Глава 10
Доказанное лечение рака
Краткое содержание:
1. Эффект хирургии и радиации на раковых пациентах.
2. Сравнение, показывающее, что те, кто не получал лечения от рака, жили дольше, чем те, кто их получал.
Защитники амигдалиновой терапии всегда подчеркивали, что рак нельзя вылечить. Так как это, по сути своей, хронический авитаминоз, можно говорить только о предотвращении или контроле, но не о лечении. Среди защитников ортодоксальных терапий, однако, такой сдержанности не встретишь. Официальные представители раковой промышленности говорят американской публике, не моргнув глазом, что они доказали лечения рака, и что любой, кто обращается к таким лекарственным средствам как амигдалин, просто тратит впустую ценное время.
Повторяя фактически то же самое, доктор Ральф Вейлерстейн из Калифорнийского отдела здравоохранения говорит:
«Использование амигдалина на ранних стадиях рака — если это исключает обычную терапию — может оказаться слишком опасным, поскольку отодвигает современные лечебные методы — хирургическое вмешательство и радиотерапию — и дает возможность случиться новым метастазам и самой болезни перейти в неизлечимую стадию.»
Книги и публикации в общественных библиотеках, касающиеся рака, часто содержат закладки, распределяемые американским раковым обществом. Одна из них изображает туза пик рядом с лозунгом: БЕЗДОКАЗАТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ РАКА. НЕ СТАВЬТЕ НА ЭТО ВАШУ ЖИЗНЬ. На обороте закладки сказано: «Справьтесь об информации относительно доказанных лечений рака, напишите или позвоните в Американское раковое общество». В качестве ответа автор книги послал письмо, выражающее удивление, что есть некая терапия рака, которая является достаточно успешной, чтобы быть гарантированно доказанным лечением. Вот какой пришел ему ответ:
«Мистеру Джи Эдварду Гриффину. Спасибо за ваше замечание. Доказанные лечения — если рак обнаружен вовремя — это операции, радиотерапия и, все больше и больше, эту роль играет химиотерапия. К 1996 г. Американское раковое общество насчитывает миллионы успешных случаев. В статистическом выпуске за этот год вы можем обнаружить, что более чем 10 миллионов американцев, которые живы сегодня, имеют историю рака, и 7 миллионов из них были продиагностированы пять или более лет назад. Большинство из этих 7 миллионов можно считать вылеченными.»
Это позиция ортодоксальной медицины. Поэтому, позвольте нам рассмотреть результаты и выгоды так называемых лечений, получаемых от хирургии, радиации, и химиотерапии.
Хирургическая операция наиболее безвредна из этих трех видов. Она может спасти жизнь пациента, если нужно освободить кишечные заторы и предотвратить смерть, которая может наступить из-за вторичных осложнений. Имеется также чисто психологический момент: опухоль удалена и больному дана надежда и временный комфорт. Однако, операция является действенной лишь настолько, насколько опухоль не злокачественна. Чем больше содержание злокачественных раковых клеток в опухоли, тем меньше надежды на то, что операция спасет. Наиболее злокачественные опухоли рассматриваются как неоперабельные.
Существует также достаточно двуличное мнение, что удаление опухоли, даже в случае биопсии, всегда приводит к положительному результату. Но, в первую очередь, это всегда травма в оперируемой области. Она как бы запускает по новой процесс выздоровления, и в качестве ответа рождается еще больше «трофобластовых» клеток (начало рака) в качестве субпродукта этих процессов. Во-вторых, может быть удалена не вся злокачественная опухоль, и тогда то, что остается внутри хирургического разреза, может снова начать стремительно развиваться в злокачественную опухоль. Следовательно, раковые клетки получают возможность стать изолированными от воздействия панкреатических ферментов, которые играют решающую роль в разрушении трофобластовых клеток под воздействием лейкоцитов.
Пожалуй, наиболее серьезное обвинение против хирургии состоит в том, что нет никакой уверенности в том, что хирургическое вмешательство продлевает жизнь пациента. Первый статистический анализ по этому поводу был проведен французским исследователем доктором Лероем Д’этолле и напечатан Французской академией наук в 1844 г. По сей день он является наиболее капитальным исследованием на этот предмет, обовшившим тридцатилетний опыт 174 врачей в их работе с 2781 пациентами. Средний срок выживания после операции по подсчетам Д’этолле равнялся одному году и пяти месяцам — примерно эта же цифра фигурирует и сегодня.
