4.5. Интеллект и наследственность
Насколько природа ограничивает (если ограничивает вообще) индивидуальное развитие интеллекта, каково влияние среды? Является ли наследственность той глухой стеной, за которую не проникают социальные воздействия, а если и проникают, то их влияние почти неощутимо? А может быть, развитие интеллекта осуществляется под непосредственным воздействием среды?
Сразу отметим, что, отвечая на эти вопросы, мы выходим за рамки собственно психологических исследований. В конечном счете речь идет об эффективности таких социальных систем воздействия на человека, как обучение и воспитание. Может быть, любые усилия общества, направленные на обучение и воспитание своих членов, тщетны, поскольку каким родился, таким и умрешь? Обратимся к исследованиям.
Теория генетической обусловленности интеллекта наиболее давняя. Ее истоки находим во многих известных философских системах. Значительная роль в распространении идеи о наследственности интеллекта принадлежит Гальтону, который полагал, что талант и вообще психические свойства человека так же наследственны, как и его физические свойства. Он писал: «Примечательное непонимание оказывается распространенным относительно факта передачи таланта по наследственности. Обычно считается, что дети выдающихся людей глупы; что там, где большая мощь интеллекта кажется унаследованной, она передается с материнской стороны и что один сын обычно похищает талант всей семьи. Мои собственные исследования привели меня к диаметрально противоположному заключению. Я нашел, что талант передается по наследству в весьма заметной степени, что мать ни в какой мере не обладает монополией передачи и что целые семьи талантливых людей чаще встречаются, чем такие, где только один человек одарен. Я подтверждаю мои заключения статистикой, которую теперь продолжаю применять и которую считаю вполне достаточной для доказательства. Это только часть гораздо большего материала, который я собрал для будущего тома на эту тему, все содержание которого метит в том же направлении» (Galton, 1865, р. 157).
В своей знаменитой книге «Наследственный гений: исследование его законов и следствий» (Hereditary genius: an inquiry into its laws and consequens), вышедшей в 1869 г. Гальтон сообщает, что он «бегло проследил родство около четырехсот знаменитых людей всех периодов истории, и в результате… этим почти полностью установилась теория, что гений наследствен, с известными ограничениями, которые осталось исследовать».
Более поздние исследования английского психолога Барта (Burt, 1940, 1966) еще более упрочили эту теорию. В данных Барта, о которых речь пойдет немного позднее, практически невозможно увидеть влияние среды на интеллект. И конечно, во все времена довольно сильным союзником концепции наследственности интеллекта был здравый смысл, ибо обыденные житейские наблюдения учили, что «яблоко от яблони недалеко падает».
В своей современной формулировке теория наследственной детерминации интеллекта утверждает, что примерно 80 % вариаций в количественных показателях способностей (IQ) следует отнести за счет генетических различий между людьми (Jensen, 1969; Eysenck, 1979; и др.). Высказываются и более умеренные взгляды, согласно которым влиянием наследственности объясняется от 25 до 65 % индивидуальных различий в интеллекте.
Существуют три типа исследований, позволяющих сделать выводы о влиянии наследственности на интеллект в том виде, как он измеряется тестами.
1. Изучение зависимости оценок интеллекта родных и приемных детей от уровня интеллектуального развития родителей (усыновителей).
2. Изучение внутрипарного сходства по показателям интеллекта у генетически идентичных монозиготных (МЗ) и дизиготных (ДЗ) близнецов, генотипы которых различаются, как у обычных братьев и сестер.
3. Изучение степени интеллектуального подобия лиц с идентичным генотипом, но воспитывавшихся порознь (так называемый метод разлученных МЗ близнецов).
Результаты многочисленных исследований (примерно 30 тыс. корреляций), проведенных за рубежом, обобщены в табл. 4.3.
Эти данные в соответствующей литературе рассматриваются как наиболее достоверные, поскольку опираются на достаточно большие выборки, валидные методики и надежную диагностику зиготности. Хотя они и относятся к 1963 г., примерно такие же результаты мы находим и в новейших исследованиях (табл. 4.4).
