Глава 11
Новый вид убийства
Краткое содержание:
1. Эффект антираковых химических препаратов, вызывающих рак.
2. Одобренные FDA эксперименты на людях приводят к смерти от лекарств, а не от рака.
18 августа 1973 г. следующая статья под заголовком появилась в Los Angeles Times 18 августа 1973 г., под заголовком: рак «ставит на место» амигдалин:
«Лос-Анджелес (агентство ЮПИ) — изготовителей и дистрибьютеров препарата амигдалин президент Американского ракового общества штата Калифорнии назвала „поставщиками обмана и прямого шарлатанства“.»
Элен Браун сказала, что FDA планомерно изучала амигдалин, получила отрицательные результаты, и запретила его использование в качестве средства от рака.
Раковое шарлатанство — это «новый вид убийства», согласно миссис Браун, которая добавила, что теперь существует уже 10 видов рака, которые могут быть вылечены или контролироваться химиотерапией — лечение болезни фармопрепаратами.
Меньше чем месяц спустя, говоря на национальной конференции Американского ракового общества по вопросу о роли медсестер, госпожа Браун сказала категорически: «Сегодняшнее медицинское знание позволяет вылечить семьдесят процентов всех раковых образований, если они обнаружены рано».
Представители американского общества рака никуда не могут уйти от своего мифа «доказанных лечений». Но едва ли они могут выглядеть глупее в глазах тех, кто знает что-то об истинной статистике выживания, когда они говорят о лечениях радиацией, хирургией или химиотерапией.
Мы кратко рассмотрели несчастные результаты, полученные ортодоксальной хирургией и радиацией. Однако, отчеты о так называемых наркотиках (химиопрепаратах, лекарствах и др.) многим ужаснее. Главная причина этого состоит в том, что большинство их, используемое в настоящее время, обладает высокой степенью токсичности, проще говоря, они ядовиты по отношению не только к раку, но и к остальному организму. И в целом, они в гораздо большей степени ядовиты по отношению к здоровым тканям, чем к злокачественной клетке.
Все вещества на земле могут быть токсичны, если их количество превышает норму. Это истинно для аспирина, сахара, лаэтрила и даже для воды. Но, в отличие от них, антираковые химикалии ядовиты сами по себе. Их токсичность по отношению ко всему организму — не результат передозировки или некий побочный эффект, это их основной эффект. Другими словами, анти-злокачественные препараты преднамеренно ядовиты. Далее, эти химикалии выбраны, потому что они способны к дифференциации между типами клеток и, следовательно, они отравляют некоторые типы клеток больше, нежели другие. Но не придите к заключению, что они различают раковые клетки от нераковых, уничтожая только раковые клетки, потому что это не так, к великому сожалению.
Клеточные яды, используемые в ортодоксальной терапии рака сегодня, не могут отличать раковые клетки от нераковых. Они воздействуют, дифференцируя различные клетки по степени их деления: одни клетки являются быстроразмножающимися, а другие — медленно размножающимися или не размножающимися вообще. Клетки, которые активно делятся — это их мишени. Следовательно, они уничтожают не только раковые клетки, которые делятся, но также и множество нормальных клеток, застигнутых в процессе деления. В случае такого рака, когда скорость деления раковых клеток происходит медленнее, чем скорость деления обычных клеток, не существует ни одного теоретического шанса убить раковые клетки у пациента, прежде чем яды уничтожат самого пациента.
Отравление всего организма — цель этих химикалий. Токсины ловят гемоциты в процессе деления и вызывают сепсис (отравление крови). Желудочно-кишечный тракт содрогается в конвульсиях, вызывая у пациента тошноту, понос, диарею, потерю аппетита, запоры и прогрессирующую слабость. Волосяные клетки быстро растут, следовательно — неизбежно выпадение волос в течение сеанса химиотерапии. Она воздействует на органы размножения, вызывая бесплодие. Мозг становится утомленным. Зрение и слух повреждаются. Каждая мыслимая функция разрушается с такими мучениями для пациента, что многие из их предпочитают умереть от рака, чем продолжать подобное лечение.
По жестокой иронии, врачам и медицинскому персоналу, которые задействованы в этой процедуре, предписаны все мыслимые меры предосторожности, чтобы никак не подвергнуться свои процедурам.
