5.3. Личностные опросники и теории личности
Ранее было сказано о том, что опросники могут быть эмпирическими и факторными. Создание эмпирических опросников происходит путем поиска вопросов (заданий), позволяющих разделять группы испытуемых, подобранные на основе какого-либо критерия, имеющего отношение к тестируемому поведению или свойству личности. Зачастую таким критерием является клинический диагноз или синдром. Например, утверждения шкал MMPI формировались из тех, на которые чаще всего определенным образом отвечали больные разной нозологической принадлежности. Соответственно, применяя этот опросник, мы устанавливаем «близость» обследуемого одному из типов дисгармонического развития личности. Такой подход позволяет ограничиться пониманием ответов как эмпирических показателей и не требует анализа причинно-следственных связей. Эмпирическим опросникам отдают предпочтение многие психологи-практики за рубежом (Hathaway, 1965; Wade amp; Baker, 1977; и др.).
Не приходится возражать против применения «эмпирических» опросников для симптоматической диагностики, а связанные с этим проблемы имеют по большей части технический характер. Точность диагноза, осуществляемого с их помощью, во многом будет зависеть от полноты раскрытия статистических закономерностей. Высказываемое иногда противниками тестирования в какой бы то ни было форме мнение о непродуктивности подобных опросников для решения, например, задач клинико-психологической диагностики якобы потому, что получаемые с их помощью «коды и кривые возвращают клинике ее же синдромы, нозологические формы, типы психопатий и т. д., но только в формализованном виде» (Рубинштейн, 1979, с. 55), неправомерно. Достигаемая при использовании таких опросников индивидуализация картины заболевания позволяет наметить оптимальные пути терапии и коррекции, объективно оценить их эффект.
Термином «факторные опросники» по сути дела объединяются два их типа – опросники типологические и опросники черт личности. Например, опросник Айзенка разработан на основе выделения типов личности как целостных образований, не сводимых к набору черт (факторов). Такой подход к конструированию опросника требует группировки обследуемых, а не личностных признаков (Мельников, Ямпольский, 1985). В этом случае диагностика осуществляется на основе сопоставления с соответствующим типом личности и факторный анализ используется для группировки испытуемых по степени близости в пространстве измеряемых личностных признаков. Причем в случае исследований Айзенка речь идет о «группировке испытуемых на заданные группы» (о каждом испытуемом заранее известно, к какой группе он принадлежит). Задача сводится к тому, чтобы найти правило разделения этих испытуемых на заданные группы по психологическим признакам.
Возможен и иной путь – группировка личностных признаков (черт), а не обследуемых. Соответственно диагностика осуществляется по степени выраженности этих черт. Достаточно типичным представителем опросников черт личности можно назвать 16PF Кеттелла. Здесь факторный анализ является методом преобразования исходного, достаточно большого набора групп тесно связанных между собой признаков в более простую и содержательную форму методом, позволяющим, по мнению Кеттелла, «открывать основные первичные свойства личности».
Не следует думать, что эмпирические опросники в отличие от факторных не основываются на каких-либо теоретических взглядах, позициях. Строго говоря, в любом эмпирическом опроснике реализована определенная теория. Например, в MMPI в качестве таковой выступает клиническая классификация Крепелина, а также представление о норме как «разбавленной» патологии. В факторных опросниках теории их авторов выступают более выпукло, явно. В любом случае, игнорировать теории, на основе которых разрабатываются эти психодиагностические инструменты, оперируя, как это иногда делается, лишь количественными данными по измеряемым той или иной методикой показателям, – путь, ведущий к ошибкам в диагнозе и прогнозе. Учитывая вышеизложенное, более подробно остановимся на теоретических взглядах Г. Айзенка, автора одного из наиболее популярных в СНГ (и не только в СНГ!) опросников. Этот опросник, как известно, первоначально был предназначен для диагностики нейротизма, к которому вскоре добавилась экстраверсия-интроверсия, а позднее такое личностное измерение, как психотизм. Хотя опросник Айзенка, дополненный этим измерением, не получил широкого распространения в исследованиях психологов СНГ, тем не менее именно на этом измерении стоит остановиться подробнее для иллюстрации влияния теории на конструирование этого типа личностных методик.
Еще в своих ранних работах Г. Айзенк (Eysenck, 1952) под влиянием идей Э. Кречмера рассматривает психотизм в качестве особого параметра личности. Первый опросник, включающий шкалу психотизма[89] (Р), появляется много позднее (Eysenck, 1968; Н. Eysenck, S. Eysenck, 1975). В табл. 5.2 представлены вопросы, составляющие эту шкалу.
