Девятый вал: детский стресс и подавление работы мозга

Девятый вал: детский стресс и подавление работы мозга

В 12–14 лет происходит возрастная «подрезка» нейронов. Это естественный процесс. Сокращение количества нейронов «позволяет убавить шум в мозгах», говорит МакКарти. Мозг готовится к узкой специализации, и «всё, что не нужно, уходит». Концентрируясь на чем-то одном, на том, что нас интересует – на бейсболе, пении или поэзии, мы приобретаем необходимый нам опыт, а потом оттачиваем свое мастерство.

Проблема в том, что дети, пережившие стресс, и так утратили много нейронов, поэтому естественная «подрезка» им вредит.

Детский нейропсихиатр Дэн Зигель, доктор медицинских наук, профессор Калифорнийского университета (Лос-Анджелес), является пионером межличностной биологии, прикладной науки, включающей в себя нейробиологию и психологию. Согласно Зигелю, «стресс вызывает разрушение нейронов и проводящих путей нервной системы, которые объединяют разные участки мозга». При отсекании лишнего в переходном возрасте в интегрированной схеме взаимодействия различных участков мозга могут произойти сбои, влияющие на когнитивные способности. Если интегрирующих волокон не хватает, подросток подвержен перепадам настроения, и справиться с собой ему становится все трудней.

Гипотетически представьте, что природа выделила детям для нормального развития 4000 нейронов (эта цифра взята условно, в целях иллюстрации). Теперь, допустим, у нас есть два пятилетних мальчика, Сэм и Джо. Сэм получил ранний негативный опыт, а Джо – нет. Под влиянием стресса нервные клетки Сэма пусть медленно, но уничтожались. К двенадцатилетнему возрасту из 4000 нейронов у него осталось всего 1800. Он нормальный мальчик, никакие функции у него не утрачены, ему вполне хватает этих 1800 нейронов, поскольку природа позаботилась о том, чтобы изначально дать детям больше клеток, чем им требуется.

Но вот начинается переходный возраст. Программа такова, что количество нервных клеток должно сокращаться. Допустим, Сэм и Джо, как и все дети, гипотетически теряют еще 1000 клеток. Теперь мозг Сэма, который рос в состоянии хронического стресса, будет значительно отличаться от мозга Джо. У Джо, росшего без травмирующего опыта, остается 3000 нервных клеток – достаточно для того, чтобы прожить здоровую счастливую жизнь. А у бедняги Сэма остается всего 800 нервных клеток. Разница очевидна. Такого количества не хватит для здоровой работы мозга.

«Когда происходит урезание клеток в переходном возрасте, оставшихся может не хватить для сохранения здорового баланса. Если факторы стресса сильны, процесс уничтожения клеток может проходить еще интенсивнее и еще больше участков мозга частично утратят эффективность», – объясняет Зигель.

У ребенка, столкнувшегося с негативным детским опытом, наблюдается повышенная склонность к биполярному расстройству и депрессии, пищевым расстройствам; таким детям свойственна тревожность; они затрудняются в принятии решений; у них нарушена исполнительная функция. Почти все из перечисленного может привести к злоупотреблению алкоголем и наркотиками.

Возможно, именно по причине сокращения количества нейронов первые признаки депрессии или девиантного поведения проявляются у детей в старших классах средней школы, иногда даже у тех детей, которые всего год или два назад казались абсолютно благополучными.

* * *

Родители Стивена, менеджеры инвестиционного банка, с головой были погружены в работу. Времени на общение с детьми у них не оставалось. Стивен обычно ужинал со своей старшей сестрой и няней. Примерно в девять вечера родители возвращались домой, и няня, пожилая женщина, по заведенному порядку отчитывалась о делах дня. Именно отчитывалась: «Она по пунктам перечисляла то, что мы с сестрой сделали неправильно», – говорит Стивен.

– Я жил в страхе этого момента. Но особенно я боялся за сестру.

Его сестра Алексис была на пять лет старше, и родители возлагали на нее особые надежды.

– Они решили, что она должна была быть гениальной. Если в четвертом классе она приносила домой восемьдесят пять баллов по математике, отец заставлял ее решать задачи до одиннадцати часов. Зато потом на вечеринке в загородном доме они с гордостью говорили друзьям: «Наша Алексис уже занимается алгеброй!»

Стивен рассказывает об ощущениях раннего детства:

– Мои родители любили меня и следили за тем, чтобы у меня было все. Но мне было очень страшно.

Когда Стивен стал старше, родители взялись за него всерьез. Он преуспевал в учебе, и его баллы всегда были высокими.