И. В. Равич-Щербо (1999), комментируя последующие обобщения выполненных в этом направлении психогенетических исследований (работы 1978–1980 гг.), указывает на то, что независимо от колебаний (добавим, весьма незначительных!) величины коэффициентов корреляции обнаруживается одна и та же закономерность. Эта закономерность выражается в том, что одинаковые гены дают высокое сходство по интеллекту даже в том случае, когда среда была разной. Из имеющихся данных делается вывод о том, «что в общих когнитивных способностях генетические влияния обнаруживаются вполне отчетливо, отвечая в среднем примерно за 50 % их вариативности, хотя оценки наследуемости колеблются в широких пределах – 0,4–0,8. Это означает: от 40 до 80 % различий между людьми по этому признаку объясняется различиями между ними по наследственности» (Равич-Щербо, 1999, с. 237). Данная позиция может быть охарактеризована как умеренная (действительно, в среднем 50 % обеспечивается генами, а 50 % – средовыми воздействиями) в отличие от вышеупомянутых взглядов, согласно которым роль генов определяющая.
Если считать данные тестов интеллекта полностью обусловленными генетическими факторами, то следует ожидать, что корреляция между коэффициентом интеллекта биологических родителей и их детей останется неизменной вне зависимости от того, воспитывались они ими или другими людьми. В то же время должна отсутствовать корреляция между усыновителями и приемными детьми (кстати, имеются данные о том, что корреляционная связь между IQ умственно отсталых родителей и их детей отсутствует).
С. Дженкс (Jencks, 1972), изучив основные исследования, приходит к выводу, что средняя величина коэффициента корреляции интеллекта биологических родителей с их детьми составляет 0,55. По отношению к приемным детям этот показатель снижается до 0,28. По мнению М. Шифф и К. Левонтина (Schiff, Levontin, 1986), использование этих данных для обоснования идеи генетической предопределенности интеллекта является злоупотреблением методом корреляционного анализа. В тщательно выполненном исследовании эти авторы доказывают, что при сохранении корреляционной связи с биологическими родителями IQ приемных детей при помещении их в иную социальную среду может существенно изменяться.
Кроме того, сторонниками концепции наследуемости интеллекта игнорируется тот факт, что семьи, в которые попадают приемные дети, не нейтральная статистическая выборка, а характеризуются определенной социальной однородностью. Однородность семей-усыновителей (удочерителей) снижает вариативность параметров, которые могут оказывать влияние на показатели тестов интеллекта, что статистически приводит к уменьшению коэффициента корреляции между небиологическими родителями и их приемными детьми.
Одна из возможностей обойти этот «подводный камень» – изучение семей, имеющих как собственных, так и приемных детей. Обзор этих работ, проведенный Кэмином (Kamin, 1974), показывает, что нет убедительных данных о влиянии генотипа на количественные показатели тестов интеллекта. Как видно из табл. 4.5, усредненные величины коэффициентов корреляции равны: 0,26 – для родителей-усыновителей с приемными детьми и 0,35 – для родителей-усыновителей с их родными детьми.
В исследованиях, выполненных позднее, в частности в наиболее известном Техасском проекте, который был реализован в 1960-е гг., были получены несколько иные данные (табл. 4.6).
Результаты этого десятилетнего исследования базируются на изучении 300 техасских семей, которые имели одного (или более) приемного ребенка. Согласно полученным данным, корреляции уровневых оценок интеллекта усыновленных детей выше с биологическими матерями, чем с приемными родителями. Впрочем, не будем спешить делать вывод о том, что доказана наследуемость интеллекта. «Болевыми точками» метода приемных детей являются следующие.
1. Репрезентативность в популяции группы женщин, отдающих детей.
2. Возможное сходство между приемными и биологическими родителями.
3. Пренатальные влияния материнского организма на будущего ребенка, которые не могут быть отнесены к генетическим факторам.
