Прощание с прошлым – необходимый шаг на пути к собственной свободе
Прощение и прощание – близкие слова, но небольшая разница все-таки есть. С точки зрения жизненного благополучия прощать своих обидчиков необязательно (если, конечно, вам не предписывают этого религиозные убеждения). Но вот прощаться с ними – очень важно. Я говорю не о формальном прощании («Между нами все кончено!»), а о глубоком внутреннем действии, когда вы по-настоящему отпускаете человека из своей жизни. По сути, это прощание с прошлым. И этот шаг имеет ключевое значение для нашего счастья, здоровья и благополучия.
Почему я так думаю?
Любой практикующий психолог может рассказать вам случаи, которые наглядно демонстрируют, что обида, раздражение, непрожитая боль – это сильнейшая связь с человеком, который их вызвал. Я хорошо прочувствовала это сама во время развода с мужем. Пока мы испытываем по отношению к человеку сильную обиду или гнев, мы остаемся в глубокой зависимости от него. Он продолжает существовать в нашей жизни как призрак, вызывая бесконечные фантомные боли. То есть акт насилия над душой не заканчивается в тот момент, когда он завершился в материальном мире. Насилие продолжается все то время, пока мы переживаем по поводу этой ситуации. А значит, снова и снова мы подвергаем себя тому, через что уже пришлось пройти однажды.
– Ну почему он так поступил? Может, у него что-то не в порядке с психикой? – моя подруга задает эти вопросы на протяжении уже нескольких месяцев после внезапного окончания отношений. – Я иногда подозреваю, что он и правда болен! Может, мне написать ему? Посоветовать обратиться к психологу? Или лучше не писать?
Почти каждый раз, когда она говорит об этом, на ее глаза наворачиваются слезы. Она снова и снова проживает те тяжелые дни, когда отношения разрушались. Снова и снова.
Если обиды связаны с ключевыми людьми вашей жизни (родителями, партнерами, близкими друзьями), то эта связь способна очень сильно повлиять на жизненный сценарий – наложить на него новый узор, который вы будете повторять раз за разом. Наиболее ярко это, конечно, проявляется в случаях обиды на родителей.
Моя хорошая подруга Алена рано потеряла любимого отца. Отношения с матерью при этом складывались очень тяжело. Мать никогда не понимала Алену, не особо интересовалась ее жизнью и делами. Они все время ссорились и скандалили по самым разным поводам. Материнская любовь была для Алены абстракцией, которую так и не удалось почувствовать на практике. Однако когда она сама стала матерью, то начала вести себя с дочерью примерно так же.
– Знаешь, я ничего особого не чувствую к ней. Занимаюсь с ней только потому, что должна это делать. Вот муж охотно возится! Ему нравится водить ее куда-то, играть, общаться. А я не могу!
Алена часто срывалась на дочь. Заметив это, она начала ограничивать общение с ней и даже на время уехала в другой город, оставив малышку на попечение отца.
– Мне казалось, что так будет лучше для нее! – говорила Алена.
Она успешно реализовывала сценарий холодной матери до тех пор, пока хорошие друзья не ткнули ее носом в этот факт. Ужаснувшись, Алена записалась к психологу. Она читала книги, пробовала разные методы, пока лед не тронулся. И только когда ей удалось снизить уровень раздражения по поводу матери, начали постепенно улучшаться и ее собственные отношения с дочкой.
Иногда человек под влиянием обиды начинает строить свою жизнь «назло» родителям. То есть запускает в действие то, что психологи называют контрсценарием.
Сценарий – это когда мы сознательно или подсознательно копируем схемы жизни родителей: повторяем их поведение в определенных ситуациях, выбираем себе аналогичных партнеров и т. п. Контрсценарий – когда мы делаем все наоборот. Стараемся построить свою семью от обратного, выбирать партнеров – полную противоположность отцу или матери, ведем совершенно иной образ жизни – тот, который родители всегда считали неприемлемым. Чаще всего сценарий и контрсценарий переплетаются в жизни человека.
