Социальное значение фанатизма[64]
Слово «fanaticism» – «фанатизм» – появилось в английском языке в XVII веке и первоначально означало излишний энтузиазм в религиозной сфере. В наши дни его значение расширилось и охватывает неразумный энтузиазм и в политике, а также в культуре, однако пейоративного смысла оно не утратило, если не считать усеченной формы «fan» – «фанат» (например, фанат «Битлз»).
Фанатик – тот, кто доходит до крайности в вере, чувствах и действиях. В принципе крайние проявления чувств нельзя оценивать только отрицательно, их можно назвать и положительно окрашенными словами – «страстная увлеченность», «непоколебимая уверенность» и «глубокая религиозность». Поэтому термин «фанатизм» можно применять к состоянию сознания тех, кто всем сердцем привержен набору убеждений и подвергается за это осуждению.
Но почему нужно осуждать фанатика за то, что он с энтузиазмом относится к своим убеждениям? Во-первых, потому, что такой энтузиазм избыточен – вплоть до того, что действует в ущерб интеллекту. Накал эмоций, связанных с фанатической верой, – не просто замена мысли, но и барьер для нее: фанатик закрыт для споров и здравого смысла. Его мысль скована интеллектуальной ригидностью. Фанатику недостает критического мышления, он не видит противоречий в собственной позиции. (Так, религиозные фанатики среди молодежи превозносят доктрину «любви», однако не распространяют это чувство на родных и близких, которых бросают без зазрения совести.) О фанатиках говорят, что «с ними невозможно разговаривать». Поскольку цель всякого разговора – это обмен идеями и, вероятно, возможность убедить друг друга, фанатик и в самом деле едва ли годится в собеседники.
Зачастую мы разделяем ценности и цели фанатика, однако осуждаем его узколобость и неспособность подчиняться обычным требованиям общественной жизни. Чистая, беспримесная приверженность этим ценностям кажется нам неразумной, избыточной и вредоносной для хитросплетений общественной жизни. Дело в том, что убеждения фанатика играют в его жизни непропорционально важную роль, а все остальные ценности и отношения обесцениваются. Перед лицом фанатичной веры отрицаются даже пожизненные обязательства перед родными и близкими (отсюда жалкое зрелище семей, пикетирующих митинг сторонников преподобного Мун Сон Мена, который приводит свою паству в состояние фанатической преданности).
Одно из условий жизнеспособности общества – способность его членов в какой-то степени приспосабливаться друг к другу. Каждый человек обязан до некоторого предела учитывать потребности других, иначе жизнь была бы чередой непрерывных трений и конфликтов. Но чистота убеждений фанатика не дает такой возможности. Фанатик – угроза обществу, потому что сила и жесткость его убеждений лишает его нормальной способности к взаимному влиянию и приспособлению, без которых в долгосрочной перспективе невозможно поддерживать общественный порядок.
Если убеждения фанатика изменить невозможно, а когда человек живет в обществе, на него все равно оказывается давление в сторону однородности убеждений, логично, что общество само по себе вынуждено меняться и приспосабливаться. Поэтому в конечном итоге фанатизм может послужить механизмом общественных изменений. И в самом деле, история знает множество примеров, когда группы, чьи фанатические убеждения поначалу подвергались осмеянию, в результате начинали преобладать в обществе, поскольку то полностью переняло их точку зрения.
Среди самых ярких черт фанатизма – расхождение внутреннего опыта и внешних проявлений. Даже если фанатик сознает, что окружающие осуждают его поведение, он уверен, что действует из благородных побуждений. Более того, то, как фанатика воспринимают окружающие, и то, как он сам воспринимает большинство, – картины поразительно симметричные. Большинство думает, что аномальные убеждения и поведение фанатика – проблема для общества, однако фанатик, в отличие от кающегося грешника или преступника, который сознает, что нарушает закон, полагает, что проблема в большинстве. Это они не видят, каким смыслом наделены все его действия. С точки зрения фанатика остальные не улавливают истину и поэтому ведут себя странно и даже деструктивно.