Докторр Лерой разделил свою статистику согласно тому, лег ли пациент на операцию или же отказался от нее. Полученные им данные шокировали:
«Вся ценность операции заключалась в том, что она продлевала жизнь пациента на два месяца для мужчин и шесть месяцев для женщин. Но это происходило, когда пациент ложился на операционный стол в первые несколько лет после объявления диагноза. Если пациент обращался к операции после этого периода, те, кто отказывался от операции, жили на 50 % дольше!»
Недавние исследования дали примерно те же результаты. Пациентам с раком молочной железы как правило удаляли не только опухоль, но и всю грудь и также лимфоузлы. Зачастую им удаляли также и яичники, потому что рак стимулируется гормонами, которые они производят. Наконец, в 1961 г., было начато крупномасштабное статистическое исследование под названием Национальный хирургический вспомогательный проект в области рака груди. После семи с половиной лет статистического анализа результаты были таковы: в процентном отношении продолжительность жизни пациентов, перенесших локальные и обширные операции, не отличается друг от друга.
Ожидалось, что будут предприняты все усилия, чтобы дискредитировать это исследование. Команды аудиторов проверяли отчеты 5000 врачей из 484 медицинских центров, участвовавших в опросе. В 1991 году было объявлено, что исследование не обладает надежностью. Почему? Потому что один из докторов (из 5000) фальсифицировал свои данные, а два медицинских центра (из 484) не смогли в своих лабораториях повторно найти документы на своих пациентов.
Но свидетельство не могло быть похоронено. В университете медицинского колледжа Калифорния-Ирвин, подобное исследование, проводимое между 1984 и 1990 гг, пришло к тому же заключению: «При прочих других равных факторах, нет никакого различия между удалением груди и полной мастэктомией как в излечении пациента, так и в продлении ему жизни».
Один из ведущих национальных статистов в области рака — Хардин Б. Джонс, доктор медицины, бывший профессор медицинской физики и физиологии в университете Калифорнии в Беркли. После многих лет анализа историй болезни, вот что он сообщил американскому раковому обществу:
«В отношении хирургии злокачественного рака не было найдено никакой связи между интенсивностью хирургической обработки и продолжительностью выживания пациента. Напротив, простое вырезание раковых образований производит тот же эффект в смысле продолжительности жизни, что и радикальное вырезание и лимфатический дренаж.»
Эти данные, конечно, связаны только с хирургией груди.
Обращая внимание к хирургии вообще, доктор Джоунс продолжает:
«…в статистическом отношении смертельный риск для обеих групп — оперируемых и неоперируемых — остается один и тот же. Очевидная продолжительность жизни неоперируемых раковых больных больше, чем тот процент в оперируемых случаях.»
Что, тогда, есть ли хотя бы статистический шанс для долгосрочного выживания сроком в пять лет или больше после хирургии? Это, нам говорят, зависит от расположения рака, как быстро он разрастается, и дает ли он метастазы. Например, две из общих форм рака, требующие хирургии, это рак груди и рак легкого. С раком молочной железы только шестнадцать процентов пациентов реагируют положительно на операцию или рентгенотерапию. С раком легкого, этот процент людей, которые будут жить около пяти лет после операции, колеблется от 5 до 10. И это — самые оптимистические цифры, по сравнению с теми видами рака, которые по своей природе не поддаются хирургии типа тестикулярного хорионэпителиома.
Если мы обратимся к раковым образованиям, которые дают метастазы на другие органы, картина становится фактически безнадежной — операция тут не помогает.
Один раковый специалист суммировал это недвусмысленно:
«Пациент, который имеет клинически обнаруженные метастазы, имеет фактически безнадежный прогноз, как и те пациенты, которые пока очевидно свободны от метастаз, но имеют к этому тенденцию.»
Следовательно, объективная статистическая цифра долгосрочного выживания после операции, в среднем, около 10–15 процентов от общего числа пациентов. И как только рак дает метастазы в другие части тела, операция перестает что-либо значить.
