Оптимизированный ребенок. Часть I
— Тебе нравится мой дом? — спросила Лесли Шульц, когда я приехала в ее дом из красного кирпича в престижном юго-западном пригороде Хьюстона.
Лесли сорок лет, одета она безукоризненно. У нее дом с пятью спальнями и участок площадью 500 квадратных метров (они с мужем приобрели этот участок около десяти лет назад за 350 тысяч долларов). Впрочем, для Шугар-Ленда, где она живет, это еще очень скромно. Окружают дом Лесли настоящие дворцы с двумя гостиными, кухнями размером с приличный собор, со множеством ванных комнат и туалетов.
Ехала я к ней по бульвару Палм-Роял, где выстроились еще более грандиозные дома площадью более 1000 квадратных метров. (Сначала я даже подумала, что это загородные клубы, но потом заметила, что они похожи друг на друга, как в сериале «Династия».) После моего визита к Лесли я встретилась с другими женщинами из этого района. Они постоянно твердили мне, что дома поблизости покупают богатые доктора-индийцы. Об этом не принято говорить публично, поскольку в таких высказываниях звучит расовая неприязнь. Но вскоре я узнала, что демографические перемены действительно очень серьезны.
В 1990 году Шугар-Ленд был на 79 процентов белым. Сегодня здесь живут 44,4 процента белых и 35,3 процента азиатов. Политика района была и остается консервативной — вплоть до своей отставки в 2006 году его представлял в конгрессе Том Дилей, лидер большинства. Но приток добившихся успеха иммигрантов из Индии и Китая значительно изменил облик района. По мнению многих белых жителей Шугар-Ленда, этот фактор самым прямым образом влияет на их жизнь — стандарты академической успеваемости в местных школах заметно изменились.
— Если белая семья стремится развивать своих детей, — сказала мне Лесли, — то основное внимание уделяется спорту. Мы отправляем детей на плавание, чтобы развить их мускулатуру. Азиаты же уделяют основное внимание академическим предметам.
Живя в соответствии со своими стандартами, Лесли настаивает на том, чтобы хотя бы одно дополнительное занятие в неделю у ее детей было спортивным. Тринадцатилетняя дочь ходит на волейбол — тренировки проходят ежедневно. Десятилетний сын два раза в неделю играет в бейсбол, два раза ходит на карате, а когда сезон кончается — два раза на футбол.
Конечно, Лесли уделяет большое внимание и академической успеваемости. Она с гордостью говорит о том, что дочь ее — отличница. Прошлым летом она пригласила для сына репетитора, потому что приближался государственный экзамен для перехода в третий класс. Но когда она об этом заговаривает, то в голосе ее слышится сомнение.
— Я постоянно думаю, — говорит Лесли, — зачем нанимать репетитора к ребенку, который учится во втором классе?
Надо признать, что подход Лесли работает. Когда переезжаешь в анклав высшего среднего класса, каким и является Шугар-Ленд, и отправляешь получающих хорошие оценки детей в спортивную команду, то тем самым повышаешь их шанс на хорошее место в местных университетах и на хорошую работу в дальнейшем — у них будет университетский диплом и масса полезных знакомств. Тем самым ты обеспечиваешь им надежное место в мире.
Муж Лесли вырос в Техасе и учился в университете Хьюстона. Там он познакомился с Лесли. Оба супруга обожают свою альма-матер и частенько пишут в «Фейсбук» о футбольных матчах университетской команды, на которых они присутствовали.
Но недавно столь любимый ими давний порядок вещей претерпел серьезные изменения. В 1997 году в штате был принят закон, который получил название «Правило первых 10 процентов». Этот закон гарантирует поступление в университеты, финансируемые штатом, всем детям, которые вошли в десять процентов лучших учеников своей школы (хотя оплата обучения не гарантируется).