Руководство по химиотерапии рака, обращенное к медперсоналу, предостерегает его:
«Потенциальный риск, связанный с доставкой цитостатических агентов, стал причиной беспокойства работников сферы здравоохранения. Появились новые сообщения о различных болезненных признаках, таких как раздражение глаз, мембран, и кожи, а также головокружение, тошнота, и головная боль, испытываемых работниками здравоохранения, не использующими средств предосторожности. Кроме того, увеличились проблемы, связанные с мутагенезом и тератогенезом (деформирование зародышей в утробе), которые продолжают исследоваться. Многие агенты химиотерапии, агенты алкилирования, в частности, как известно, являются канцерогенными (вызывающими рак) даже в терапевтических дозах.»
Поскольку эти препараты настолько опасны, списки справочника химиотерапии включают в себя шестнадцать пунктов по безопасности медицинского персонала, который работает с этими препаратами. Они включают в себя защитные маски и халаты, очки и двойные латексные перчатки. Процедура для безопасной ликвидации использованных шприцов и другого оборудования, используемого в этих «лечениях», регулируется управлением по охране окружающей среды и носит название «опасные отходы». Однако, это те же самые вещества, которые вводятся непосредственно в кровообращение несчастных пациентов для того, чтобы вылечить их рак.
Вот сообщение Южного научно-исследовательского института, датированное 13 апреля 1972 года, сделанное на основании исследований, проводимых для национального института рака. В сообщении говорится, что большинство лекарств, принятых на вооружение Американским обществом рака под категорией «доказавших лечебные свойства» были испытаны на лабораторных животных, которые предварительно были здоровы. Результат — случаи рака среди этих животных. Вы можете в это поверить? Эти лекарства канцерогенны. Но как могут вылечить кого-то от чего-то эти яды, опасные отходы от которых нужно удалять, соблюдая особые меры предосторожности?! Так почему же доктора все еще используют химиотерапию, если она — ядовита, иммунодепрессивна, канцерогенна и бесполезна? Ответ — они не знают, что еще делать. Доктора не любят говорить своим пациентам, что у тех больше нет никакой надежды. Доктор уже знает, что у этого пациента нет никакой надежды, но он также знает, что пациент не хочет слышать об этом и уйдет к другому доктору, который продолжит его лечение, поэтому он предпочитает лечить его сам, независимо от того насколько бесполезным или даже смертельным является таковое лечение. В своей книге «Своенравная клетка, раковая», доктор Виктор Ричардс прояснил, что химиотерапия используется прежде всего затем, чтобы снова вернуть пациента к лечению и поддержать его моральные качества в то время, пока он умирает. Но это еще не все! Он пишет:
«Однако, химиотерапия обнаруживает свою чрезвычайно важную роль в сохранении пациентов, ориентированных к надлежащей медицинской терапии, и снимает у безнадежных раковых больных чувство оставленности со стороны врачей. Разумная задействованность и наше изучение потенциально полезных препаратов могут также предотвращать распространение шарлатанства в области рака.»
Небеса запрещают каждому оставить тошнотворные болезненные канцерогенные, и по общему признанию неэффективные «доказанные средства» ради такого «шарлатанства» как амигдалин! Вот в чем оказывается заключается суть «образовательных» программ ортодоксальной медицины — не дать их пациентам вступить на путь других форм терапии!
Большинство этих химикатов описаны как «радиомиметические», что означает, что они производят тот же самый эффект, что и радиация. Следовательно, они также подавляют иммунную систему, и это одна из причин, почему они помогают распространить рак на другие области тела. Но тогда как рентгены обычно направляются только на один или два местоположения, эти химикалии производят свою смертельную работу над каждой клеткой тела. Как заметил доктор Джон Ричардсон:
«И лучевая терапия и попытки „отравить“ организм приводят к глубокой иммунодепрессии, которая очень увеличивает способность к метастазам. Насколько нелогично пытаться лечить рак иммунологически и/или физиологически, и в то же самое время прописывать иммунодепрессанты в виде радиации всех видов, метотрексата, фторурацил, цитоксин, или подобным им бесполезные и опасные клеточные яды. Все эти методы, насколько нам известно, используются, чтобы понизить эффект отторжения, связанный с трансплантацией органа. Вся физиологическая цель подобной раковой терапии состоит в том, чтобы увеличить эффект отторжения.»