Причина тут в том, что, подобно другим одобренным ортодоксальной медициной терапиям, хирургия удаляет только опухоль. Она не удаляет причину.
Действенность рентгенотерапии рассматривается практически с тех же позиций, что и действенность хирургии. Ее цель состоит в том, чтобы удалить опухоль, но сделать это не хирургическим скальпелем, а методом выжигания радиоактивными лучами. Здесь, также, прежде всего под воздействие попадают нераковые клетки, которые разрушаются. Чем более злокачественна опухоль, тем больше ее стойкость относительно радиации. Если бы это было не так, то рентгенотерапия имела бы высокую степень «успешности», которой, конечно, она не обладает.
Если обычная опухоль состоит из раковых и нераковых клеток, и если радиация является более разрушительной к нераковым клеткам, чем к раковым, логично было бы ожидать, что в результате размеры опухоли сокращаются, но также увеличивается процент ее злокачественности. И, фактически, именно это и происходит.
Комментируя этот механизм, доктор Джон Ричардсон объяснил это так:
«Радиация и/или радиомиметические яды уменьшают измеримый размер опухоли. Часто это сокращение может составить семьдесят пять процентов или даже больше от общей массы. Эти агенты действуют выборочно — ядом и радиацией. Они выборочно убивают все живое, кроме того, что относится к раковым новообразованиям. Например, мягкая ткань утробной миомы растает под действием радиации как снег под солнцем. Но если там есть злокачественные клетки, они останутся. Размер опухоли может быть, таким образом, уменьшен на девяносто процентов, в то время как относительная концентрация раковых клеток будет увеличена до девяноста процентов. Как известно всем опытным клиницистам — или по крайней мере они должны это знать — после радиации, или ядов, уменьшается ощутимый размер опухоли, но общее состояние пациента существенно не улучшается. Наоборот, зачастую мы наблюдаем увеличение биологической злокачественности его ракового очага. Это отмечается появлением метастаз по всему телу и быстрого ухудшения общего жизненного тонуса, сопровождаемого, в конце концов, смертью.»
Таким образом, мы видим, что рентгенотерапия (или радиотерапия или облучение) несет на себя то же самое проклятие, что и хирургия. Но она имеет еще одно свойство: фактически, она увеличивает вероятность того, что рак разовьется в других частях тела. Чрезмерная подверженность радиоактивности — эффективный способ вызвать рак. Это можно наблюдать на примере людей, оставшихся в живых после катастрофы в Хиросиме: многие из них пали жертвами развившегося рака. Это было подтверждено многими независимыми исследованиями.
Например, недавний заголовок в одной местной газете звучал так:
«Тревожное число случаев рака у людей, которые прошли рентгенотерапию 20 лет назад»
Учебник по правилам медицинской хирургии, предназначенный для медсестер-ассистенток при операциях, является самым решительным в этом пункте. Там говорится:
«Это одна из областей социального беспокойства здравоохранения, поскольку большое количество людей могут подвергаться низким уровням радиации за долгий период времени. Классический пример — это женщины, работавшие в начале 1920-х при покраске часов и часовых дисков люминесцентными (содержащими радий) красками. Через многие годы все они получили саркому кости в качестве результата канцерогенного эффекта радия. Точно так же лейкемия зачастую поражает радиологов чаще, чем других врачей. Другой пример — оставшиеся в живых жертвы Хиросимы, которые выжили при низких уровнях радиации. Одно из самых серьезных последствий перенесенной радиации — повышенная восприимчивость к злокачественным образованиям и развитию рака на участках тела, ранее подвергавшихся радиации. Многие свидетельства говорят нам о связи между перенесенной радиацией и раком кожи, кости, и легких, которые могут случиться по прошествии скрытого периода в 20 лет. Другие данные говорят нам о раке щитовидной железы с латентным периодом в 7 и более лет, после малых доз радиации, перенесенных в детстве, и о распространяющейся лейкемии после облучения тела в любом возрасте.»