Этот шаг был направлен на поддержку не только детей из бедных черных и испаноязычных семей, которые были рады тому, что теперь их детей оценивают, сопоставляя их успехи с успехами их сверстников, а не с успехами тех, чьи родители могут позволить себе отправить их в лучшую школу. Новый закон улучшил положение и белых техасцев с низкими доходами из сельскохозяйственных районов. Однако тот же закон имел интересные последствия для престижных пригородов вроде того, где живет Лесли.
Когда-то в лучших учебных заведениях Техаса преобладали дети из лучших общественных школ штата, расположенных в престижных районах. Сегодня же количество таких детей значительно снизилось. По мнению Лесли, в число десяти процентов лучших могут войти дети только самых активных матерей — тигриц (книга Эми Чуа «Боевая песнь матери-тигрицы» вышла всего за несколько месяцев до нашего знакомства.)
— В школе, где учится моя дочь, — сказала мне Лесли, — белые составляют менее половины. (По официальным данным школы, их количество составило 31 процент.) Больше всего там учится азиатов и индийцев. Поэтому конкуренция очень высока. Нас всех тревожит поступление в колледж. Когда моя дочь закончит восьмой класс, у нее будет две рекомендации на высшее образование. Но в ее классе есть дети с пятью и шестью рекомендациями.
По мнению Лесли, ее дочери еще повезет, если она войдет в первую четверть лучших выпускников.
Слова Лесли могут показаться упрощением. Она сосредоточена на этом меньше других ее сверстников. Но ее чувства весьма распространены и типичны. Правила подготовки детей к жизни в сетевом мультикультурном веке резко изменились.
Лесли вспоминает родительское собрание, на котором она присутствовала в прошлом году, когда ее дочь пошла в седьмой класс.
— Все родители-азиаты, — вспоминает она, — интересовались университетом Дьюка, а я о нем даже не слышала. Все азиаты и индийцы о нем знали. Я же представления не имела, о чем они говорят.
Позже Лесли узнала. Программа выявления талантов университета Дьюка позволяет семиклассникам сдать экзамены, которые обычно предлагаются в одиннадцатом классе. Если ребенок показывает определенные результаты, то может принять участие в различных занятиях (в каникулы и во время учебного года), которые проводятся на Юго-Востоке и Среднем Западе.
Поняв, что ее дочь — умная девочка, Лесли обратилась к школьному консультанту и спросила, в чем преимущества этой программы, полезна ли она для дальнейшего образования. По ее мнению, вопросы были вполне разумными. Но полученные ответы оказались раздражающе расплывчатыми.
— Он сказал, что выбор за мной, — говорит Лесли.
Программа не учитывается в «послужном списке» детей и не помогает им в дальнейшем поступить в университет Дьюка, хотя, судя по названию, должна была бы.
— Поэтому я посоветовала дочери сосредоточиться на учебе в школе, — говорит Лесли, — но сказала, что выбор зависит от нее.
Дочка предпочла не участвовать в программе Дьюка.
— Теперь мне кажется, что мне нужно было настоять, — говорит Лесли. — Но мне не хотелось. У нее так много занятий, а ей еще так мало лет. Мне не хотелось ее перегружать.
Хотя большинство людей этого не понимают, известная антрополог Маргарет Мид очень точно описала характер американских родителей. Свои наблюдения она изложила в книге «И твоя пудра должна быть сухой», изданной в 1942 году. Сегодня эта книга кажется устаревшей, но страницы, посвященные воспитанию детей и родительским тревогам, кажутся написанными буквально вчера.
Мид не случайно писала свою книгу в тот самый момент, когда дети избавлялись от традиционной роли и когда возникало современное комфортное детство. Лучше любого социального критика Мид описала то, что происходит с родителями, когда их основным обязательством по отношению к детям становится развитие.
Как антрополог Мид хорошо знакома с самыми разными семейными структурами и подходами к воспитанию детей. В американских родителях ее удивляло то, что они никогда не знали, к какой именно цели следует направить детей.
