Глава 22. Борьба с чувством тревоги и депрессией

У Вельи диагностировали рак груди, когда ей было всего тридцать. Она вынашивала своего первого ребенка, когда с помощью биопсии была обнаружена агрессивная опухоль, требующая немедленной химиотерапии. Так как токсичные лекарства были слишком опасны для плода, ей пришлось прервать беременность, после чего она сделала мастэктомию, так как ей казалось, что ее собственная грудь «предала» ее. Операция прошла не без осложнений – развилась инфекция, а в ноге образовался тромб. К счастью, обе проблемы вскоре удалось разрешить. Прямо перед выпиской из больницы она споткнулась о край своей кровати и сломала ступню. Перелом не потребовал операции, однако еще несколько недель она испытывала неудобства при ходьбе и не могла водить машину.

Как только Велья пришла в себя, она приступила к химиотерапии. Наслушавшись про ужасы химиотерапии, к своему удивлению, она обнаружила, что не испытывает практически никаких серьезных побочных эффектов, связанных с лечением. Ее не рвало, как это предсказывали медсестры, тошнота была минимальной, а выпадение волос в конечном счете стало для нее не такой серьезной проблемой, как она думала вначале. С чувством усталости она тоже справлялась довольно неплохо. Она была в достаточно хорошей форме, чтобы самой садиться за руль, однако из-за сломанной стопы не могла этого делать, так что другим приходилось по очереди отвозить ее в больницу на многочисленные приемы и консультации. Благодаря этому она еще больше сблизилась с некоторыми своими друзьями.

Химиотерапия подошла к концу, и пациентке объяснили, что теперь за ней будут постоянно наблюдать. Каждые три месяца она приходила в клинику на полное обследование. Велья всегда была в приподнятом настроении и радовалась, что ей повезло закончить лечение целой и невредимой. Когда следующая маммография показала отсутствие аномалий, Велья почувствовала огромное облегчение. Прошел год с момента диагностики болезни, прежде чем ситуация поменялась. Ни с того ни с сего от мысли о визите к онкологу у нее стало учащаться сердцебиение, а в течение нескольких недель до назначенной даты приема ее мучила бессонница. Она стала очень бояться возвращения болезни и любой, даже самый незначительный симптом воспринимала как признак рецидива рака. Коллеги на работе заметили эту перемену, равно как и родственники. Она постоянно раздражалась и устраивала скандалы, но каждый раз извинялась, так как сама понимала, что ведет себя неадекватно. За год из уравновешенной девушки Велья превратилась в настоящую фурию, в чем прекрасно отдавала себе отчет.

На мой вопрос о том, что изменилось, она ответила, что наконец-то осознала всю тяжесть своего диагноза. «Я знаю, что прошел уже целый год, – объясняла она, – но я только теперь в полной мере осознала, что со мной случилось. Я заболела раком, потеряла ребенка, сломала ногу, не получила ожидаемого повышения на работе – и это только самые крупные неприятности. В моей жизни столько всего поменялось, что теперь я начинаю плакать от одной только мысли об этом». Я поинтересовалась, не произошло ли недавно чего-либо, что пробудило в ней эту тревогу. Может быть, рак нашли у ее друга или члена семьи? Она прочитала какую-то волнующую статью в газете? Однако ничего такого, по ее словам, не случилось. Любопытно, что именно это и подтолкнуло ее к размышлениям о своей тяжелой судьбе. «Когда у меня диагностировали рак, я словно оказалась выброшена в океан смятения и все свои силы тратила на то, чтобы оставаться на плаву. Тогда у меня было слишком много забот и мне нужно было оставаться сильной, чтобы со всем справиться. Я заставляла себя концентрироваться на главном – полноценно питаться, чтобы стабилизировать вес или быть аккуратней со шрамом от операции в душе. Чтобы ответить на заботливый звонок с работы, мне пришлось два дня собираться с мыслями, так как я хотела по-настоящему чувствовать себя бодрой и готовой вернуться к своим обязанностям».