…Показано, что, во-первых, дети биологических родителей с низким интеллектом, попавшие в хорошую среду, имеют интеллект значительно выше того, который мог быть предсказан по IQ родителей, но, во-вторых, в одинаково хорошей среде семей-усыновительниц распределение оценок интеллекта приемных детей существенно зависит от интеллекта биологических родителей; если они имели высокие (120) баллы IQ, АА% детей имеют столь же высокий интеллект и никто не имеет оценку ниже 95 баллов; если же родные родители имели IQ 95, то у 15 % детей IQ тоже ниже 95 баллов и никто не имеет 120 баллов. Иначе говоря, в одинаково хорошей среде распределение оценок IQ приемных детей сдвинуто в сторону высоких значений, если биологические родители имели высокий интеллект, и в сторону низких – если они имели сниженный интеллект (подобного рода результаты вызвали остроумную реплику одного из психогенетиков: «Лучше всего считать, что интеллект на 100 % зависит от генов, а на 100 % – от среды [75]») (Равич-Щербо, 1999, с. 164–165).
Второй тип исследований – близнецовый, основывающийся на сопоставлении внутрипарного сходства у МЗ и ДЗ близнецов. При этом допускается примерное равенство постнатальных средовых воздействий для близнецов, входящих как в МЗ, так и в ДЗ пары. Если по какому-либо признаку МЗ близнецы оказываются внутрипарно более сходными, нежели ДЗ, то это означает формирование данного признака под влиянием генотипа.
Давно известно, что показатели тестов интеллекта у МЗ близнецов более сходны друг с другом, нежели у ДЗ. Величина коэффициента корреляции варьирует от исследования к исследованию и находится в пределах от 0,76 до 0,94 для МЗ и от 0,44 до 0,66 для ДЗ близнецов. Результаты значительного числа исследований стремятся убедить нас в том, что степень роста интеллектуального подобия пропорциональна степени генетической связи. Хотя в преобладающем большинстве исследований доказывается наследственная обусловленность интеллекта, в зарубежной литературе есть и другие данные. Так, при изучении всех детей, родившихся в Англии, Шотландии и Уэльсе за одну неделю, было установлено, что величина внутрипарной корреляции у МЗ близнецов, идентичных по полу и возрасту, не превышает 0,3.
Представляют интерес и данные Кэмина, вносящие существенные поправки в кажущееся бесспорным представление об обусловленности интеллекта наследственностью. Оказывается, что у МЗ близнецов, в силу внешнего сходства, большая вероятность оказаться в сходной окружающей среде, чем у ДЗ. Это подтверждается и отечественными психологическими исследованиями. Как пишет И. В. Равич-Щербо, у МЗ близнецов следует ожидать возникновения в раннем онтогенезе сходного типа двигательной активности, а в дальнейшем предпочтения однотипных игр, одного круга общения, что приводит к конвергенции психологических особенностей близнецов одной пары. Немаловажно и то, что однояйцевые близнецы воспитываются более сходно, чем двуяйцевые, окружающие стимулируют их идентичность, они больше сопоставляются друг с другом родителями, учителями и другими партнерами по контактам.
Наконец, ограниченность метода близнецов связана с тем, что должны быть учтены пренатальные особенности развития. В ряде случаев может сложиться ситуация, в которой один член пары будет иметь лучшее кровоснабжение, чем другой. Это приведет к большей зрелости и большему весу при рождении, а в последующем – к лучшему развитию на начальном этапе онтогенеза.
Рассмотрим одно из наиболее значительных исследований интеллекта близнецов, осуществленное в России (Кантонистова, 1980). Было изучено 118 пар близнецов в возрасте от 7 до 16 лет (61 пара – МЗ близнецы, 57 пар – ДЗ близнецы) с использованием адаптированного варианта теста интеллекта Векслера для детей (WISС). Основные результаты, полученные автором, представлены в табл. 4.7.
Данные свидетельствуют об относительно большем внутрипарном сходстве МЗ близнецов по сравнению с ДЗ близнецами по подавляющему числу характеристик интеллекта. При этом наиболее существен вклад генотипа в дисперсию параметров вербального интеллекта, что противоречит результатам многочисленных психологических исследований. Немало зарубежных работ свидетельствуют как раз об обратном, т. е. основными факторами, влияющими на уровень вербального интеллекта детей, измеренного этим тестом, являются факторы социальные.