Если вы — английский аристократ, то воспитываете ребенка, чтобы он стал следующим аристократом в вашем роду. Если вы работаете на рисовой плантации в Индии, то растите ребенка, чтобы он тоже занимался выращиванием риса. Если вы кузнец на Бали, то хотите, чтобы ваш сын тоже был кузнецом. Живете ли вы в старомодной Европе, развивающемся государстве или первобытном племени, будучи родителем, вы являетесь хранителем старых традиций, а не изобретателем новых.
«В других обществах, где родители готовят детей к собственному устоявшемуся образу жизни, — пишет Мид, — задача родителей определена очень четко. Вы сидите сами и учите сидеть детей». И неважно, что вы можете оказаться не самым лучшим учителем. «За невежеством и неспособностью отдельного человека всегда стоит уверенность народа». Задача родителя — впитать эту уверенность и передать ребенку.
Американцы же, по мнению Мид, это особый случай. У них нет мудрости народа и традиций, на которые можно было бы положиться. У них нет «образа жизни», к которому следовало бы готовить детей. Само обещание Америки — ее преимущество и сильная сторона — это свобода граждан от традиций и жестких социальных структур.
Американцы свободно менялись и продолжают меняться с каждым следующим поколением. Сыновья и дочери занимаются совсем не тем, чем их отцы и матери, и работают в других местах. «Американский родитель ожидает, что ребенок покинет его, — пишет Мид. — Покинет физически, уехав в другой город или другой штат; покинет в работе, избрав иную профессию или навык; покинет социально, постаравшись проникнуть в иной круг».
Во многих отношениях это просто прекрасно. Но у матерей и отцов не остается ориентиров, чтобы правильно направлять своих детей. Исходя из логики Мид, можно сказать, что американцы пытаются подготовить своих детей в жизни, которая не имеет ничего общего с той, которую ведут они сами.
Отношение американских отцов к сыновьям Мид называет «осенним» — очаровательное слово, приобретающее особое значение в наш век стремительных технических перемен. Они хотят, чтобы сыновья превзошли их. «За очень короткое время, — пишет Мид, — дети овладевают гаджетами, не доступными для старшего поколения, и говорят на языке, не понятном старшим».
Неопределенность, по словам Мид, делает уязвимыми даже самых ярких и компетентных родителей. В Америке эта неопределенность начинается с момента рождения ребенка. Молодые американские родители стремятся использовать для своих детей абсолютно все новые возможности.
«Мы ищем новые системы образования, новые диеты, новые школы человеческих отношений, — пишет Мид. — Все новое и неиспытанное появляется в нашей стране, как грибы после дождя. И серьезные, образованные люди с головой кидаются в этот омут — во имя блага своих детей».
Вот почему родительская нежность в один год считается обязательной, а спустя три года превращается в нечто недопустимое. Вот почему в один год родителям советуют не брать детей на руки, когда они плачут, а через пару лет за то же самое поведение их называют жестокосердными людоедами. Вот почему пюре «Гербер» неожиданно становится чистым ядом, который ни одна хорошая мать в руки не возьмет, хотя целое поколение, в котором есть писатели, руководители крупных фирм и даже нобелевские лауреаты, прекрасно выросло на этом детском питании.
Неопределенность заставляет родителей покупать игрушки «Маленький Эйнштейн», хотя нет никаких доказательств того, что они позитивно влияют на когнитивные способности детей. Именно из-за неопределенности мой друг, яркий, умный человек, из самых добрых побуждений спросил меня, почему я не учила сына языку жестов, когда он был маленьким. («Потому что мама не учила меня подписывать документы, — ответила я. — А теперь посмотри-ка! Я стала достаточно умным человеком и способна заполнить налоговую декларацию!»)
Вот почему в любом книжном магазине целые полки заполнены сотнями, даже тысячами книг с советами для родителей — причем очень часто эти советы абсолютно противоречат друг другу. У нас нет народной мудрости.