Мнение, что ядовитые «антираковые» химикалии достигают исключительно противоположного эффекта, высказывались не только защитниками амигдалина. Это — широкоизвестный факт нашей жизни (или, скажем, смерти?), который широко признан даже теми, кто пользуется ими в своей врачебной практике. Доктор Джон Трелфорд, например, из отдела акушерства и гинекологии больницы государственного университета штата Огайо сказал:
«В настоящее время нам представляется, что химиотерапия гинекологических опухолей не увеличивает продолжительность жизни, кроме как в спорадических случаях. Проблема слепой химиотерапии заключается не только в низкоэффективности этих препаратов, но также в понижения сопротивляемости пациента раковым клеткам вследствие токсичности этих агентов.»
Доктор Трелфорд не одинок в своих наблюдениях. Сообщение Южного научно-исследовательского института, датированное 13 апреля 1972 г. и основанное на исследовании, проводимом Национальным институтом рака, показало, что большинство одобренных химикатов, о которых Американское раковое общество говорит как о «доказанном лечении», вызвало рак в лабораторных животных, которые до этого были здоровы!
В храбром письме доктору Франку Рошеру, своему боссу из Национального института рака, доктор Дин Берк осудил политику института продолжать прописывать эти препараты, когда каждый теперь знал, что они вызывают рак. Он спорил:
«Как ни странно, фактически все химиотерапевтические антираковые агенты, ныне одобренные Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, являются токсичными в любых дозировках; заметно иммунодепрессивными, то есть, разрушающими сопротивляемость пациента любым болезням, включая рак как правило, сильно канцерогенными (вызывающими рак). В настоящее время эти факты установлены сообщениями и публикациями Национального института рака, по всем Соединенным Штатам и по всему миру. Кроме того, все только что сказанное относительно одобренных FDA антираковых химиотерапевтических препаратов, в равной мере относится к радиологическим и хирургическим методам лечения человеческого рака.
В вашем ответе на мое заявление от 19 марта, Вы с готовностью признали, что одобренные FDA препараты действительно ядовиты, иммунодепрессивны, и канцерогенны, как и было сказано ранее. Но затем, даже перед лицом всей очевидности, включая ваше собственное утверждение в Белом доме от 5 мая 1972 г., указывающее на ничтожно малую эффективность этих препаратов, Вы, как это ни парадоксально, заключили, „я думаю, что программа химиотерапии рака — одна из лучших программ, которой когда-либо обладал NCI“. Можно задать вам только один вопрос — что вы имеете в виду под „другими программами“?
Откровенно говоря, я не готов следовать за Вами в этом пункте. Я утверждаю, что эта программа и ряд одобренных FDA препаратов, которые „эффективны“ только на 5–10 %, едва ли могут быть описаны как „превосходные“, особенно если они представляют совместный результат всех наших тридцатилетних усилий по работе в области терапии рака.»
Химиотерапия дает слишком мало свидетельств долгосрочного выживания. Вот только несколько цитат из многочисленных отрицательных приговоров врачей, которые все еще продолжают прописывать её. Доктор Б.Фишер, рассматривая эту проблему в сентябре 1968 г. в Анналах хирургии, заявил:
«В результате серьезной токсичности и малого терапевтического эффекта, дальнейшее использование фторурацил в качестве сопутствующего лечения после операции на грудь, ничего не гарантирует.»
Доктор Сол А. Розенберг, помощник профессора медицины и радиологии в Стэнфордской университетской школе медицины:
«Умеренное смягчение достигнуто во многих пациентах. Однако, неизбежно повторение злокачественной лимфомы, и, или из-за сопротивляемости препарату или нетерпимости препарата, болезнь возвратится, и потребует модификации программы химиотерапии и, в конечном счете, приведет к потере контроля над ходом болезни.»
Доктор Чарльз Моертал из Клиники Мейо:
«Наши самые эффективные меры чреваты рисками и побочными эффектами и практическими проблемами; и после того, как эта цена заплачена всеми пациентами, которых мы рассматриваем, только маленькая их часть вознаграждена временным и неполным регрессом опухоли. Поэтому можно сказать, что наши принятые и традиционные лечебные методы терпят неудачу в 85 %. Некоторые пациенты с желудочнокишечным раком имеют срок выживания больший, когда они не проходят наши методы лечения.»
