двумя описанными появлялись и менее многочисленные организации. Поэтому нельзя сказать, что антипсихиатрия так и осталась маргинальной по отношению к официальной традиционной психи атрии. К началу 1970-х годов контркультурные течения, антипсихиатрические проекты, атака на психиатрию саентологов привели к необходимости ответа. Психиатрия, которую жестко критиковали уже целое десятилетие, больше не могла молчать, поскольку рисковала окончательно утратить свой авторитет.
В Великобритании, стране, где сформировалась антипсихиатрия, психиатрия продуцирует одну из первых в мире реакций на антинастроения. В 1971–1973 гг. Национальная ассоциация психического здоровья (NAMH) запускает кампанию «Сознание» (MIND) – группу, призванную активно заниматься политическими, социальными, правовыми вопросами психиатрии. Кампания призвана была решить семь задач: 1) акцентировать проблему психического здоровья и поколебать уже традиционное ее игнорирование; 2) преодолеть характерное незнание причин психических расстройств и методов их лечения; 3) совершенствовать заботу о психически больных в больнице и терапевтических сообществах; 4) обеспечивать помощь и поддержку родственников психически больных; 5) активизировать волонтерскую работу во всех направлениях психиатрической помощи; 6) усилить подготовку кадров для Национальной ассоциации психического здоровья и ее ответвлений; 7) обеспечить финансовую поддержку исследований психических расстройств.
В область интересов группы входили противоречивые терапевтические методы, права пациентов и их родственников, функционирование терапевтических сообществ, психиатрические службы, общественные предубеждения против психиатрии, работа с трудными подростками и многое другое. В целом кампания была призвана изменить отношение ко многим аспектам официальной психиатрии, установить новые прочные связи не только с пациентами и их родственниками, но и с обществом. Кампания была успешна и подхлестнула в рамках деятельности ассоциации дальнейшие кампании, приведшие к гуманизации психиатрической практики, совершенствованию государственной политики в области охраны психического здоровья, развитию сети психиатрической помощи.
Так постепенно в Великобритании антипсихиатрия, в радикальной форме выразив критику и практику психиатрии, привлекла внимание к проблеме психического заболевания. Этой проблемой стало заниматься множество социальных, политических, правовых групп и организаций. Пространство психиатрической помощи и теории перестало быть исключительно медицинским, вобрав в себя множество междисциплинарных, гуманитарных включений. Таким образом, хотя медицина и сохраняет доминирующее положение в этом пространстве (так и должно быть), она уже не является монополистом, тоталитарно навязывающим свою парадигму теории и практики. В этом антипсихиатрия достигла по крайней мере двух целей – гуманизации и демонополизации.