В 1971 году группа исследователей из университета Буффало, под руководством доктора Роберта Б. Гибсона сообщила, что меньше чем дюжина обычных медицинских рентгенов, направленных на одну и ту же часть тела, увеличивает риск лейкемии в мужчинах по крайней мере на шестьдесят процентов. Другие ученые выразили свою озабоченность растущим американским безумном увлечении рентгенами и убеждали всех прекратить это безумие, призывая даже положить конец рентгенограммам груди для обнаружения туберкулеза. И это всего лишь «обычные» рентгены, безопасные по сравнению с интенсивной радиацией, которой сегодня «лечат» раковых больных. Облучение вызывает рак по крайней мере из-за двух факторов.
Во-первых, оно наносит телу чисто физическое повреждение, тем самым запуская производство трофобластовых клеток как часть заживляющего процесса.
Во вторых, оно ослабляет или уничтожает производство лейкоцитов, которые составляют иммунологический механизм защиты организм против рака в целом. Как и в случае хирургии, статистика говорит о том, что практически нет никаких твердых доказательств того, что облучение фактически улучшает состояние пациента для его дальнейшего выживания. Национальный хирургический вспомогательный проект в области рака груди, предварительно упомянутый в связи с хирургией, также провел исследования эффекта облучения, и вот резюме полученных ими данных:
«… использование облучения не обеспечивает никакого заметного преимущества для пациентов в смысле освобождения от болезни в целом.»
В августе 1998 году, журнал Science издал обзор данных более чем за 30 лет, где сообщалось, что радиотерапия может фактически уменьшить возможность долговременного выживания пациента:
«Данные девяти исследований показывают, что лучевая терапия после хирургии фактически уменьшает возможность выживания многих пациентов, особенно тех, чей рак находился в начальной стадии. Полученные данные появились в журнале Lancet за 25 июля. Срок выживания свыше 2-х лет после операции составлял 48 % для тех, кто прошел впоследствии через лучевую терапиюи и 55 % для тех пациентов, кто ограничился операцией.»
Это крайне смущающий факт для радиологов, поскольку он ставит под вопрос само их существование в медицинском братстве. Следовательно, вряд ли мы услышим от них какие-либо обсуждения этой темы, как мы ничего не услышим от тех, чьи средства к существованию зависят от установки, продажи, использования, или обслуживания акселераторов стоимостью в миллионы долларов. Однако, приятным удивлением было услышать правду от трех радиологов, которые высказались по этому поводу. Это были Уильям Пауэрс, доктор медицины, директор отдела лучевой терапии в Вашингтонской университетской школе медицины, Филипп Рубин, доктор медицины, руководитель отдела радиотерапии в университете Рочестерской военно-медицинской школы, и Вера Петерс, доктор медицины, из госпиталя принцессы Маргарет в Торонто, Канада.
Доктор Пауэрс заявил:
«Хотя дооперационная и постоперационная лучевая терапия использовалась экстенсивно и в течение многих десятилетий, все еще нельзя доказать определенную клиническую выгоду от этого объединенного метода лечения. Даже если уровень лечения действительно улучшается при комбинации радиации и терапии, необходимо также сказать о том, чем пациент „платит“ за это, учитывая его повышенную заболеваемость, которая может случиться с пациентом в качестве неблагоприятного ответа на дополнительную терапию.»
Что подразумевает доктор Пауэрс, когда говорит о «повышенной заболеваемости» — то, что радиация делает людей больными. В исследовании Оксфордского университета говорилось, что много женщин, которые получили радиацию, умерли от сердечных приступов, потому что их сердца были ослаблены этим лечением. Радиация также ослабляет иммунную систему, которая может привести к смерти от побочных причин, типа пневмонии. Многие пациенты, в чьих свидетельствах о смерти записано «пневмония», «остановка сердца» или «отказ органов дыхания» реально умерли от рака — или, чтобы быть более точными — от лечения от рака. И именно таким образом раковая статистика — на основе данных свидетельств о смерти — скрывает правду о крахе ортодоксальной терапии рака.
На уже упомянутой конференции радиологов доктор Филип Рубин рассмотрел статистику выживания раковых больных, изданную журналом Американской медицинской ассоциации. Он заключил:
«Клинические свидетельства и статистические данные, процитированные в многочисленных обзорах, никоим образом не проиллюстрировали достижение уровня выживания за счет добавления методов терапии облучения.»