Доктор Роберт Д. Салливан из отдела исследования рака фонда клиники Лэйхи:
«Огромные усилия были предприняты в исследовании рака, чтобы разработать лекарства для использования в лечении болезней новообразований в человеке. Однако, продвижение было медленныи, и никаких химических препаратов, способных к стимулированию общего лечебного эффекта на распространенные формы рака, так и не было выработано.»
Если верно, что ортодоксальная химиотерапия является ядовитой, иммунодепрессивной, канцерогенной, и попросту бесполезной, то почему же доктора продолжают ее использовать? Ответ заключается в том, что они не знают, что делать. Пациенты обычно не соглашаются на химиотерапию, пока их положение не окажется настолько безнадежным, что потеря жизни, так или иначе, становится неизбежной. Некоторые доктора обращаются к этой мере не как к терапевтической, но экспериментальной, что звучит куда более честно.
Другая причина состоит в том, что доктора, как правило, не говорят пациенту, что у него нет никакой надежды. Доктор знает, что нет никакой надежды, но он также знает, что пациент не хочет это услышать, потому что он будет искать другого врача, который продолжит его лечение независимо от того насколько это бесполезно. Таким образом он решает проблему, назначая новое лечение.
В книге «Своенравная клетка, раковая», доктор Виктор Ричардс объяснял, что химиотерапия используется прежде всего затем, чтобы поддержать пациента, и укрепить его мораль, в то время как он умирает. Но есть кое-что еще. Он говорит:
«Однако, химиотерапия играет чрезвычайно ценную роль в поддержке ориентации пациента к надлежащей медицинской терапии, и предотвращает его чувство оставленности врачами, когда у пациента зарегистрированы безнадежные раковые образования. Разумная занятость и тестирование потенциально полезных препаратов могут также предотвратить распространение ракового шарлатанства.»
Оказывается, сами небеса запрещают человеку бросить эти рвотные, мучительные, распространяющие рак «доказанные средства лечения», чтобы не дай Бог он не попал в руки этих «амигдалиновых шарлатанов».
Здесь, наконец, показана истинная цель большой части так называемых «образовательных» программ ортодоксальной медицины — в психологическом отношении направлять людей, чтобы они не пробовали любые другие виды терапии. Именно поэтому они так поддерживают свой миф о «доказанных лечениях».
Американское раковое общество, в своих «бездоказательных методах лечения рака» заявляет:
«Когда каждый начнет понимать, что 1,5 млн. американцев живы сегодня, потому что они вовремя пошли к докторам, и что доказанные методы лечения такие как радиация и хирургия, являются ответственными за эти лечения, менее вероятно, что ктолибо рискнет доверить свое здоровье сомнительным практикам или бездоказательным методам.»
Теперь давайте подведем итог четырем различным терапиям в области рака:
Операционная хирургия: наименее вредна. Иногда спасительна как временная мера. Нет никаких доказательств, что пациенты, подвергшиеся радикальной или локальной операции, живут дольше тех, кто не прошли экстенсивный курс хирургии. Считается, что после операции повышается вероятность распространения раковых клеток в другие части тела. Когда хирургия имеет дело с внутренними опухолями, воздействующими на репродуктивные органы или органы жизнеобеспечения, статистический коэффициент длительного выживания, в среднем, 10–15 %. После метастазы, статистика длительного выживания близка к нулю.
Радиационная терапия (облучение): очень вредна во многих отношениях. Распространяет рак и ослабляет устойчивость пациента к другим болезням. Имеет серьезные и болезненные побочные эффекты, включая остановку сердца. Нет никаких доказательств, что пациенты, принимавшие эту терапию, остаются в живых дольше, чем те, которые не ее не получали. Статистический коэффициент длительного выживания после метастаз близок к нулю.