Я внимательно слушала ее рассказ, и Велья продолжила: «Только теперь я начала потихоньку вспоминать, как мне сказали, что рак очень агрессивный, как быстро дело дошло до аборта, как я сильно боялась химиотерапии и как хорошо ее перенесла. Теперь я чувствую себя потерянной и одинокой без своего ребенка, который сейчас мог бы быть рядом со мной. Я уже не тот человек, которым была раньше, – я стала дерганой, порой раздражительной и просто нетерпимой по отношению к себе и окружающим». Во время предыдущей консультации я уже рекомендовала Велье обратиться к психиатру, но она отказалась. «Я не психически больная, – сказала она. – Я собираюсь справиться с этим своими силами». Когда же я теперь осторожно повторила свое предложение, то она восприняла его гораздо охотнее и даже с благодарностью. «Мне понадобилось время, чтобы понять, насколько все серьезно».

Поход к психиатру помог Велье разобраться с двумя вещами. Во-первых, она поняла, что для ее вида рака в рамках наблюдения после окончания лечения не рекомендовалось проведение компьютерной томографии, однако она все равно хотела сделать снимок, хотя и боялась об этом попросить. Из-за этого она стала чувствовать себя беспомощной. Она была права, что онкологи зачастую избегают проведения компьютерной томографии для в остальном здоровых пациентов, так как не хотят лишний раз подвергать их организм облучению, к тому же снимок может предоставить для онколога только ограниченную информацию. Тем не менее в ее случае я видела, что важнее всего было получить дополнительное подтверждение того, что болезнь миновала. Она сделала компьютерную томографию, не выявившую никаких отклонений, что безмерно успокоило ее. Больше она никогда не просила о повторных снимках.

Ее второе беспокойство было связано с беременностью. Врачи посоветовали ей подождать пару лет, однако женщину стали мучить мысли о том, что она может так и остаться бездетной. Мы поговорили о том, что в первые несколько лет риск рецидива рака действительно особенно высок, однако это не означает, что через два-три года опасность полностью минует. Она поняла, что советы врача носят только рекомендательный характер, и она вправе поступать так, как велит ей собственная интуиция. Слишком уж большую роль для нее играло «разрешение» от врачей. Прошло два с половиной года наблюдений, и она вновь забеременела, после чего на свет появились две девочки-близняшки. К психиатру на прием она ходила всего два раза и с тех пор наслаждается полноценной жизнью, воспитывая своих деток.

У Вильгельма была другая история. Ему диагностировали рак в пятьдесят лет, когда его типографский бизнес был в самом расцвете. Его лечащий врач, услышав жалобы на серьезные головные боли, беспокоившие пациента последние пару месяцев, дал ему направление на проведение компьютерной томографии. Когда снимок показал вероятную опухоль мозга, Вильгельму пришлось срочно вернуться из командировки, из-за чего сорвался очень важный для него деловой контракт. Ему сделали успешную операцию на головном мозге, и нейрохирург был доволен результатом. Так как чаще всего в мозге образуются лишь метастазы так называемого первичного рака, развившегося где-то еще в организме, то Вильгельму пришлось пройти полное обследование, в ходе которого, однако, ничего найдено не было. Ему было сказано, что первичный рак может в конечном счете все-таки заявить о себе, однако когда именно это произойдет – предсказать невозможно. Ему следовало вернуться к своей обычной жизни, оставаясь при этом под пристальным наблюдением врачей. Новость про рак сразила Вильгельма мгновенно. Ни слова успокоения, ни обсуждение полученных данных так и не помогли ему оправиться от первоначального шока. Слова насчет дальнейшего врачебного наблюдения за ним он интерпретировал следующим образом: «Они будут просто ждать, пока другой рак не проявит себя, и это будет означать для меня конец». Когда жена попыталась напомнить ему, что пока у него рака нет, он грубо прервал ее, сказав, что она ничего не понимает. Вильгельм так никогда полностью и не оправился от шока, полученного в момент сообщения ему диагноза.

Он и представить себе не мог, что голова могла болеть из-за чего-то другого, кроме стресса. Члены его семьи беспомощно наблюдали за тем, как тревога и депрессия не дают Вильгельму вновь стать таким, как прежде. Прошло два года, рак себя никак не обнаруживал, однако Вильгельм продолжал думать, что он просто ждет своей смерти. Он потерял всякий интерес к бизнесу, который в конечном счете ушел к его партнерам. Он перестал видеться с друзьями, чтобы «отгородить их от моего горя». Пять лет спустя рак по-прежнему не заявлял о себе. Врачи сказали Вильгельму, что ему несказанно повезло, однако, как это выразила его жена: «Мы потеряли старого-доброго Вильгельма в тот день, когда у него диагностировали рак. Кто мог подумать, что депрессия причинит больше зла, чем сама болезнь?»

