Я доктора узнаю по походке
«В одном из древних трактатов говорилось, что у целителя должен быть лучший конь с лучшей сбруей и самый дорогой халат, чтобы его помыслы не отвлекались на материальное, – рассказывает врач-педиатр Татьяна Зуйкова. – У нас же материальные блага, имеют, прежде всего, чинуши и депутаты, видимо, чтобы не отвлекаться от своей столь насыщенной жизни.
Это действительное отношение власти к врачам, которые, как можно ясно понять, менее ценны для страны, чем так называемые «слуги народа». Медиков при таком положении фактически обрекают на поборы: у них дети, внуки да и самим кушать хочется.
Тема эта деликатная и подходить к ней нужно не с огульных обвинений врачей в вымогательстве взяток. Кто-то работает, а кто-то врачует, одни хотят карьеру построить, другие ищут революционные открытия, а третьи просто мечтают заработать денег. Это не плохо и не хорошо, это то, что есть. И разобраться, к которой из этих категорий принадлежит тот или иной врач, не так уж сложно.
Что касается подношений, да, они играют определённую роль в финансовой стабильности медработников. Больные же зачастую приносят какие-то презенты врачам или сестричкам совсем не потому, что их к этому принуждают. Они искренне желают сделать доктору приятное, выразить таким образом свою благодарность, от всей души. По-моему, в этом нет ничего предосудительного, нормальный человеческий порыв.
ЕСЛИ ТЫ НЕ РЕЖЕШЬ, ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ,
ЧТО ТЫ НЕ СПАСАЕШЬ ЛЮДЕЙ
(ПОГОВОРКА ТЕРАПЕВТА)
За рубежом существует такой подход: ты долго учишься, а потом имеешь все блага и законный престиж. В России всё несколько иначе. Некоторое уважение к профессии, безусловно, есть, что же касается престижа – не уверена, а о благах вообще говорить не приходится… Государство ценит и заботится о людях нашей профессии больше на словах, чем на деле. Особенно это относится к рядовым амбулаторным врачам, младшему и среднему персоналу, то есть по сути – к основной армии медиков.
Знаете, есть у меня одно забавное наблюдение – походка у врачей разных специальностей отличается кардинальным образом. Хирурги ходят важно, вразвалочку – в каждом шаге читается, что они вершители судеб. При этом все свои шаги они амортизируют подобно боксёрам, у них есть бойцовские манеры – потому что они привыкли работать по принципу «или пан или пропал». Кабинетные же врачи, будь то терапевты или педиатры, обычно семенят такими мелкими шажками. И за этой семенящей походкой – ежедневный самоотверженный труд.
Если поговорить со студентами второго курса мединститута, то подавляющее большинство хочет быть хирургами, сейчас им это кажется крутым. А вот к концу обучения отношение к специальности резко меняется. Они больше узнают о медицине и корректируют свою точку зрения. Если ты не режешь, это вовсе не значит, что ты не спасаешь людей.
Хирург в своём отделении – царь и бог. Он пришёл, дал указания, сделал операцию, спас. Пришёл, увидел, победил. В амбулаторной практике, у простых кабинетных врачей всё несколько иначе. Как врач-педиатр ты ведёшь каждую семью изо дня в день. Живёшь их горестями и радостями, переживаешь вместе с ними, помогаешь преодолевать проблемы. А, главное, ты принимаешь на себя ответственность за здоровье и жизнь. И ты порой даже представить не можешь, с чем придётся столкнуться.
Однажды ко мне на приём принесли грудничка с синдромом Дауна. Вообще это достаточно распространенная патология. Обычно во время беременности женщине делают пренатальный скрининг и выявляют возможность подобной проблемы. Если для семьи это неприемлемо, то беременность прерывают. Подобный подход позволяет родителям избежать рождения заведомого больного ребенка, хотя некоторые всё же идут на такие роды осознанно. Так вот, мамочка, о которой я рассказываю, узнала о состоянии своего ребёнка незадолго до визита ко мне, диагноз ей сообщили прямо в родильном зале.
Ко мне она пришла в состоянии абсолютной прострации. Не могу забыть свои жуткие ощущения от одного вида этой несчастной женщины. Малышка при этом оказалась просто чудесной – хорошенькая, улыбчивая девочка с красивыми глазками. А вот мама была совсем плоха – меня она как будто не замечала, механически отвечала на вопросы, механически пеленала своего ребёнка. Не улыбалась, вообще не проявляла никаких эмоций. Словно перед тобой не человек, а заводная кукла. Признаюсь, это было по-настоящему страшно. Я назначила ряд анализов, а потом, когда подошло время, мне никак не удавалось с ней связаться. Позже женщина сама перезвонила мне. Сказала, что ребёнка больше нет, ребёнок умер. Девочку нашли в кроватке бездыханной. Такое бывает, это называется «синдром внезапной смерти».
Подобная смерть в педиатрии – не исключительное событие, это, к несчастью, повседневность. В том случае не было никакой врачебной ошибки, и синдром Дауна совершенно ни при чём. Причины остановки дыхания при такой смерти неизвестны, и никакие признаки ей не предшествуют. Весь ужас в том, что, к примеру, мамочка готовит на кухне, слышит, как ребёнок в детской играет или смеётся, через минуту заходит в комнату, а он уже мёртвый лежит – остановилось дыхание. Честно сказать, я даже не помню, что тогда говорила той женщине, настолько я сама оказалась придавлена этим.
К сожалению, у нас не существует какой-либо системы психологической подготовки врачей, специальных курсов, на которых учили бы, как сообщать родственникам о смерти близких и как самим правильно воспринимать подобные известия. Родственники пациентов, конечно, имеют право получать подобную информацию от врача, но это не должна быть простая констатация факта, здесь необходим целый комплекс действий. Психологов этому учат, врачей других специальностей – увы, нет.
Если говорить о наиболее типичных ситуациях в работе педиатра, то, это, пожалуй, всякие проглоченные предметы. Звонит, к примеру, мне мамочка и говорит: «Мой ребёнок проглотил батарейку». Он, видишь ли, сначала её за щеку положил, мама кинулась к нему, пытаясь забрать, а он её сразу же и проглотил, поскольку дети всегда всё делают наперекор. Два часа они с малышом провели в стационаре – за это время успел образоваться ожог. Потом в течение года пришлось ездить на бужирование, когда для лечения и диагностики вводят специальный зонд в пищевод.
Малыши часто засовывают себе разные мелкие предметы в нос, в уши, глотают всё что ни попадя, в том числе бытовую химию. Я родителям всегда советую: сами вставайте на четвереньки и ползайте по всей комнате, ищите опасные места. У деток постарше и подростков самое жуткое – это суициды. Выпивают всевозможные вещества или таблетки – потом с пластиковым пищеводом вынуждены будут жить, и исправить уже ничего нельзя, останутся инвалидами. И таких случаев тысячи.
Скальпель хирурга или дефибриллятор реаниматолога – лишь мизерная часть медицинской практики, всё остальное – ежедневный труд амбулаторных врачей, которые отдают пациентам свои знания, силы и сердце».