Химиотерапия: также распространяет рак через ослабление иммунологического механизма защиты. Крайне токсична. Увеличивает восприимчивость пациента к другим заразным болезням и инфекциям, часто приводя его к смерти от этих причин. Чрезвычайно серьезные побочные эффекты. Нет никаких доказательств, что пациент, обработанный химиотерапией, живет дольше, чем пациент, не принимавший химиотерапию. Статистический коэффициент длительного выживания после метастазы близок к нулю.
Витаминная терапия: нетоксичная. Побочные эффекты включают в себя повышение аппетита, увеличение веса, понижение кровяного давления, увеличение гемоглобина и количества эритроцитов. Устраняет или резко уменьшает боль без помощи наркотиков. Создает устойчивость организма по отношению у другим болезням. Является природным веществом, найденном в пищевых продуктах и совместимым со всем биологическим опытом человека. Уничтожает раковые клетки и в то же время питает не-раковые клетки. Учитывая то, что большинство пациентов начинает витаминную терапию только после того, как они были порезаны, выжжены или отравлены ортодоксальными методами, после того как им сказали, что возможность их выживания равна нулю, можно сказать, что процент пациентов, возвращенных к нормальной жизнедеятельности (15 %) очень ободряет. Для тех, кто сразу обратился к витаминной терапии, коэффициент длительного выживания — более чем 80 %!
Обращаясь, наконец, к вопросу исследований в области рака, мы видим, что они отмечены теми же роковыми ошибками как и вся ортодоксальная раковая терапия. Почти все текущие научно-исследовательские работы озабочены проблемой как вылечить рак, а не каков сам рак. Следовательно, основная проблема исследования рака сегодня остается одной из фундаментальных, а не прикладных научных проблем.
Вот что говорит тринадцатый выпуск энциклопедии Британника за 1926 год относительно теорий рака:
«Самое число и разнообразие гипотез показывают, что ни одна из них не установлена. Большинство из них пытается объяснить рост, но не происхождение болезни.»
Когда мы обращаемся к ортодоксальной медицине, то это утверждение столь же верно сегодня, как и в 1926 г. Исследователи выдумывают все более длинный перечень причин, которые возможно «вызывают» рак — от смога в воздухе и инсектицидов в наших сырых фруктах и овощах, до множества неясных вирусов. Не признавая, что все они действуют как толчки, запускающие основной механизм, основанный на дефиците витаминов и ферментов, они разбегаются по всем направлениям, пытаясь найти тысячи отдельных «лечений», каждое из которых разрабатывается под то, чтобы отфильтровать смог, устранить инсектицид, разрушить вирус, и так далее. Чем больше они исследуют, тем больше «причин» они обнаруживают, и тем более безнадежной становится их задача.
Несмотря на все эти совокупные провалы, почти каждый день, открывая газету, мы прочитать о том, что мы находимся на краю крупных достижения в области рака. 23 сентября 1972 г., Los Angeles Herald Examiner даже объявил всему миру в смелых заголовках на первой полосе: Найденное лечение от рака! И уважаемые исследователи из самых престижных медицинских учреждений говорят нам перед телевизионными камерами, что последние полученные ими данные, наконец, принесли решение загадки рака. Мы находимся «на краю крупных свершений» в течение уже многих десятилетий!
Причина этому простая. Эти люди — получатели грантов на исследования от федерального правительства, освобожденных от налогов фондов, и Американского ракового общества. Они должны бодро утверждать, что успех не за горами, иначе их финансирование прекратится. Если бы они сообщили честно, что работали в течение более чем четырех десятилетий, наняли тысячи исследователей, потребили миллионы человеко-часов, и истратили миллиарды долларов, чтобы не произвести ничего стоящего, можно вообразить что бы случилось с финансированием их научно-исследовательских работ. Количество выделяемых средств на исследования в области рака — это многие миллиарды долларов ежегодно. Те, кто получает самую большую часть этого пирога — это те, кто утверждает, что был «на краю большого крупного достижения,» — но кто захочет сократить эти фонды, в то самое время, когда ответ настолько близок?
Тем временем, исследователи занимают себя тем, что ищут лекарство или новый вид лечения от рака вместо того, чтобы непосредственно понять саму проблему. И кажется, что чем более дикая их теория, тем больше шансов они имеют на отчисления из федерального бюджета.