Доктор Петерс добавил:
«В области карциномы груди смертность осталась на прежнем уровне, что говорит о том, что за прошедшие тридцать лет не происходит никакого видимого прогресса несмотря на то, что налицо все техническое усовершенствование и хирургии и радиотерапии в течение того же самого времени.»
Несмотря на почти универсальный опыт врачей, доказывающий обратное, Американское раковое общество все еще лепечет публике, что их статистические данные показывают более высокую норму восстановления у лечившихся пациентов по сравнению с нелечившимися. В конце концов, если бы это было не так, как бы они еще смогли заставить пациента потратить свои деньги или принять всю боль и обезображивание, связанное с этими ортодоксальными методами? Но как они могут избежать неприятностей, высказывая подобную откровенную ложь?
Ответ состоит в том, что они действительно не врут — а только немного обходят правду. Другими словами, они просто регулируют методами сбора и оценки статистики, чтобы гарантировать желательные результаты. По словам доктора Хардина Джонса:
«Оценка клинического ответа рака на лечение хирургией и радиацией, отдельно или в комбинации, приводит к следующим данным: свидетельство о более высоком уровне выживания группы, прошедшей лечения, по сравнению с другой группой, не проходившей лечение, основано на смещенном определении этих групп. Все исследования отбирают случаи со времени начала болезни и следуют за ними до самой смерти или до конца интервала исследования. Если люди в не проходящей лечение или центральной группе умирают во время этого интервала исследования, о них сообщают как о смертельных случаях в контрольной (не проходившей лечения) группе. В группе лечения, однако, смертельные случаи, которые происходят перед завершением лечения, отклоняются и не попадают в данные, так как эти пациенты не проходят по категории „подвергшиеся курсу лечения“. И чем дольше им требуется времени для завершения лечения, как в случае многоступенчатой терапии, тем больше становится статистическая ошибка.»
Такая статистическая ошибка существенна, но сомнительно, что она могла лечь в основу победной декларации Американского ракового общества, что «усилиями людей медицинской профессии и Американского ракового общества совместно с FDA полтора миллиона человек избавились от этой болезни».
Ответ заключен в факте, что есть некоторые формы рака, типа рака кожи, которые очень хорошо реагируют на подобное лечение. Часто они задерживаются или угасают сами, без какого-либо лечения. Крайне редко они приводят к смерти. Но они затрагивают большое количество людей — достаточное, чтобы изменить статистические данные решительно. В начале, рак кожи не включался в национальную статистику. Кроме того, в недавнем прошлом, немногие люди шли к докторам за лечением кожи, предпочитая свои домашние средства, многие из которых работают не менее успешно, чем более продвинутые с научной точки зрения современные методы.
Во всяком случае, поскольку докторов стало больше, а люди стали более состоятельными, они больше стали искать профессиональную медицинскую помощь, поскольку старомодные средства все более и более приобретают дурную славу. Таким образом, повысилось число зарегистрированных раковых образований на коже, и Американское раковое общество стало рассматривать их как свой главный статистический участок. Так что, все, что они должны были сделать, чтобы сказать о тех полутора миллионах успешных случаев, это включить в свою статистику рак кожи — сальто-мортале! Как показал доктор Хардин Джонс, начиная с 1940 года, с помощью подтасовки терминов различные сомнительные виды злокачественности стали классифицироваться как рак. С этих пор пропорция вылеченного «рака» начала неуклонно возрастать, ибо в статистику попадали все сомнительные диагнозы.
Американское общество рака утверждает, что пациенты теперь живут дольше благодаря ортодоксальной терапии. Но люди не живут дольше после того, как они получили рак; они живут дольше после того, как им был поставлен такой диагноз. Современными диагностическими методами рак может быть обнаружен на более ранней стадии. Время между диагнозом и смертью удлиняется, но длина самой жизни никак не увеличивается. Это просто еще один статистический обман.
Когда используется рентгенотерапия, количество лейкоцитов в крови уменьшается и следовательно пациент оказывается более восприимчивым к инфекциям и другим болезням. Для таких пациентов в порядке вещей умереть от пневмонии, например, а не от рака. И, как было заявлено предварительно, именно это заключение появляется в свидетельстве о смерти — так же как и в общей статистике.