Г. Айзенк и С. Айзенк (1975) при выделении психотизма как личностного измерения исходили из того, что:
1) психические расстройства и норма образуют некоторый континуум;
2) невроз и психоз – различные и независимые друг от друга измерения (dimensions). Провозглашение неразрывной связи между психозом и нормой вызвало резкую критику оппонентов.
Заметим, что исходное положение о существовании континуума «психическое расстройство – норма» (от крайней степени выраженности к норме) не является чем-то новым. На этой основе создавались предшествующие личностные шкалы (E и N). Их автор считает, что вместо традиционной классификации психических заболеваний с множеством отграниченных друг от друга рубрик необходимо разработать и использовать систему измерений, в которых представлены важнейшие характеристики личности, определенные на основе обследования психически нормальных лиц.
Вместо изменяющегося количества названий заболеваний, разного у разных психиатров, к тому же диагностируемых лишь с низкой степенью надежности, мы имеем два измерения (Е и N. – Л. Б.), по которым для каждого человека может быть найдено ранговое место и дана количественная оценка (Eysenck, 1960, р. 10).
Старомодная и ошибочная «модель болезни» должна быть заменена системой измерений. «Континуальность, таким образом, заменяет дисконтинуальность, а измерение – дискретную классификацию». За прошедшее время два измерения дополняются третьим, а в остальном же взгляды Айзенка остаются неизменными. Д. Бишоп (Bishop, 1977) отмечает, что Г. Айзенк, утверждая существование непрерывной связи между психозом и нормой, неоднократно изменял свое понимание этой континуальности. В одном случае континуум рассматривается на уровне клинических симптомов.
Вызывающий у окружающих скуку человек, убежденный в собственном остроумии, явление такого же порядка, что и молочник, возомнивший себя Наполеоном (Bishop, 1977, р. 127).
Другими словами, извлеченные из клиники симптомы психоза переносятся на описание поведения нормальных людей. «Все поведенческие проявления, обнаруживаемые у психотического больного, могут наблюдаться и у так называемого „нормального“ человека, притом в различной степени» (Claridge, 1973, цит. по: Bishop, 1977)[90].
В поддержку так понятой континуальности привлекаются данные факторного анализа, исходным материалом которого были ответы врачей-психиатров более чем на 500 вопросов, касающихся проявлений у их пациентов различных симптомов психических расстройств. В адрес такого рода исследований высказывалось немало критических замечаний, сводящих на нет полученные результаты (субъективизм оценок врачей, оперирование устаревшими диагностическими схемами, отсутствие нормального распределения данных, особенно в случае симптомов психоза, что не позволяет применять факторный анализ, и др.).
В другом случае понятие континуальности используется по отношению к показателям психоза, коррелирующим с клиническими симптомами, но им неидентичным. Д. Бишоп, анализируя исследования, в которых Айзенк видит подтверждение этой идеи, показывает отсутствие строгих доказательств того, что континуальные личностные переменные, нетождественные психиатрическим симптомам, прямо отражают процессы, ведущие к их появлению.
Здесь суть «доказывающего» эксперимента – обследование групп психотических больных, больных неврозами и здоровых лиц с помощью обширного набора разнородных тестов (острота зрения, способность опознания «зашумленных» объектов, скорость мыслительных операций, кожно-гальваническая реакция и др.). Показано, что группы дифференцировали два фактора: нейротизм и психотизм. Остается неясным, чем руководствовались исследователи, включая в набор тестов те или иные методики. Использованные показатели лишены теоретического обоснования и, очевидно, не могут быть поняты в качестве внутренних условий, вызывающих психотические симптомы. Касаясь особенностей статистического распределения Р-показателей в популяции, Д. Бишоп замечает, что это личностное измерение может быть представлено и как артефакт, как следствие использованной статистической техники.
Наконец, в работах Айзенка можно найти, что континуальность постулируется применительно к тому, что он называют предрасположенностью к психозу, и это якобы соответствует современным генетическим теориям шизофрении. И здесь Бишоп без труда устанавливает непоследовательность, противоречивость взглядов Айзенка.
В руководстве к опроснику находим, что термин «психотизм» попросту обозначает существенную черту личности, проявляющуюся в различной степени у всех людей; если она выражена в заметной степени, это предрасполагает человека к развитию психических отклонений. Однако обладание такой предрасположенностью еще вовсе не свидетельствует об истинном психозе, лишь у очень небольшого числа лиц с высокими Р-показателями есть вероятность развития психоза в течение их жизни (Eysenck, Eysenck, 1975, p. 5).