Когда о грантах исследования сообщается в прессе, заголовки зачастую говорят сами за себя: морские иглы подавляют рак у мышей, (Los Angeles Times); эксперты в погоне за таинственным раковым агентом, (там же); крысиный яд помогает безнадежным раковым больным жить дольше, заявляет бригада докторов; ожидание на крыльях? (медицинские мировые новости).
Этот последний заголовок, возможно, нуждается в объяснении. Статья начинается так:
«Основываясь на своей научной догадке, что насекомые синтезируют составы, которые могут остановить злокачественный рост клетки, химик Джордж Р. Петтит из университета Аризоны шесть лет изучал это свойство, извлекая эти химикалии из четверти миллиона бабочек в качестве одной из национальных программ ракового института. Чтобы получить найти своих бабочек, доктор Петтит нанял 500 сборщиков из Тайваня.»
И так далее… Они ищут крысиный яд, реактивное топливо, крылья бабочки, морские иглы — все, кроме естественных продуктов питания человека.
Существенно, что единственные ортодоксальные исследования, в которых содержится какая-то полезная информация, посвящены трофобластовому тезису рака. Или, говоря другими словами, нет ничего в царстве строгого научного знания, полученного недавними исследованиями, что не соответствует трофобластовому тезису рака. Это верно для широкого диапазона научно-исследовательских работ.
Например, все взволнованные разговоры о вакцине с бациллой Кальметта-Герена (BCG), действующего как антираковый агент, находятся в строгом соответствии с тем фактом, что лейкоциты являются первым защитным механизмом против рака, о чем говорил доктор Джон Берд почти столетие назад.
Доктор Роберт Гуд, бывший президент института Слоун-Кеттеринг, будучи председателем отдела патологии в университете штата Миннесота, обнаружил, что изменение белковой диеты у мышей, по-видимому, увеличивает эффект их сопротивляемости раку. Он сказал:
«Исследование поднимает вопрос о роли диеты в человеческом раке.»
Его исследования были подхвачены после наблюдения, что аборигены Австралии потребляли мало белка и показали превосходную защищенность от рака. Добрый доктор Гуд напал на правильный след, но он не пошел по этому следу. Диета низкого белка не может быть запатентована.
Доктор Дж. Дэвис, профессор патологии в Олбани, медицинский колледж, также наткнулся на этот ответ, когда заметил в последние годы рост случаев рака пищевода в Кении, Африка, в то время как этого не наблюдалось в соседней Уганде. Он заметил, также, что, кажется, есть некоторые отношения между раком прямой кишки и диетой. Он спрашивал, «Почему в бедных странах, где пища так скудна, уровень рака прямой кишки настолько низкий?»
Для тех, кто знаком с традиционно высоким содержанием нитрилоцидов в неочищенных пищевых продуктах в бедных странах, ответ очевиден. Если доктор Дэвис продолжает задавать правильные вопросы, рано или поздно он обязан найти правильные ответы. Но затем он столкнется с громадным медицинским учреждением, с которым ему придется побороться. Тем временем, он пришел к выводу, что причина этого отличия может быть найдена в типах пива, которое пьют в этих странах — что, возможно, тоже не слишком далеко от правды, поскольку различное пиво делается из различных зерен, типа кукурузы/сорго обыкновенного, и проса, каждое из которых имеет свои особые концентрации витамина B17. Но пока доктор Дэвис теоретизирует о пиве, а не витамине, он сохранит уважение своих коллег и, вероятно, продолжит получать финансирование для своих исследовательских программ.
И таким образом все это движется. Снова и снова трофобластовый тезис рака подтверждается независимыми исследователями, которые, к сожалению, не имеют представления о значимости своих открытий. Некоторые из них, однако, в конечном счете начинают схватывать целую картину. Доктор Брюс Халстид, например, директор и основатель мирового научно-исследовательского института жизни Колтон, Калифорния, съездил в Советский Союз и обнаружил, что ученые там уже в 1960-е годы начали изучать естественные нетоксичные вещества и, казалось, на несколько шагов обгоняли Соединенные Штаты в этой области. Он восторженно говорил об одном таком веществе по имени Элиутерокок, который, по его описанию, подозрительно напоминает пангамную кислоту или витамин В15, обнаруженный доктором Кребсом.