«В старых, статичных культурах, — пишет Мид, — человек мог найти стандарт поведения — ребенка считали младенцем, пока он не начинал ходить, малышом, пока у него не выпадали зубы и пока он не мог пасти коров на пастбище… Но в Америке таких фиксированных стандартов не существует. У нас есть только младенцы этого года».
Неопределенность заставляет родителей школьников перегружать расписания своих детей занятиями, которые, как им кажется, лучше подготовят их к будущей взрослой жизни. Мид считает, что лучшее, что можно сделать для ребенка, — это научить его быть сильным и добиться процветания самостоятельно. Но как научить самостоятельному процветанию, никто не знает, а вот отправить малыша в шахматный класс, развивающий стратегическое мышление, записать в спортивную секцию, чтобы он научился командному духу, настойчивости и упорству, способен любой родитель.
Мы больше не готовим детей к торговле, работе в гильдии или на ферме. Американское общество со времен Второй мировой войны считает, «что все молодые люди должны идти во взрослую жизнь единым, раз и навсегда определенным путем» — а именно от детского сада до двенадцатого класса, а оттуда в колледж, если ребенку повезет иметь родителей из среднего класса.
Такой путь превращает всех сверстников в потенциальных конкурентов, оцениваемых по стандартной процедуре. Единственное, что в таких обстоятельствах могут сделать родители, — это дать детям толчок. Они культивируют собственных детей с таким же усердием, с каким дети когда-то культивировали семейные поля.
Об этом хорошо написала Нора Эфрон: «Родительство — это не просто воспитание ребенка, а полная трансформация, которую можно сравнить с откормом гуся на фуа-гра».
Когда Мид писала «И твоя пудра должна быть сухой», Соединенные Штаты были довольно однородной нацией. Прошло двадцать три года, прежде чем президент Джонсон подписал Акт об иммиграции и национальности 1965 года, который облегчил въезд в страну иммигрантам из Азии, Латинской Америки и Африки. И с этого времени мы стали самой разнообразной нацией мира. Теперь наблюдения Мид приобретают новый смысл.
Экономика глобализуется, мировые границы стираются. Теперь родители должны не только подготовить детей к жизни, которая будет совершенно непохожа на их собственную, но еще и к жизни, которая потенциально может вестись на другом языке.
Тревога заставила родителей в 1980-е годы записывать детей на курсы японского, а сегодня — китайского (в 2007 году «Nickelodeon» даже выпустил мультфильм на китайском языке «Здравствуй, Кай-лан»). Складывается впечатление, что родители, не знающие, к какому именно будущему готовить детей, решили подготовить их абсолютно ко всему.
Лесли высказывала свою тревогу с откровенной прямотой. Но о том же мне, хоть и чуть иначе, говорили многие другие родители. Например, Крисси, мама из миннесотского «Комитета», которая составила для своих четырех детей потрясающую программу внешкольных занятий. После семинара ECFE я спросила у нее, каков основной источник ее внутреннего родительского беспокойства.
— Думаю, таких источников много, — ответила она, — но больше всего меня нервирует Том Фридман.
Она имела в виду колумниста «Нью-Йорк Таймс», который часто пишет статьи о глобализации. Должна добавить, что в разговоре с Крисси мы ни разу не говорили о глобализации.
— Я имею в виду его книгу «Плоский мир», — пояснила Крисси. — Он пишет, что китайцы и индийцы тратят столько сил на воспитание своих детей, что очень скоро они займут все рабочие места. Прочитав эту книгу, я была в ужасе!
Она живо представила себе, как будущие рабочие места ее детей занимают студенты из Дели!
Но разве ей не кажется, что у ее четверых детей есть масса естественных преимуществ? Они белые, принадлежат к среднему классу и получили хорошее образование…
— Да, конечно, у них масса преимуществ, — ответила Крисси. — Но мир меняется. На моей жизни уже произошло столько перемен! Невозможно предсказать, что произойдет через десять-пятнадцать лет.
Родительскому стилю Крисси явно недостает уверенности народа, о чем и писала Мид.
