Горючие кринолины
В наши дни все женщины от императрицы на троне до служанки на кухне носят кринолин, даже трехлетние малышки – и те в кринолинах. <…> Кринолин представляет теперь огромный коммерческий интерес. Он перестал быть проблемой, касающейся лишь нескольких работниц в лондонских мастерских. Он проник в кузницу, на фабрику и в шахты. В настоящий момент… мужчины и мальчики гнут спины в недрах земли, чтобы добыть железную руду, которую огонь, плавильная печь и пар в установленный срок с помощью множества сложных процессов превратят в сталь для подъюбников.
Генри Мейхью. Магазины и торговые фирмы Лондона и производства и мануфактуры Великобритании. 1865[460]
Стальной кринолин-клетка, более известный в Северной Америке как «юбка на обручах» (hoop skirt), производился массово в промышленных масштабах с 1856 по конец 1860-х годов. Пусть кринолин с широкими фижмами и носили при дворе Наполеона III и императрицы Евгении (1852-1870) как символ восстановленного ancien r?gime – монархического строя, он был доступен представительницам всех социальных слоев[461]. Эта основа для юбки стала эмблемой технического прогресса, порождением века железа и стали: «Мы пробудились, чтобы увидеть взбудораженный железный век Англии, и он напоминает о себе даже в платьях самых благородных дочерей Британии»[462]. Компания Пежо, позднее прославившаяся в области автомобилестроения, незамедлительно открыла целую фабрику по производству стальных «клеток». В период между 1858 и 1864 годами Пежо вместе с фабрикой Томпсона в Англии совокупно производили 2400 тонн кринолинов ежегодно. В пересчете на единицы готового товара это равняется примерно 4 800 000 экземпляров в год[463]. Кринолины изготавливались из стальной проволоки, покрытой тканью, его части скреплялись лентами и медными заклепками. Один ярко-красный кринолин рекламировали как «любимую модель императрицы» – французской императрицы Евгении. Длина его окружности составляла «всего» два с половиной метра.
Если в XVIII веке критики шельмовали юбки на обручах, то в следующем столетии столь же негодующе они высказывались о кринолине. Тем не менее дневниковые записи женщин, обладательниц кринолинов, свидетельствуют о том, что он был значительно удобнее громоздких слоев тяжелых подъюбников из конского волоса и льна (итальянские названия этих материалов и дали имя конструкции: crino-lino), которые они носили прежде. Гвен Раверат, как известно, спрашивала свою тетушку Этти, каково ей было носить кринолин, и та отвечала: «О, это было восхитительно! Никогда больше я не испытывала такого комфорта, как в пору кринолинов. Они высоко держали нижние юбки, давая свободу ногам, отчего ходьба становилась такой легкой и необременительной»[464]. Кринолины помогали скрывать беременность и, что самое важное, а может быть, и опасное для мужского эго, держали мужчин на почтительном расстоянии. Эта деталь одежды защищала женщин от нежелательных мужских прикосновений и придавала им заметности в публичном пространстве. Подобно статуе на пьедестале, женщина в кринолине занимала немалое физическое пространство.
Хулители кринолинов зачастую выражали свой протест под видом радения о безопасности женщин. Именно такую стратегию избрал британский журнал Punch, выразитель взглядов условного мужчины-консерватора, представителя среднего класса. В типично патерналистских и колониалистских выражениях его авторы писали: «Мы не можем смотреть на даму, стоящую у камина, без страха, что она совершит над собой auto da f? (казнь через сожжение). Мы положили конец обычаю сати в Индии, но в Англии жены и дочери гибнут в огне наряду со вдовами… Случаи возгорания настолько многочисленны, что даже если бы существовала компания по страхованию кринолинов, она, скорее всего, не смогла бы справиться с потоком поступавших в нее рекламаций». Чтобы покончить с кринолиновыми пожарами, они шутливо предлагали женщинам использовать технологию первых кринолинов, изготавливавшихся из надувных резиновых трубок:
Необходимо снабдить все гостиные пожарными выходами, чтобы спасти дам, если они загорятся, и чтобы избежать ожогов. В качестве дополнительной предосторожности пневматические трубки подъюбника можно наполнить водой и снабдить устройством для ее выброса в случае необходимости. Каждая дама, таким образом, станет самой для себя пожарной помпой и сможет спастись в момент возгорания платья[465].