Так или иначе, доктор Халстид так и не добился одобрения FDA, чтобы начать экспериментирование с этим веществом. Он жаловался:
«Я пробовал везде. Я не могу заставить ни одну фармацевтическую компанию поддержать свой проект из-за инструкций FDA, которые обладают крайне специфическими особенностями. Это причина конфликта целых областей в медицине.»
Доктор Халстид также напал на правильный след, и вот почему он столкнулся с каменной стеной сопротивления медицинских и политических учреждений. Указав на то, что конгресс только что выделил 1,6 миллиарда долларов для исследований в области рака, он сказал, что, по его мнению, это не даст никаких результатов, потому что все это пойдет на исследования экзотических и ядовитых искусственных препаратов, а не на исследования естественных нетоксичных составов. Тогда он добавил:
«Я предсказываю, что лекарство от рака можно ждать только от естественных продуктов. Когда-нибудь мы обнаружим, что некий народ имел всегда при себе продукт, предохраняющий от рака и пользовался им. Они, возможно, не пользовались им преднамеренно, но мы узнаем, что они пользовались им, и результаты были самые положительные. Я верю, что, если мы могли бы действительно исследовать все вещества, используемые примитивными племенами в мировом масштабе, мы (США) могли бы достичь высокой производительности в области раковых исследований.»
Но это не подход промышленности рака. Вместо этого, сведенная с ума своими способностями по созданию искусственных препаратов, она презирает природу и топит миллиарды налоговых долларов в своих ядовитых смесях. И, поскольку каждый год появляются все новые и новые химикалии, больные раком становятся морскими свинками, на которых они проверяются.
Но не все тесты направлены на поиск лекарства от рака. Некоторые из них проводятся потому, что в распоряжении исследователей находятся люди, которые все равно умрут — так почему бы не использовать их тела, пока в них еще теплится какая-то жизнь? Если это слишком резкое суждение, то прочтите научно-исследовательскую работу, финансируемую федеральным правительством штата Мэриленд, и проделанную в психиатрическом исследовательском центре Кантонсвилль. Проект возглавлялся доктором Станиславом Грофом, чешским психиатром, который специализируется в использовании психоделических наркотиков, особенно ЛСД.
История здесь настолько причудлива, что многие люди скажут, что в это трудно поверить. Так что позвольте нам сослаться на свидетельство специального репортера «Вашингтон пост», который посетил исследовательский центр и наблюдал видеозаписи некоторых экспериментов. Репортер, между прочим, чрезвычайно сочувствовал всей экспериментальной программе и представил ее в самом благоприятном свете. Но, даже несмотря на свои акценты, это сообщение шокирует своим циничным равнодушием, которое эти «врачи» испытывают по отношению к человеческим «экземплярам», предоставленным им для экспериментирования:
Утром, перед началом процедуры, пациенту преподнесли красную розу в вазе. Музыкальный врач центра выбрал ему программу, предназначенную чтобы усилить пережитый им опыт — Вивальди, Бетховен, Бах, Вагнер, Саймон и Гарфункель, Балийские песнопения, и другую музыку.
Вот пример одной процедуры, сохраненной на видеозаписи: раковый больной, рабочий, которому близко к пятидесяти, угнетенный и боящийся неизбежной смерти, настороженно сидит на кушетке и разговаривает с Грофом и медсестрой.
«Очень сильно болит», говорит он тяжелым голосом. «Я никогда не плачу, но я никак не могу помочь себе, мне нужно дать выход рано или поздно.» Он рыдает, и Гроф его успокаивает.
Медсестра вводит ему внутривено большую дозу ЛСД, и около десяти-тридцати минут он ждет, пока наркотик даст о себе знать. Когда он начинает чувствовать его действие, он реагирует с опасением. «Я не знаю, что делать,» кричит он, и стонет, и в конечном счете его рвет. Гроф успокаивает его несколькими словами, затем надевает ему на уши стереофонические наушники. Пациент потрясен могучими звуками хора мормонов, поющего «Молитву Бога»…
Он лежит неподвижно. Это продолжается долго, затем пациент начинает бормотать слова:
«Как гром и молния с небес. Все пришло к этому — и это я буду помнить. Все в конце концов будет разрушено. Это все исчезнет. Я не помню, когда это было сказано, но их отпустят на свободу. Кто-то уже был свободен. Я не знаю, кто это был. Я не знаю, кто это был, но он был свободен.»