В этом месте мы, достоверности ради, должны указать и на то, что в последнее время все в большем количестве зарубежных исследований обнаруживается большая генетическая обусловленность именно вербальных тестов интеллекта. Ответить на вопрос о том, в чем же причина того, что вербальные характеристики (напомним, что именно невербальные тесты неоднократно пытались объявить свободными от культуры!) оказались в большей мере генетически детерминированными, нежели невербальные, пока не смог ни один исследователь.
Вернемся к данным, полученным Н. С. Кантонистовой, и приведем примеры вопросов первого вербального субтеста WISC («общая осведомленность»), на результаты которого, как оказалось, влияют генетические факторы. Вот некоторые из этих вопросов (номера указаны в том порядке, как они предъявляются обследуемому):
(4) Сколько ног у собаки?
(8) Сколько дней в неделе?
(16) Кто автор произведения «Ромео и Джульетта»?
(20) Как называется столица Греции?
(24) Что такое барометр?
Исходя из имеющихся данных о значительно большем сходстве средовых воздействий у МЗ близнецов по сравнению с ДЗ близнецами следует реинтерпретировать полученные Н. С. Кантонистовой результаты (вывод о равенстве средовых влияний на пары МЗ и ДЗ близнецов был сделан автором исследования на основе сравнения фенотипических дисперсий).
Большее внутрипарное сходство МЗ близнецов по функциям интеллекта, измеренного тестом, объясняется не наследуемостью этих параметров, а тем, что такие близнецы развиваются в более сходных условиях, нежели дизиготные. Это подтверждается данными самого автора о резком падении роли генотипа в возрасте 14–15 лет. Иначе говоря, с возрастом у МЗ близнецов происходит дифференциация средовых воздействий, как бы размыкающих близнецовую ситуацию.
Здесь следует отметить, что все рассуждения о сходстве-различии окружающей среды носят относительный характер. Дело в том, что, как очень верно замечает А. Анастази, «индивидуальная окружающая среда включает в себя все стимулы, на которые организм реагирует. Из этого следует, что окружающая среда у двух индивидов всегда будет разной, даже если поместить их в одни и те же условия. Например, окружающая среда для живущих в одном доме брата и сестры будет различаться по многим важным параметрам» (Анастази, 2001, с. 107–108).
Отмечаемое Н. С. Кантонистовой влияние генотипа на словарный субтест во все возрастные периоды может быть объяснено не наследуемостью этого параметра, а примерным равенством языковой среды у МЗ близнецов, которые по этой причине, как известно, нередко отстают от обычных детей в развитии вербального интеллекта. Можно, с известными натяжками, согласиться с возможным влиянием генотипа на показатели субтеста «шифровка», выполнение которого, помимо прочих факторов, определяется и присущим индивидууму темпом психической деятельности (впрочем, этот субтест, как любой другой, не может измерять исключительно природный темп психической активности индивидуума!).
В более позднем исследовании, о котором нельзя не упомянуть хотя бы по причине малочисленности таковых в России и СНГ (М. С. Егорова, Н. М. Зырянова, С. Д. Пьянкова, 1993), выборка состояла из МЗ и ДЗ близнецов, которые проходили обследование трижды – в подготовительной группе детского сада (6,5 лет, 94 пары близнецов), в конце первого года обучения в школе (7,5 лет, 77 пар) и в конце третьего года обучения (9,5 лет, 51 пара). Интеллект измерялся с помощью детского варианта теста Векслера. Авторы обращают внимание на то, что возрастные изменения показателей внутрипарного сходства близнецов не носят того линейного характера, который можно было ожидать на основе зарубежных данных. Сходство невербального интеллекта у МЗ близнецов значимо увеличивается от 6,5 к 7,5 годам и опять уменьшается к 9,5 годам. У ДЗ близнецов наблюдалась следующая динамика изменений внутрипарного сходства: по вербальному интеллекту сходство увеличивается от 6,5 к 7,5 годам, а в 9,5 – на том же уровне, что и в 6,5 лет. Сходство по невербальному интеллекту последовательно уменьшается, а сходство общего интеллекта сохраняется на одном и том же уровне в 6,5 и 7,5 лет, а затем (9,5 лет) значимо уменьшается. Резюмируем полученные данные.