Хотя статья из журнала Punch носила шуточный характер, несчастные случаи со смертельным исходом были частым явлением, и многих это всерьез беспокоило. Позднее Ф. Тревес назвал кринолин «адской машиной», которую следует «избегать с той же осторожностью, что бомбу или динамит»[466]. Статистика, газетные статьи и медицинские журналы подтверждают точку зрения, что кринолин представлял смертельную угрозу своей владелице. Если женская юбка начинала гореть, колоколообразная конструкция, задрапированная метрами огнеопасной ткани, служила воздуховодом. В журналах того времени писали, что кринолины действовали «в точности как дымоход с „нагнетателем“ и „тягой“». Современные врачи, фиксирующие случаи возгорания цыганских юбок, в сущности пишут о том же, только более научным языком: «При возгорании больший объем воздуха, окружающий свободную одежду, поддерживает и усиливает скорость распространения пламени»[467].
Страницы прессы наводняли сообщения о возгораниях кринолинов. Еще в 1860 году в медицинском журнале The Lancet писали: «„Еще одна жертва огня“ – частый заголовок, знакомый каждому современному читателю и сообщающий о чуть ли не ежедневной гибели женщин и детей, павших жертвами горючести одежды и растущей популярности кринолина». Отмечалось, что «все слои общества пополнили общее число жертв. Принцессы, графини, придворные дамы, танцовщицы балета, престарелые и молодые, богатые и бедные пополняют список»[468]. Автор статьи сообщает, что главное регистрационное бюро ежегодно фиксировало более трех тысяч смертей из-за пожаров, и немалая их часть являлась результатом возгорания одежды. Специальной статистики смертности от возгораний кринолина не существует, но газеты и карикатуристы описывали и иллюстрировали эти случаи на поживу публике, падкой на кровавые подробности. Дешевая раскрашенная литография «Пожар» с подзаголовком «Ужасы кринолина и уничтожение человеческой жизни» в красках живописует такое происшествие (ил. 4 во вклейке). Молодая женщина слишком близко подошла к камину, изображенному в левой части картинки. Подол ее юбки загорелся, и пламя пожирает ткань, открывая взгляду лодыжки и кружевные панталоны. В ужасе она отбросила в сторону букет, который держала в руках, и возвела их к небесам в жесте мольбы. К счастью, помощь подоспела вовремя: подруга или сестра молодой женщины накрывает ее красным плащом, а один из кавалеров спешит опрокинуть на пламя ведро воды. Как представляется, на картинке изображен плотный шерстяной «противопожарный плащ», или «ткань для тушения», которую автор статьи из The Lady’s Magazine советовал завести «в каждой зале и гостиной королевства», чтобы гасить огонь[469]. Картинка иллюстрирует двойственную природу текстиля: тонкие ткани могли стать причиной пожара, а плотные – его потушить.
В книге М. де Пурвиля «О пожарах и средствах их предотвращения», написанной в эпоху Второй империи, целая глава отводится «пожиранию одежды огнем»[470]. В ней перечисляются знаменитые жертвы кринолинов – герцогиня Фитц-Джеймс, графиня де Вейн, мадемуазель Очоа и графиня де Сен-Марсо, пытавшаяся на балу потушить платье другой дамы и получившая смертельные ожоги[471]. Любимая жена американского поэта Генри Уодсворта Лонгфелло, Фанни, погибла из-за того, что загорелось ее легкое платье из шелкового газа[472]. Безутешный поэт скорбел об этой утрате до конца своих дней, пристрастившись к настойке опия и эфиру в попытке заглушить душевную боль. Еще один трагический случай, оставшийся в истории, – смерть восемнадцатилетней эрцгерцогини Австрийской Матильды. Юная бунтарка, она курила, одетая в легкое летнее платье. Когда в комнату вошел ее по-прусски строгий отец, Матильда спрятала неподобающую девушке сигарету за спиной и сгорела на глазах у своей семьи[473]. Сводные сестры Оскара Уайльда, двадцатидвухлетняя Мэри и двадцатичетырехлетняя Эмили (Эмма) Уайльд, обе погибли в ноябре 1871 года. Смерть настигла девушек после бала, состоявшегося по случаю Хеллоуина в поместье Драммаконор (графство Монахан, Ирландия)[474]. Сестры были внебрачными дочерьми Уильяма Уайльда, отца Оскара Уайльда. Мать их осталась неизвестна, и знаменитый впоследствии писатель мог не знать Эмили и Мэри лично. Поскольку сестры родились вне брака, их историю пытались скрыть, и местный коронер, должно быть, умышленно записал их фамилию как Уайли. Согласно рассказам очевидцев, подол платья Мэри попал в открытый камин, когда хозяин бала пригласил ее на заключительный вальс. Сестра попыталась спасти Мэри, но загорелась сама. Мэри умерла через девять дней после происшествия, а ее сестра Эмили – менее чем через пару недель. Среди жертв огнеопасной одежды можно вспомнить и Эллин Райт, семилетнюю девочку, игравшую в переодевания. Очевидно, Эллин примеряла платье матери с кринолином. Юбка загорелась, когда девочка пыталась расколоть уголек в камине. Она побежала на верхний этаж с криками «Ах, потушите его, потушите!», но все тело ребенка было сильно обожжено. Эллин скончалась в больнице, и следствие заключило, что «смерть наступила в результате несчастного случая, причиной которого был кринолин»[475].