Вильгельм отказывался от любых предложений о помощи. Людям вокруг было очевидно, что корни его глубочайшего несчастья лежали в том, что он возложил на рак ответственность за все неудачи в своей жизни. Знакомая с ним медсестра заметила: «Он никогда не бывает зол и всегда выглядит так, словно потерпел сокрушительное поражение и полностью смирился с надуманным им самим злым роком».

Известие о раке шокирует достаточно для того, чтобы выбить человека из колеи, не говоря уже о том, что может привести к необходимости прервать беременность, потере источника дохода или другим многочисленным неприятностям.


— AD —

Чтобы выстоять, приходится все свои силы бросать на текущие задачи. Если вы проходите сейчас противораковую терапию, то, возможно, тоже столкнулись с подобной ситуацией. Возможно, вы ставите перед собой такие незамысловатые задачи, как съесть завтрак без приступа икоты, провести целый день без боли или просто загрузить белье в стиральную машинку. Даже если вы и понимаете, что вам нужно подумать и о более глобальных проблемах, то на это может попросту не хватать сил и энергии. Почти каждый больной, с которым я сталкивалась в своей практике, чувствует, что из-за болезни даже самые незначительные занятия, такие как утренний туалет, принятие пищи и смена одежды, могут занимать несоизмеримо много времени. «Не задавайте мне слишком сложных вопросов, – иногда предупреждала меня одна измотанная пациентка. – После дороги сюда я уже не могу ни о чем думать». Поэтому, чтобы ничего не упустить и ответить на все интересующие врача вопросы, она всегда приезжала на прием с мужем.

Тревога, умеренные и серьезные депрессивные состояния, плохое настроение и расстройства адаптации для больных раком представляют серьезнейшую опасность. Считается, что от тридцати до сорока процентов пациентов сталкиваются с этими симптомами в той или иной мере, однако исследователи признают, что психические заболевания слишком часто остаются без внимания и, как следствие, не лечатся. Как бы то ни было, можно уверенно утверждать, что у больных раком психологические расстройства развиваются гораздо чаще, чем у всего остального населения. Если в общей популяции у женщин депрессивные состояния случаются заметно чаще, чем у мужчин, то среди раковых больных в этом плане наблюдается скорее паритет.

Периодические волнения для любого больного раком – вещь абсолютно естественная. Разве можно ожидать чего-то другого, когда привычная жизнь идет под откос?

Если же ваши тревоги пропитывают ваше сознание, начинают влиять на качество жизни, на личные и профессиональные взаимоотношения, то самое время приступить к активным действиям.

Первый и самый важный шаг – попытаться понять, что творится у вас в голове. Постарайтесь разобраться в своих эмоциях. Спросите у близких вокруг, какие перемены они заметили в вас и вашем поведении. Не бойтесь услышать мнение окружающих – если вы смиритесь с тем, что эмоциональный хаос в вашей ситуации неизбежен, то вам будет гораздо проще начать с ним бороться. Если у вас получится, то я рекомендую попробовать выяснить, беспокоит ли вас какая-то конкретная проблема. Может быть, вы постоянно ощупываете какую-то припухлость, в которой подозреваете опухоль? Или вы беспокоитесь из-за того, что не прошли до конца назначенное лечение? Возможно, вам не дает покоя тот факт, что ближе к концу терапии дозировку препарата пришлось кардинально снизить? Онколог мог без лишних объяснений скорректировать курс вашего лечения, а вы так и остались в неведении, почему так было сделано. Или же в душе вы чувствуете, что врачи утаивают от вас правду.

Один мрачного вида пациент недавно признался мне: «Я ненавижу то, как я выгляжу. С одной стороны, я понимаю, что это небольшая плата за то, что я по-прежнему живой, однако стоит мне взглянуть в зеркало, как я только и вижу, что страшный рубец на груди и свой лысый череп. Я в отчаянии. Мне нравилось носить модные костюмы, но теперь в этом нет никакого смысла, так как все вокруг и так будут знать, что под ними скрывается на самом деле».

Многим пациентам близко чувство отчаяния по поводу своего внешнего вида, так ярко описанное этим молодым человеком после окончания интенсивной терапии. Не стоит недооценивать тот хаос, который учиняет рак с вашей самооценкой и вашим восприятием взаимоотношений с окружающими. Многие начинают переживать, что потеряют работу, лишатся близких друзей, в конце концов – умрут вскоре после окончания лечения. Подобные тревоги вполне естественны.