Гроф спросил пациента, может быть, сам он и был тем, кто стал свободен, и человек ответил: «Да, да».
На следующий день, пациент был убежден, что имел религиозный опыт. Персонал был рад, потому что, как они объяснили это, они помогли пациенту найти «смысл жизни и более полно насладиться жизнью в последние месяцы.»
Через четыре дня человек умер от рака.
Мы с отвращением узнаем, что, согласно этическому кодексу, пропагандируемому FDA и всеми работниками медицины, которыми она теперь управляет, вовсе не необходимо сообщать пациенту, что на нем ставят эксперимент. Это зловещий факт не только в отношении пациента, который получает экспериментальный препарат, но также в отношении пациента, который ожидает медицинскую помощь, но вместо этого помещен в контрольную группу и, таким образом, не получает никакой помощи вообще. Роберт Н. Вич, специалист по медицинской этике, сказал подкомиссии здоровья сената в 1973 г., что, согласно только одной типичной научно-исследовательской работе, девяносто один ребенок — контрольная группа — «получал неэффективные препараты в течение долгого периода, вплоть до четырнадцати лет.» Он подтверждал также, что «ни мать, ни ребенок не знали, что этот вид исследования был экспериментальным.»
В 1970 г., например, более чем 100 000 больных раком использовались в экспериментах, не зная об этом и, следовательно, не давая согласия.
В сообщении, подготовленном председателю подкомиссии сената, и изданном в протоколе конгресса от 5 октября 1966 г., доктор Майлс Х. Робинсон показал:
«Неопределенное число больных раком, отнюдь не безнадежных в смысле прогнозов на продолжительность жизни, умерло во время этих тестов, согласно Сообщениям о химиотерапии рака (NCI). Полная степень смертности и заболеваемости трудно оценить, так как редактор журнала сказал мне, что изданы только „лучшие“ исследования.»
Следующие заявления взяты только из нескольких из этих «лучших» официальных сообщений о химиотерапии:
«Были предприняты усилия, чтобы выбрать пациентов, которые чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы противостоять ожидаемой токсичности. Неожиданно, случилась ранняя смерть двух из первых пяти пациентов, вызванная сокращением веса на 8 кг в день. При этом не наблюдалось никакого антиопухолевого эффекта.
Согласно этому исследованию, шесть из этих восьми пациентов (дети) умерли. Никакой терапевтический эффект не был наблюдаем. Клинические проявления состояли из рвоты, гипотонии, изменения в слизистых мембранах, диареи, с той или иной степенью частоты. Почечное повреждение и мозговой отёк были наблюдаемы во вскрытии в каждого из шести пациентов, которые умерли, получая этот препарат.
Смерть двух пациентов была недвусмысленно вызвана токсичностью препарата. Восемь из четырнадцати пациентов, которые пережили начальные курсы терапии, показали быстрое общее ухудшение и умерли в течение десяти недель после того, как терапия началась. Наше мнение недвусмысленно, что токсичность препарата внесла свой вклад в быстрый упадок этих пациентов.
Факт заключается в том, что многие из этих экспериментов выполняются не затем, чтобы увидеть насколько эффективен тот ли препарат против рака, но лишь затем, чтобы определить какое количество этого препарата можно назначить прежде, чем пациент заболеет от его ядовитого эффекта.»
Для среднего человека трудно понять всю глубину этих легализованных пыток и убийств, проделанных на ничего не подозревающих жертвах во имя науки. И грустно комментировать, что очень много людей медицинской профессии не протестуют против этого. Посыпая соль на раны, FDA финансирует и поощряет более широкое использование этих наркотиков-убийц, и в то же самое время запрещает докторам экспериментировать с амигдалином, который, как известно, является, по крайней мере, в тысячу раз менее ядовитым — основываясь на абсурдном утверждении, что его безопасность еще никем не доказана! В то время как каждому очевидна опасность большинства одобренных FDA химикалий! И у Американского ракового общества хватает наглости объявлять использование амигдалина «новым видом убийства», в то время как именно их ничего не стоящие, бездоказательные лекарственные средства действительно заработали этот эпитет.