? Вербальный интеллект
7,5 лет – вклад показателя наследуемости в фенотипическую дисперсию практически равен нулю.
6,5 и 9,5 лет – влияние общей среды определяет более половины изменчивости.
? Невербальный интеллект
6,5 лет – слабое влияние генотипического фактора.
7,5 и 9,5 лет – увеличение роли генотипического фактора более чем в два раза.
? Общий интеллект
Последовательное увеличение значения показателя наследуемости.
Авторы этого исследования отмечают, что их результаты существенно отличаются от зарубежных. Так, за рубежом получены данные о том, что в 7 лет показатель наследуемости определяет 84 % вербального интеллекта (Сигал, 1985), тогда как из исследования М. С. Егоровой и ее коллег следует, что этот показатель равен 0,3, т. е. несуществен. Также, в противовес зарубежным данным, обнаружено увеличение влияния общей среды с началом обучения в школе. Авторы считают, что для интерпретации полученных результатов нужно исходить из анализа среды. Преимущественно вербальный характер обучения способствует выравниванию показателей вербального интеллекта как в парах МЗ, так и в парах ДЗ близнецов. Невербальный интеллект, на который не влияет обучение, развивается в соответствии с возрастными нормами, и поэтому его вариативность, как полагают авторы, в значительной степени детерминирована генотипом.
Наконец, имеющий важнейшее значение третий тип исследований – изучение МЗ близнецов, воспитывавшихся раздельно. Основная трудность, с которой здесь сталкиваемся, – редкость случаев обособленного воспитания таких близнецов. Всего было проведено пять таких исследований, в которых изучалось от 12 до 48 пар разлученных МЗ близнецов. Полученные результаты представлены в табл. 4.8, куда помимо давних и широко известных работ включены данные «Миннесотского исследования близнецов, воспитанных отдельно» (Проект MISTRA, 1990) и «Шведского исследования усыновления» (Проект SATSA, 1992). Коэффициенты корреляции колеблются от 0,64 ± 0,17 до 0,78 ± 0,07, т. е. несмотря на воспитание в разных условиях степень интеллектуального подобия очень велика.
Интересно, что в вышеприведенную таблицу не попали наиболее репрезентативные по объему выборок (и долгое время считавшиеся классическими!) результаты изучения разлученных МЗ близнецов, собранные уже упомянутым нами ранее Сирилом Бартом (Burt, 1955, 1966). Полученные им результаты стали основными для подтверждения генетической предопределенности интеллекта. Кэмин выдвигает принципиальные критические замечания, касающиеся данных Барта, который не приводит какой-либо информации об условиях среды воспитывавшихся врозь близнецов. Еще более удивительно то, что ученый упорно избегал описания использованных им тестов интеллекта, причем, отвечая на критику, каждый раз называл разные методики.
Некоторые результаты, якобы полученные Бартом, совпадают вплоть до третьего знака после запятой, несмотря на разные выборки и, возможно, методики. Выяснилось, что Барт часто ссылался на несуществующие работы, писал обзоры под псевдонимом, высоко оценивая в них собственные исследования. Он просто сфабриковал доказательства, подтверждающие его теорию, на которой в известной мере строилась система образования Великобритании. Впрочем, ученик Барта Айзенк (Eysenck, 1979) считает, что выведение результатов его учителя за рамки научных факторов не отражается на общей парадигме. Однако нужно вспомнить о том, что не кто иной, как Барт, в течение многих лет был знаменем этой парадигмы.
Во всех этих исследованиях необходимо как минимум дать ответы на два вопроса: что такое разлучение близнецов и насколько различны условия среды, в которых находились близнецы? Анастази (Anastasi, 1958), проанализировав первое из приведенных в табл. 4.8 исследований, доказала, что внутрипарная разница баллов IQ тем больше, чем более различаются уровни образования близнецов.
Не менее подвержены критике и другие исследования. Так, Дж. Шилдс приводит величину коэффициента корреляции, равную 0,77, для 37 пар МЗ близнецов, воспитывающихся порознь. При этом он сообщает, что фактически все близнецы воспитывались в совпадающих социально-экономических условиях (воспитывались родственниками, между близнецами были частые контакты, очень немногие жили врозь с момента рождения). Для 5 пар близнецов, которые не были обследованы совместно (когда исследователь знал результаты одного, обследуя другого) в силу географической удаленности, корреляция была равна 0,11.