Говорит доктор Ричардсон:
«Я видел пациентов, у которых был парализован спинной хребет после кобальтовой радиации, и после витаминной терапии они приходили в норму. Мы справились с их раком, но радиогенная манипуляция была такова, что ходить они уже не могли. И это кобальт, а не рак, который убивает.»
Есть старая шутка о докторе, который сказал недавней вдове: «Вы будете счастливы узнать, что мы вылечили болезнь вашего мужа как раз перед самой его смертью». Смерть американского сенатора Пола Тсонгаса в январе 1997 года была доказательством, что это никакая не шутка. В его некрологе так и значилось: госпитализированный 3 января с проблемой печени после лечения от рака, Тсонгас не имел рака в качестве причины смерти.
Если пациент достаточно силен, чтобы пережить радиацию, он опять оказывается перед закрытой дверью. Как только рак дает метастазы ко второму местоположению, нет фактически никакого шанса, что пациент будет жить. В дополнение к своей почти нулевой ценности в качестве средства выживания, радио-терапия имеет свойство распространять рак, с которым она должна сражаться.
Одно из наиболее громких заявлений Американского ракового общества гласит, что ранний диагноз и раннее лечение увеличивают шансы на выживание. Это один из тех лозунгов, который приводит миллионы людей в офисы их докторов для таинственной процедуры под названием ежегодная проверка. «Проверка с чеком» могут быть эффективным стимулом дохода раковой промышленности, но ее медицинская ценность отнюдь не доказана всей шумихой, раздутой вокруг нее.
Доктор Хардин Джонс заявил решительно:
«Рассматривая продолжительность образования злокачественных опухолей, стоит отметить, что никакие исследования не установили чаемого положительного отношения между ранним обнаружением рака и благополучным выживанием после лечения. Серьезные попытки связывать быстрое лечение с шансами на выживание были неудачны. В некоторых типах рака, наоборот, была найдена противоположная картина: рак с короткой продолжительностью признаков имел шанс на „то, чтобы быть вылеченным“. Долгая продолжительность признаков перед лечением в нескольких случаях рака груди и шейки бедра связана с дольшим, чем обычно, выживанием. Ни выбор времени, ни степень лечения злокачественности заметно не поменяли средний уровень болезни. Существует возможность, что лечение даже ухудшает ситуацию.»
Ввиду всего этого, поистине невыносимо наблюдать представителей ортодоксальной медицины, непрерывно предупреждающей публику против использования амигдалина на том основании, что это будет препятствовать больным раком извлекать выгоду из «доказанных» лечений. Заявление доктора Ральфа Вейлерстейна из Калифорнийского отдела здравоохранения, процитированное в начале этой главы, крайне типично. Но доктор Вейлерстейн уязвим в двух пунктах. Во-первых, редко можно найти пациента, который ищет амигдалин прежде, чем он уже подвергся «современным лечебным методам» хирургии и радиации. Фактически, большинство из них было объявлено безнадежным после того, как эти методы терпели неудачу, и только тогда эти люди обращаются к витаминной терапии как к последнему прибежищу. Таким образом, в этом отношении доктор Вейлерстейн просто свалял дурака. Но, что самое важное, так это тот факт, что лечения Вейлерстейна просто не работают.
Сражаясь как одинокий воин внутри вражеской цитадели, доктор Дин Берк из Национального института рака неоднократно об этом говорил. В письме своему боссу, доктору Франку Рошеру, он написал:
«Несмотря на все предшествующие свидетельства… чиновники Американского ракового общества и даже Национального института рака продолжают обращаться к публике со своей формулировкой, что приблизительно один из каждых четырех случаев рака теперь „вылечен“ или „контролируется“, но едва ли это утверждение может иметь надлежащую статистическую или эпидемиологическую поддержку, чтобы быть значащим с научной точки зрения, а не просто эффективным для сбора фондовых средств. Такое утверждение в высшей степени вводит в заблуждение, так как скрывает факт, что, говоря о системных или метастатических раковых образованиях, фактическая цифра в смысле среднего пятилетнего выживания является едва большей чем 1 в 20 случаях.»
