Психология концлагеря

Если Первая мировая война внесла вклад в развитие психологии заключенных в том плане, что психопатологические наблюдения в плену и в целом опыт пребывания в лагерях для военнопленных позволили описать картину так называемой болезни колючей проволоки (термин А. Вишера), то Вторая мировая познакомила нас с последствиями «психологической войны». После нее исследования психопатологии масс получили новый импульс, чему в немалой степени способствовал опыт огромного количества людей, прошедших концентрационные лагеря.

Узник Освенцима Э. Коэн изложил свой опыт пребывания в концлагере в диссертации, выполненной в Утрехтском университете, и интерпретировал пережитое, опираясь исключительно на теорию Фрейда. В методическом отношении подобная попытка психологического анализа сталкивается с некоторыми трудностями. Психология требует научной дистанции. Но имеет ли необходимую научную дистанцию (вообще или хотя бы в тот момент, когда он делает соответствующие наблюдения) тот, кто сам прошел концлагерь?

В концлагерях бытие-в-мире человека подвергалось деформации. Эта деформация принимала такие масштабы, что возникают большие сомнения в том, что наблюдатель, который сам был узником концлагеря, вообще мог сохранять достаточную объективность своих суждений. В психологическом отношении способность такого наблюдателя судить о себе самом и о других, оценивать себя и других должна была быть серьезно повреждена. Теоретически необходимой дистанцией мог бы обладать внешний наблюдатель, однако, как утверждает Коэн, «ни один человек, не сталкивавшийся в какой-либо форме с концлагерем в своем личном опыте, не может иметь ни малейшего представления о жизни в нем». Его мнение разделял Густав Гилберт, утверждавший следующее: «Жизнь в этом мире не может быть понятна тем, кто никогда не жил в нем».

Если внешний наблюдатель в данном случае находится на слишком большой дистанции и едва ли в состоянии прочувствовать ситуацию, то тот, кто находился «внутри» этой ситуации, сжился с ней, пребывает на слишком малой дистанции. Другими словами, основная проблема заключалась в том, что приходилось принимать во внимание важную данность: критерии, применявшиеся для оценки деформированной жизненной реальности, сами были искажены.

Несмотря на эти критические опасения относительно гносеологической стороны вопроса, соответствующий материал наблюдений и самонаблюдений, опыт и переживания специалистов-психопатологов и психотерапевтов послужили основой теорий, для опровержения которых недостаточно просто обвинить их в субъективности, поскольку в ключевых моментах эти теории согласуются между собой.

Рассуждения, предлагаемые вашему вниманию, опираются не только на соответствующую научную литературу, но и на собственный опыт и впечатления, полученные в концлагерях Освенцим, Дахау и Терезиенштадт. Коэн недвусмысленно утверждает: «Освенцим обладал всеми общими характеристиками концлагеря и отличался от других лагерей лишь тем, что в нем человеческих существ умерщвляли газом большими партиями».

Реакции узников на пребывание в концлагере можно разделить на три фазы: шок прибытия, типичные изменения в характере после длительного пребывания в концлагере и фаза освобождения. Подобное разделение мы встречаем у Коэна, согласно которому «заключенный за время пребывания в концлагере проходил различные фазы, которые можно классифицировать следующим образом: фаза первичной реакции, фаза адаптации, фаза смирения».