Еще одно часто упоминаемое исследование – уже достаточно давняя работа X. Ньюмен, Ф. Фримен и К. Холзингер (Newman, Freeman, Holzinger, 1937). Однако и здесь обнаружен существенный методический просчет. Выборка раздельно росших МЗ близнецов была радикально отлична по возрасту от тех близнецов, которые росли вместе. Из этих данных можно прийти к заключению, что корреляция между врозь росшими МЗ близнецами – следствие возрастных изменений в интеллекте, а не генетического сходства. Возраст вносит путаницу в расчеты коэффициентов корреляции и в другом не менее известном исследовании, осуществленном Н. Жуел-Нильсен (Juel-Nielsen, 1965).
В Миннесотском исследовании слабым местом можно назвать то, что разлученные в возрасте около 5 месяцев и объединившиеся примерно в 30 лет МЗ близнецы были обследованы более 10 лет спустя. Хотя авторы и полагают, что опыт взрослого человека не влияет на результаты оценки его интеллекта, такое мнение более чем спорно.
Также следует помнить и о том, что, даже находясь в объективно разной среде, МЗ близнецы будут благодаря своему сходству выделять в качестве актуальных для себя сходные элементы окружения, снижая тем самым психологический эффект различных внешних условий.
Критика методологии исследований разлученных близнецов в последнее время все чаще звучит в работах зарубежных психологов. Так, Фарбер (Farber, 1981) не находит в этих работах убедительных данных о той роли, которую принято приписывать генетическому фактору. Она пишет, что в этих исследованиях «много операций с числами, но мало прогресса, а иногда даже недостает здравого смысла» (р. 22). Ховард Тайлор в своей книге (р.22) IQ – игра» (The IQ game: A methodological inquiry into the heredite enviroment controversy, Taylor, 1980) в главе «Миф о разделенных идентичных близнецах» отмечает, что «подобие в образовательной, социо-экономической и межличностной средах, обозначаемых здесь (в анализируемых им исследованиях. -Л. Б.) как социальная среда, является главной причиной того, почему монозиготные близнецы, представленные в профессиональной литературе как отдельно сформировавшиеся, показывают сходные IQ баллы. МЗ близнецовые пары, которые имеют сходную социальную среду (например, схожее образование), имеют сходные показатели IQ, а близнецовые пары, у которых относительно различная социальная среда (особенно образование), имеют разные IQ показатели» (р. 92). Тем не менее, как подчеркивает один из участников Миннесотского исследования Томас Бошард, «генетические факторы являются доминирующим источником различий при измерении интеллекта взрослых людей в современных западных сообществах»[76].
Таким образом, методические ошибки, допускаемые при сопоставлении результатов изучения МЗ близнецов, находящихся в разных условиях, а сюда относится не только пренебрежение тщательным анализом среды, но и, например, сравнение данных, полученных в различных группах, использование нестандартизованных тестов, заставляют усомниться в обоснованности выводов из этих исследований. Утверждения о том, что интеллект, измеренный тестами для определения IQ, как пишет Айзенк, обладает прочной генетической основой, лишаются научного фундамента.
Помимо сказанного, следует учитывать и то, что практикуемые во многих исследованиях вычисления коэффициентов наследуемости интеллекта могут рассматриваться как процедура методически некорректная, а следовательно, полученные результаты могут быть легко поставлены под сомнение. Речь идет о следующих ограничениях расчетов показателей наследуемости:
1) понятие наследуемости применимо к популяциям, а не к отдельным индивидам;
2) коэффициенты наследуемости применимы только к той популяции, на которой они были получены;
3) наследуемость ничего не говорит о степени изменчивости признака.
Исследования последнего времени доказывают, что по мере развития даже монозиготные близнецы все дальше биологически отдаляются друг от друга, в частности показывают разную восприимчивость к болезням, в том числе и тем, которые определяются генетическими факторами. Согласно исследованиям Фрага (Mario Fraga, 2004, 2005), который изучал 40 пар монозиготных близнецов в возрасте от 3 до 74 лет, оказалось, что у близнецов-детей генетических отличий почти нет, а с возрастом их все больше и больше.