К концу 1860-х годов кринолины уменьшились в объеме, возможно благодаря огласке, которую получили смертельные происшествия. В 1865 году журнал Punch опубликовал стихотворение, праздновавшее «закат» кринолина в среде модных дам. Впрочем, его автор отмечал, что кринолин до сих пор остается популярен у прислуги:
Кухарки и служанки наверняка пополняли печальную статистику несчастных случаев и после 1865 года, ведь поддерживать огонь было их прямой обязанностью. Автор одной из статей, опубликованных в журнале под редакцией Чарльза Диккенса, указывал, что происшествия, случившиеся дома и на производстве, требовали введения превентивных мер и каминных решеток: «Мы огораживаем станки на фабриках, поскольку они представляют угрозу, так почему же не огородить огонь домашних очагов, ведь они тоже опасны?»[477] Среди жертв горючих кринолинов, не принадлежавших к благородному сословию, – восемнадцатилетняя Харриет Уиллис, чистившая камин в гостиной, когда в дверь позвонил молочник. Она повернулась, чтобы открыть дверь, подол платья попал в камин и загорелся[478]. Еще одна молодая домработница погибла в 1866 году, когда чистила каминную решетку своей хозяйки миссис Берд в доме по улице Слоун-стрит в Лондоне[479]. И если коронер утверждал, что «следует запретить слугам носить кринолин», то карикатуристы обрушивались с критикой на «горячих» женщин, использовавших свою эротическую привлекательность, чтобы воспламенять желание в поклонниках.
Французская карикатура из серии «Гротескный Париж» (Paris Grotesque) изображает женщину в бальном наряде. Ее юбка горит, обнажая скелетоподобный каркас кринолина. Героиня карикатуры также подожгла юбку своей разгневанной соперницы, и пять пожарных в шлемах направляют на них брандспойты, безуспешно пытаясь потушить огонь. Подпись к картинке гласит: «Последние минуты мадам Кринолинска: воспламенив сердца, она сама падет жертвой огня». Нетрудно догадаться, что, по мнению карикатуриста, причиной несчастного случая стало сексуально вызывающее платье мадам Кринолинска. Она «воспламенила» мужские сердца и погибла в пламени, которое сама и разожгла. Это изображение демонстрирует, сколь разителен контраст между реакцией прессы на смерть Ливри и уничижительными, мизогинными карикатурами и статьями о кринолинах. Причину смертей от воспламенявшихся кринолинов видели в безрассудном тщеславии их обладательниц. Они якобы устраивали целый спектакль из своей внешности, надев вычурные наряды, в то время как статус пачки и признанная роль балерины в театральном мире полностью снимали с нее ответственность за собственную гибель. Пресса, в которой безраздельно властвовали мужчины, клеймила женщин, носивших кринолин, либо как безрассудных модниц, либо как потенциально преступных поджигательниц, а модную балерину превозносила с героическим пафосом как мученицу своей профессии. Филолог Джулия Томас полагает, что «женщина в кринолине никогда не была рабыней моды или ее жертвой»; напротив, автор книги «Викторианцы в картинках» (Pictorial Victorians) подчеркивает, что шельмование кринолинов позволяет рассматривать ношение кринолиновой клетки как «акт сопротивления»[480]. Безусловно, желтая пресса и медицинские эксперты могли преувеличивать масштабы проблемы, и многие женщины действительно находили в кринолине удовольствие, ощущение защищенности и даже некоторую форму сопротивления маскулинному диктату. В то же время нельзя забывать, что ткани и конструкции для поддержки юбок, сконструированные и запатентованные мужчинами, представляли серьезную опасность для женского здоровья. Однако правительства не запрещали продажу опасных товаров и тканей, обеспечивавших экономическое процветание нации. Для спасения жизней своих поданных они обратились к химической науке.