– Успехи Алексис отошли на второй план: отец с матерью решили, что, должно быть, я и есть тот гений, которого они ждали.

От этого тревожность мальчика еще больше возросла, он боялся не оправдать ожиданий взрослых. Вскоре он начал ощущать, что «не настолько умен», как надеялись его родители.

В возрасте девяти лет у Стивена начались острые приступы астмы. Также у него появились проблемы с организованностью.

– Я все терял. Я забывал забрать домой свой свитер, который снял в школе, а дома забывал учебник по испанскому. Я оставлял свой кларнет где попало. Моих родителей это приводило в ярость. Они говорили мне: «Соберись! Стыдно терять время из-за этой ерунды, Стивен!»

Однажды, когда семья отдыхала на берегу озера, мальчик зашел в воду по колено, чтобы посмотреть на головастиков. Он был в резиновых шлепанцах. Когда он выходил из воды, один шлепанец застрял в иле и порвался

– Отца это вывело из себя. Он стоял на берегу озера и орал: «Ты порвал шлепанец, Стивен! Ну, от тебя этого можно было ожидать! Ты думаешь, мы купим тебе другую пару? Мы ничего тебе покупать не будем!..»

По пути домой у мальчика случился очередной приступ астмы.

Стивен рос неспортивным, чтение нравилось ему больше футбола.

– Мой отец стал с усмешкой называть меня «мальчик-милашка». Я приходил домой после концерта, где был с друзьями, и он говорил: «Эй, мальчик-милашка, время хорошо провел?» Его бесило, что я не проводил выходные с мячом на площадке, как он когда-то или как дети его коллег.

Стивен признает, что не все было так плохо.

– Отец учил меня рыбачить, ходить под парусом, анализировать финансовые сводки в газетах. Мама отпрашивалась с работы, чтобы прийти на концерт нашего молодежного оркестра. Иногда, когда отца не было в городе, она позволяла нам с сестрой уютно устроиться в ее кровати, и мы все вместе смотрели фильмы, поедая сэндвичи. Она говорила мне: «Твой отец тебя любит, Стиви, просто у него на работе сплошной стресс, это не из-за тебя». Я не могу сказать, что мама жила нами, но она старалась.

В старших классах Стивен, несмотря на высокие результаты тестов, не справлялся с нагрузкой и все чаще сдавал работы не вовремя. Его направили к психологу, потребовалась также консультация психиатра. У него выявили синдром дефицита внимания и выраженный страх перед возможной неудачей. Все это было очень близко к депрессии.

– Мне расхотелось ходить куда-то с друзьями, а потом расхотелось делать хоть что-нибудь. Единственное желание – плыть по течению и чтобы от меня все отстали.

В колледже, куда он все-таки поступил, у него началась очаговая алопеция – облысение.

– Волосы выпадали клочьями, и я не знал, что делать. Потом сестра сказала мне, что я похож на Юла Бриннера, и я смирился.

Эта история закончилась благополучно: Стивен закончил магистратуру, получил ученую степень по психологии. Сегодня он работает в школе консультантом по профориентации. Он бреет голову, чтобы не видна была лысина, и старается почаще улыбаться.

– Мои родители подарили мне знание о том, чего не надо делать с детьми. Я могу распознать у ребенка признаки тревожности или депрессии. Многие дети, которым пришлось вести долгую борьбу за право быть собой, не выдерживают. Все разваливается, и они просто не могут понять, что с ними происходит. Я сам был таким ребенком.

* * *

Исследования по сокращению количества нервных клеток в пубертатный период и до него, когда ребенок подвергается стрессу, помогают объяснить причины депрессий и неврозов во взрослой жизни. Согласно информации Национального института психиатрии (NIMH), депрессией страдают восемнадцать миллионов американцев. Такая же неутешительная статистика наблюдается повсеместно. Всемирная организация здравоохранения назвала депрессию «мировым лидером по инвалидизации»; по мнению специалистов, она наносит больший ущерб, чем онкология, ВИЧ/СПИД, заболевания сердечно-сосудистой системы и респираторные заболевания.

Миалгическим энцефаломиелитом (синдром хронической усталости) в шесть раз чаще страдают те, у кого было не слишком счастливое детство.

Миалгическим энцефаломиелитом (синдром хронической усталости) в шесть раз чаще страдают те, у кого было не слишком счастливое детство.

При этом заболевании нарушается баланс нейропептидов и, как следствие, мозг теряет способность контролировать жизненно важные функции организма. Специфические участки мозга, включая гиппокамп и миндалевидное тело, воспаляются, что влечет за собой грозные последствия.