Можно спросить доктора Вейлерстейна, где все эти современные лечебные методы, к которым он, Калифорнийский раковый консультативный совет и вся его администрация, так многословно апеллируют? Нет, распространившийся рак, в его различных формах и видах остается, вообще говоря, столь же «неизлечимым» как и во время поправки Кефэйвера десять лет назад.
Статистические данные Американского ракового общества очаровательны. Они представляют собой множество таблиц и диаграмм, определяя местоположение рака, его пол, возраст, и географию. Но когда настает время простых чисел, доказывающих «доказанные лечения», вы их не найдете. Там есть только одно недоказанное утверждение: «Один из трех пациентов сегодня может быть спасен по сравнению с одним из пяти в прошлом поколении.» Это, возможно, верно, а возможно, и нет, в зависимости от смысла слова «спасен». Но даже если мы и не оспариваем это, мы должны иметь в виду, что есть своя выгода в количестве тех, кто болен раком. Почему? Вот официальное объяснение:
«Главные факторы — увеличивающийся средний возраст и размер населения. Наука победила много болезней, и средняя продолжительность жизни американцев стала больше. Более длинная жизнь приводит человеку к возрасту, в котором с ним случается рак — начиная, примерно, с пятого десятка.»
Все это кажется вероятным — пока мы не исследует факты:
• Во-первых, увеличивающийся размер населения не имеет к этому никакого отношения. Статистические данные «один из трех» и «один из пяти» являются пропорциональными, а не числовыми. Они представляют отношения, которые применяются независимо от размера населения.
• Во-вторых, средняя продолжительность жизни населения была увеличена менее, чем на три года между 1980–1996 гг. Это никаким образом не относится к катастрофическому показателю увеличения смертности от рака в пределах того же времени.
• И в-третьих, увеличение среднего возраста не может быть фактором, касающимся нашей проблемы — свободные от рака хунзаки и абхазцы доказывают это весьма однозначно.
В мае 1986 года, облака пропаганды рассеялись, и лучик солнца правды ворвался в медицинские СМИ. Журнал медицины новой англии опубликовал отчет Джона К. Бэйлара и Элайн М. Смит. Доктор Бэйлар был из отдела биостатистики школы здравоохранения; доктор Смит была из Медицинского центра университета Айовы. Их сообщение было брутальным в своей честности:
«Некоторые предпринятые меры по контролю за раком, кажется, показывают нам существенное продвижение, другие говорят о потерях, а третьи показывают стояние на одном месте. Делая свой преднамеренный выбор, мы можем говорить об этих мерах в широком спектре от подавляющего успеха в борьбе против рака до полного провала.
Наш выбор критерия для оценки прогресса, достигнутого против рака — уровень смертности для всех форм объединенного рака, относительно средней возрастной шкалы 1980 года в США. Этот критерий не затрагивает эффекта изменения в возрастном составе населения, не имеет дела с выборочным сообщением данных, чтобы поддержать те или иные взгляды, минимизирует изменения в диагностических критериях, связанных с недавними достижениями в экранировании и распознавании, и непосредственно беспокоится о главном результате — смерти.
Критерий смертности показывает нам медленное и устойчивое увеличение вот уже более чем несколько десятилетий, и нет никакого свидетельства недавней нисходящей тенденции. В этом клиническом смысле мы проигрываем войну против рака. И главное заключение, которое мы можем сделать, состоит в том, что после 35 лет интенсивных усилий по улучшению наших методов лечения, мы должны констатировать наш профессиональный провал.»
В последующем сообщении, выпущенном одиннадцать лет спустя, Доктор Бэйлар показал, что мрачная картина не улучшилась. Он сказал: «Мы отдавали этому все наши лучшие силы в течение многих десятилетий: миллиарды долларов, лучшие научные умы и таланты. Это не окупилось.»
Ясно, что Американское раковое общество пробует успокоить американцев. Но правда состоит в том, что у ортодоксальной медицины нет «доказанных лечений от рака» и все, что она имеет — ничтожно мало по сравнению с тем престижем, которым она обладает, деньгами, которые она собирает, и тем снобистским презрением, которым она обдает тех, кто не соглашается подписываться на ее «доказанные лечения».