Мой хороший друг Антон всю сознательную жизнь лелеял жгучую обиду на отца. И соответственно, всегда старался быть «не как отец», постоянно метался в поисках «своего» и «настоящего». Менял работу, менял женщин, менял города. Во многом его образ жизни действительно был противоположностью той жизни, которую вел отец. Вместо устойчивой и успешной карьеры – множество освоенных профессий, каждая из которых быстро надоедала Антону. Вместо накопленного солидного капитала, который позволял отцу покупать лучшие машины, путешествовать по всему миру и оплачивать учебу детей в дорогих вузах, у Антона вечно была куча долгов и отсутствовал стабильный заработок, не говоря уже о накоплениях. Такой «антиотцовский» образ жизни приносил ему кратковременное удовлетворение, но не делал счастливым. После 30 лет Антон начал страдать от частых приступов депрессии, которые становились все более протяженными и глубокими. Депрессия, в свою очередь, усугубляла ситуацию, поскольку выбивала его из рабочей колеи, заставляла замыкаться и неделями изолироваться от общества. Ситуация улучшилась только тогда, когда он нашел подходящего ему психотерапевта и начал регулярную терапию.
Загвоздка в том, что поиск себя по своей природе бесконечен, поскольку точкой отсчета становится не сам человек с его желаниями и особенностями, а родительская фигура. То есть путь Антона вел не к себе, а от отца. При этом, кстати, в личной жизни Антон повторял родительский паттерн: к сорокалетнему возрасту у него за плечами было уже три развода.
Пытаясь построить жизнь вопреки родителям, мы остаемся в такой же зависимости от них, как и при четком следовании родительскому сценарию. Причем контрсценарий в чем-то еще хуже, потому что его сложнее отследить и осознать. Нам зачастую кажется, что мы просто выбираем собственный путь, а на деле всего лишь продолжаем играть в непослушание. И ниточки, которые управляют нами словно марионетками, – это непрощенные обиды.
Часто эта зависимость принимает форму своеобразного симбиоза: обида на родителей порождает у ребенка ощущение «они мне должны!». Под влиянием этого убеждения тот же Антон снова и снова приходил в отцовский дом с просьбами о помощи, когда оказывался на мели. Отец ругался, исходил желчью, но деньги давал. Таким образом, между ними сложилась болезненная симбиотическая связь – вместо любви или хотя бы родственной привязанности.
Подобные взаимоотношения возникают там, где нет нормальных эмоциональных связей между родителями и детьми, превращаясь в своего рода товарно-денежный обмен. Одна из сторон требует, другая – ругается, но дает. На деле обе получают удовлетворение. Такой же вариант был у моей подруги Ирины, которая долго хранила обиду на мать за холодность и равнодушие по отношению к детям. Ирина ощущала себя одиноким и покинутым ребенком. Во взрослом возрасте она компенсировала это чувство обиды тем, что постоянно брала у матери деньги – на покупку квартиры, на ремонт, на обновление гардероба. Когда я поинтересовалась у подруги, не совестно ли ей, взрослой самостоятельной женщине, постоянно «кормиться» за счет матери, Ирина пояснила, что деньги для нее – это некий эквивалент той энергии любви, которую она никогда не получала от своих родителей.
Прощание с прошлым ценно не какой-то своей морально-этической стороной, не тем, что оно дает нам возможность избавить себя от Ада или перерождения в теле обезьяны. Прощание с обидами прошлого – это путь к свободному выбору своей судьбы. К тому выбору, который не обусловлен уязвленным самолюбием, разбитым сердцем, обманутым доверием.
Кроме того, в случае хорошей связи между телом и сознанием эхо прошлого часто звучит еще и в виде психосоматических симптомов. Невысказанные слова оборачиваются мучительным бронхиальным кашлем, накопленное раздражение высыпает на руках в виде псориаза, постоянная досада на полового партнера вызывает затяжные приступы молочницы.
Таким образом, обида, раздражение и гнев, которые мы испытываем в отношении другого человека, вредят в первую очередь нам самим.