После 28 лет жизни 60 % пар показали весьма существенные отличия в своей генетике. При этом чем больше лет близнецы провели отдельно друг от друга (жили в разных местах), тем большие генетические отличия обнаруживались.
На этом можно было бы и остановиться в кратком критическом анализе психогенетических исследований интеллекта, занимающих так много места в современной научной литературе и проводящихся уже не одно десятилетие. Подчеркнем, что вниманию читателя были представлены ставшие уже традиционными аспекты критики психогенетических работ в области интеллекта. На наш взгляд, этого недостаточно. Поэтому автор этих строк хотел бы выделить основную ошибку, допускаемую в этих исследованиях, ошибку, которая носит методологический характер. Ее осмысление иногда выступает в парадоксальной форме, как например у Э. Гордона и М. Лемонс (Gordon, Lemons, 1997), заявивших, что «все виды интеллектуального поведения на 100 % наследственно обусловлены и на 100 % детерминированы средой». Использование психогенетических методов является вполне удовлетворительным, с известными оговорками, когда речь идет, например, об изучении наследуемости некоторых заболеваний. Достигает цели применение этих методов и в психофизиологических исследованиях. Перенесение психогенетических методов для определения доли наследственного и природно обусловленного в интеллекте, в том виде как он измеряется существующими тестами, лишено смысла. Необоснованно собственно использование одних и тех же процедур, скажем, для изучения роли генотипа в формировании, с одной стороны, особенностей энцефалограммы, а с другой – интеллекта. При исследовании роли генотипа в интеллекте происходит переход на качественно иной, психологический, уровень исследования, а имеющиеся методы предполагают значительно более простые, непосредственные связи и отношения, нежели те, которые реализуются на уровне интеллекта. Поэтому-то у многих непредвзятых исследователей, начинающих знакомиться с психогенетическими исследованиями интеллекта, вызывают недоумение постоянно подтверждающие друг друга данные о том, что роль генетического фактора столь велика. Невольно напрашивается вопрос: видели ли вообще тесты интеллекта те, кто об этом пишет? Неужели для того, чтобы правильно ответить на вопросы, в которых, например, спрашивается, как должен поступить человек, нашедший на улице конверт, на котором написан адрес и приклеена почтовая марка (вопрос из теста Векслера), нужно иметь специальный ген?
Между биологическими качествами генов, составляющих индивидуальную наследственность, и сложными функциями, лежащими в основе высших умственных способностей и личности человека, находится множество опосредствующих звеньев. В каждом звене происходят сложные взаимодействия, в которых участвуют прошлые и настоящие условия окружающей среды, а также соответствующие побочные эффекты действия специфических генов. Конечный продукт отражает все многообразие влияний, структурных и функциональных, наследственных и связанных с окружающей средой. Каждый психологический тест измеряет индивидуальную поведенческую модель. Никакой тест и никакие уловки не позволяют проникнуть в то, что стоит за поведением индивида, или устранить прошлый опыт испытуемого. Все условия, влияющие на поведение, будут неизбежно отражаться на результатах теста… Никакие психологические тесты не измеряют гены! Иная постановка вопроса просто свидетельствует о непонимании природы наследственности и ее роли в поведении (Анастази, 2001, с. 106–107).
И последнее, на чем хотелось бы остановиться. Теории, признающие генетическую обусловленность интеллекта, а существующие тесты – средством измерения его в «чистом», природном виде, могут быть использованы и используются в политических целях. В первую очередь это относится к сравнению результатов по тестам интеллекта в разных этнических группах. Обнаруживаемые различия могут интерпретироваться как интеллектуальное превосходство одной этнической группы над другой. В США, как помним из истории измерений интеллекта, подобные интерпретации неоднократно приводили к серьезным волнениям среди черного населения.
Поиск причин индивидуальных различий в интеллекте не ограничивается изучением влияния генетического фактора. Кратко остановимся на значении биологической среды.