По сути, это признание отличия между психозом и нормой, возврат к тем традициям психиатрии, против которых восстает автор. Это подчеркивается и Бишоп: «Если Айзенк признает, что обсуждает вопрос о предрасположенности к психозу, то он должен либо привести новое определение психоза, либо согласиться со старым, поскольку Айзенк не определяет свое понимание психоза; можем предположить, что он имеет в виду обычно принятое диагностическое понятие» (р. 130). Бишоп приходит к выводу, что выявление зависимости между типом личности и некоторыми заболеваниями отнюдь не свидетельствует о фундаментальной зависимости между этими заболеваниями, а следовательно, Айзенк не предлагает собственной, отличной от других, теории психоза. Аналогично, пишет Бишоп, можем утверждать, что существует континуум между худобой и тучностью. Тучность связана с повышенным риском заболевания, например сердечно-сосудистого. Но из этого не следует, что сердечно-сосудистые заболевания составляют континуум с нормой. Также тучность связана со многими болезнями, но это не дает повода полагать, что все эти заболевания находятся в тесной связи одно с другим.
Обращение к данным, приводимым в руководстве, легко убеждает в том, что Р-шкала не может быть использована в качестве клинико-диагностического инструмента, ибо не дает возможности отличить психически больных от здоровых, как, добавляет Бишоп, и другие шкалы Айзенка. Итоги валидизации шкалы в качестве индикатора предрасположенности к психозу, представленные Г. Айзенком и С. Айзенк, не удовлетворяют ими же выдвигаемому требованию о том, что психотические больные должны получать особенно высокие показатели.
Ответ Айзенка (Eysenck, 1977) на критику, содержащуюся в статье Бишоп, сводился в основном к тому, что не следует исходить из данных, опубликованных в руководстве к личностному опроснику, ибо оно носит скорее технический, нежели теоретический характер. Высказывалась и мысль о том, что результаты, полученные с помощью Р-шкалы, должны быть обязательно сопоставлены с показателями шкалы «лжи», ибо больные склонны скрывать свои истинные мысли.
Обоснованность своей концепции психотизма чета Айзенков аргументировали материалами исследований, описанными в обширной работе «Психотизм как личностное измерение» (Psychoticism as a Dimension of Personality, Eysenck, Eysenck, 1976), вышедшей в свет уже после опубликования статьи Бишоп. Глава, посвященная генетической модели психотизма, начинается с вопроса о том, «действительно ли существует фактор, общий для всех психотических расстройств функционального характера» (р. 19). Отвечая на этот вопрос, авторы обращаются к генетическим исследованиям, которые, по их мнению, подтверждают наличие в патогенезе психических заболеваний как общих факторов, так и специфичных для каждого заболевания.
В завершении обзора эмпирических данных делается заключение о том, что «можем говорить о наличии общего фактора – психотизма, а не о таких резко отграниченных заболеваниях, как шизофрения и маниакально-депрессивный психоз» (р. 22) И далее: «Полагаем, что существует полигенная личностная черта – психотизм, преимущественно формирующаяся генами малого значения (genes of small value), которые действуют аддитивно. Количество активных генов детерминирует степень психотизма, демонстрируемую индивидом, а эти гены взаимодействуют с еще не определенными факторами среды» (р. 29). Отмечается также, что исследования наследственных факторов при шизофрении указывают на тесную связь между психозом и преступностью (что и было использовано при валидизации Р-шкалы).
Для того чтобы представить свою теорию более доступной, авторы широко используют примеры из художественной литературы. Также весьма сомнительны рассуждения об определенном биологическом преимуществе шизофренического генотипа (высказывается мнение о присущем таким лицам творческом мышлении). На основании результатов применения опросника личность (непатологическая) с высокими показателями по Р-шкале характеризуется супругами Айзенк как эгоцентрическая, бесстрастная, неконтактная, с высоким положением в обществе (!), позволяющим следить за собой (выглядеть элегантно), эгоистично думать только о себе.
Любое из приведенных положений уязвимо для критики, которая может быть осуществлена в плане авторской концепции психотизма и в аспекте диагностической ценности шкалы, предложенной для его измерения. Отстаиваемая авторами идея о существовании общего для всех психотических расстройств фактора не нова. Концепция единого психоза имеет давнюю историю. В психиатрии непреходящее значение этой концепции усматривается в том, что с ее помощью были выявлены общепатологические закономерности, свойственные всем психическим заболеваниям и обнаруживающиеся при анализе их клинической симптоматики и течения. Однако на современном уровне знаний существование единого психоза как реальной болезни не может считаться доказанным, а следование этой концепции ведет к антинозологизму, т. е. к отрицанию существования отдельных форм психических заболеваний (Штернберг, 1973).