У каждого эпизода фанатизма – своя естественная история. Зачастую имел место момент обращения, когда будущий фанатик «узрел свет», что привело к внезапным переменам в его убеждениях и манере держаться. Фанатический импульс выражается не только в убеждениях, но и в поведении, грубо противоречащем нормам ближайшего окружения. Это зачастую навлекает на фанатика критику и заставляет его убеждать его отказаться от аномального поведения. Фанатический импульс при этом зачастую лишь крепнет и превращается в ригидную постоянную черту личности, а иногда проходит сам собой, затухает в отсутствие социальной поддержки. С другой стороны, может сформироваться и группа фанатиков-единомышленников, и тогда образуется община, внутри которой аномальные убеждения взаимно подкрепляются и обретают законный статус.
На улице, на которой я работаю, сейчас часто появляются преданные последователи преподобного Мун Сон Мена, корейского предпринимателя, главы христианской протестантской секты. Сектанты заговаривают с прохожими, раздают листовки, пытаются вербовать новых сторонников секты Муна. Как правило, их высмеивают или даже унижают. Уже не раз говорили, что по остекленелым глазам, жестким целям и странному поведению понятно, что «мунисты» – религиозные фанатики. И в самом деле, это та фаза отношений между аномальной группой и обществом в целом, на которой группа получает название «фанатиков», и осталось еще несколько этапов до того момента, когда все общество капитулирует перед убеждениями фанатиков. Может статься, пройдет сто лет, и общество будет говорить с Муна с тем же почтением, с каким сейчас принято обращаться к ученикам Христа. Однако капитуляция, разумеется, далеко не единственный возможный результат. Иногда фанатические убеждения развеиваются сами по себе, иногда фанатики изолируются от общества (их помещают в гетто или отправляют во внутреннюю ссылку), их вынуждают эмигрировать или уничтожают.
Фанатизм во многих отношениях – противоположность «невозмутимости» и, таким образом, оппозиция модной «хип-культуре», сторонниками которой в последнее время стали самые передовые слои нашей молодежи. Вероятно, эти векторы в истории непременно должны чередоваться, и если так, можно ожидать в будущем повышения числа, разнообразия и энергичности групп фанатиков.
С точки зрения социолога фанатизм заставляет задать целый ряд интересных эмпирических вопросов. Во-первых, это вопрос из области исследований личности: есть ли у каких-то людей особая склонность к тому, чтобы стать фанатиками? Если да, каковы личностные характеристики таких людей и условия, при которых возможен подобный переход? На эту тему есть много исследований, в том числе работы профессора Милтона Рокича об открытом и закрытом сознании, и все они указывают на определенные специфические когнитивные стили, которые способствуют предрасположенности к фанатичной приверженности доктрине.
Во-вторых, что такое фанатизм – всего лишь вопрос степени, легкая интенсификация чувства, или все же значительный качественный сдвиг к новому состоянию ментальной организации? Глядя на мунистов, многие думают, что в них словно бы сломалось что-то фундаментальное, разладился какой-то балансир. Моя гипотеза состоит в том, что для фанатика система убеждений становится центром самосознания, осью системы эго-защиты, и потому любая критика убеждений автоматически становится угрозой чувству собственного достоинства. Фанатические убеждения зачастую служат терапевтическим костылем для тех, кто отчаянно отбивается от надвигающегося краха самоуважения.
В-третьих, какие социологические условия обеспечивают благоприятную почву для фанатических групп и – смежный – какие структурные условия общества позволяют клеймить других словом «фанатики»? Не может ли быть такого, что чем больше однородность и конформность в обществе, тем скорее аномальные убеждения будут названы фанатизмом? Фанатизм – не только описательный термин, но и толковательная категория. Таким образом, осквернение реформистской церкви якобы «объясняется» утверждением, что это дело рук религиозных фанатиков.
Но все же это слово – уничижительный ярлык, который большинство навешивает на аномальное меньшинство, а потому обладает двусмысленными коннотациями, и избавиться от этой двусмысленности очень трудно. Как отличить фанатизм от похвальной верности принципам? Можно ли считать, что Папа Римский фанатик, поскольку он придерживается устарелых взглядов на контроль над рождаемостью? Фанатики ли амиши, раз они живут по законам старой культуры и сопротивляются влиянию современного мира? Ответов на эти вопросы нет – все зависит от контекста, в котором употребляется термин. Каждому слову, как и большинству уничижительных ярлыков, свое место.
Да, словом «фанатик» необдуманно называют всех тех, кто видит истину, которую остальные еще не восприняли. Таким образом, это слово может исполнять функцию защиты – отрицать законность притязаний тех, чьи убеждения и принципы отличаются наших.