Критику дискриминативных возможностей Р-шкалы находим в работе Блока (Block, 1977). Этот автор обнаруживает противоречие экспериментальных данных, приводимых в руководстве, важнейшему положению Г. Айзенка и С. Айзенк о том, что лица, у которых был диагностирован психоз, должны получить высокие показатели по Р-шкале. Сопоставление средних величин по шкале психотизма у здоровых и больных психозом мужчин (соответственно: 3,78 ± 3,09 и 5,66 ± 4,02) позволяет прийти к заключению, что «на каждого больного психозом, получившего по Р-шкале оценку, равную или выше средней, будет примерно 50 нормальных лиц с такими же оценками!» (Block, 1977, р. 433). Аналогичная картина обнаруживается и в группах женщин.
Напомним, что супруги Айзенк настаивают на совокупном рассмотрении результатов по Р-шкале со шкалой «лжи», ибо больные склонны к диссимуляции, а это снижает оценки по шкале психотизма. Отталкиваясь опять же от данных, опубликованных Г. Айзенком, Блок указывает, что «очень большие различия по шкале „лжи“, присущие психотическим больным, весьма незначительно отражаются на параллельно полученных оценках Р-шкалы» (Block, 1977, р. 433). Все это дает основание Л. Блоку задаться вопросом о смысле шкалы психотизма, обращенной, как он считает, к агрессивному, импульсивному, лишенному совести индивидууму. Именно это позволяет объяснить, почему заключенные или асоциальные типы получают по ней показатели более высокие, нежели нормальные люди. Психотические больные, предполагает Л. Блок, получат несколько более высокие оценки по сравнению с нормой в силу таких их особенностей, как неустойчивость, рассеянность внимания, «отключенность» от ситуации (случайный характер ответов).
Авторы Р-шкалы, отвечая на эту критику, в основном ограничиваются указанием на то, что их цель «не заключалась в создании вспомогательного средства для диагностики психотических расстройств или различения психотических больных от нормальных». Шкалы предназначены для «проверки определенных теорий о природе личностных черт, лежащих в основе психоза, и их отношений к другим заболеваниям». Неспособность Р-шкалы дифференцировать психотических больных от здоровых объявляется «побочным и даже не имеющим прямого отношения к основной проблеме результатом» (Eysenck, Eysenck, 1977, p. 651–652). Это противоречит ранее высказанному положению о значительном сходстве между понятием психотизма и психиатрическим диагнозом. «Если бы не было такой зависимости, то, бесспорно, было бы совершенно неоправданным использование терминов „нейтротизм“ и „психотизм“ по отношению к чисто психологическим измерениям» (Айзенк, Айзенк, 1976, с. 119).
Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что введение личностного измерения «психотизм» не имеет под собой строго научного обоснования. Экспериментальные данные, на которые опираются авторы этого измерения, противоречивы, а использование шкалы психотизма может способствовать появлению ложных диагностических ориентиров.
Довольно подробным, хотя и не во всех деталях, рассмотрением концепции психотизма и валидности Р-шкалы как диагностического инструмента нами преследовалась вполне определенная цель – раскрытие часто игнорируемых в практике зависимостей, могущих существовать между методикой и теорией личности.
Выделенные Г. Айзенком измерения личности рассмотрены нами на примере одного из них – психотизма, но это не означает, что другие менее подвержены критике. Так, Гилфорд (Guilford, 1975,1977), не отвергая экстраверсию в качестве одного из важнейших измерений личности, доказывает ошибочность взглядов Айзенка на то, что этот фактор второго порядка – это сочетание двух факторов первого порядка: S(общительность) и R (ратимия, или импульсивность). Айзенк (Eysenck, 1977) не смог убедительно опровергнуть и эту критику.
Не менее уязвим подход, основывающийся на выделении черт личности. Исследованиям Кеттелла, наиболее выдающимся представителем данного подхода, присущ выраженный эмпиризм, пренебрежение какими-либо исходными теоретическими представлениями о содержании и количестве определяемых черт личности. При избранной автором 1бPF технике сбора данных ничего не известно о функциональных связях между переменными, эти связи выражаются лишь в виде корреляций – меры линейной зависимости между переменными. А. Анастази (1982) замечает, что факторы, выявляемые с помощью корреляции субъективных оценок, скорее могут отражать влияние социальных стереотипов и других постоянных ошибок в суждениях, нежели структуру свойств личности. Подтверждением является невозможность воспроизведения первичных факторов Кеттелла (Eysensk, 1977). Кеттеллу не удалось верифицировать и исходную гипотезу об идентичности структурных элементов в факторах, выделенных на основе i-данных, полученных путем регистрации реального поведения человека в повседневной жизни, и тех, которые выделены на основе (L-данных, полученных с помощью опросников. Таким образом, в оценке результатов, полученных с помощью факторных опросников, необходима большая осторожность (см. также раздел 3.2).