Я уверена, что существуют и многие другие причины для беспокойства, однако эти среди моих пациентов я встречала чаще всего.

Глубокий и постоянно повторяющийся эмоциональный стресс запросто может привести к депрессии.

К распространенным симптомам депрессии относятся: всеобъемлющее чувство печали, потеря интереса к приносившим ранее удовольствие занятиям, проблемы со сном, значительные колебания веса, чувство изнеможения, ощущение потери мотивации, постоянное эмоциональное потрясение, ощущение собственной беспомощности и бессмысленности жизни. Вы сразу же заметите, что многие больные раком время от времени испытывают подобные чувства, и это абсолютно нормально. Не существует какого-то универсального опросника для диагностики депрессивных состояний, потому что каждый пациент сталкивается со своим набором симптомов, однако смысл в том, что если вы наблюдаете за собой или за кем-то из своих близких какие-то из описанных выше признаки или другие тревожные знаки на более-менее регулярной основе, то имеет смысл обратиться за помощью к специалисту.

Вы не должны справляться со своими проблемами в одиночку, и мне хотелось бы подчеркнуть, что помощь может быть оказана вам в различном виде. Некоторые люди испытывают облегчение просто от того, что делятся своими переживаниями с тем, кому они могут доверять, и как таковая помощь специалиста им не требуется. Если вам неловко начинать откровенный разговор, так как вы опасаетесь, что окружающие вас не поймут или будут слишком за вас переживать, то можно затронуть этот вопрос на приеме у своего терапевта, онколога или в беседе с медсестрой, занимающейся уходом за раковыми больными, – они направят вас к нужному специалисту.

Многим людям оказывается достаточно посетить психолога, чтобы разобраться со своими убеждениями, страхами и тревогами, и потребности в специальных лекарствах у них не возникает.

Тем не менее в более тяжелых случаях, когда симптомы психологического расстройства мешают нормальной жизни, мнение психиатра может помочь диагностировать и начать лечить скрытую проблему, такую как депрессия или расстройство адаптации. Лекарства следует рассматривать лишь как дополнение к психологической помощи.

Для улучшения эмоционального состояния вам могут понадобиться регулярные консультации у специалиста, целью которых станет изменение вашего восприятия действительности.

Некоторым пациентам не по душе даже сама мысль о том, чтобы добавить в список посещаемых специалистов еще одного, как из-за стоимости услуг, так и из-за необходимости лишний раз куда-то ехать. Тем временем важно понимать, что для вас вполне может оказаться достаточно всего несколько визитов к психологу или психиатру, чтобы понять, что перед вами лежат не такие уж мрачные перспективы, и научиться бороться со своими тревогами. Не бойтесь признаться, если вам нужна более интенсивная терапия. В наши дни онколог может запросто направить вас к психологу или терапевту, работающему преимущественно именно с раковыми больными. В некоторых больницах и хосписах пошли еще дальше – рука об руку с сиделками и врачами там работают и профессиональные психологи. Одно только упоминание психиатра у некоторых пациентов вызывает страх того, что их будут считать душевнобольными. На самом деле основная цель психиатрического вмешательства – это подавление беспокоящих вас симптомов, чтобы у вас появилась возможность вернуться к нормальной жизни.

Немалую помощь могут также оказать и всевозможные группы психологической помощи. Для некоторых людей гораздо полезнее услышать истории других с похожими проблемами, чем вести разговор со специалистом. Опытные медсестры и врачи время от времени приходят на такие встречи, чтобы у людей была возможность задать интересующие их вопросы в неформальной обстановке. Гораздо проще задавать простые на вид вопросы, когда знаешь, что окружающие тебя понимают. Опять-таки никто не заставляет вас посещать подобные встречи до конца своих дней – в них есть смысл до тех пор, пока они приносят вам пользу.

Помните, что, подобно самому раку, вызванные им депрессивные состояния и тревоги оказывают влияние не только на вас, но и на окружающих вас людей.

Многие люди, ухаживающие за раковыми больными, говорят, что чувствуют себя беспомощными наблюдателями. Надеюсь, что если вы тоже почувствуете назревающие проблемы такого плана, то обязательно задумаетесь о том, чтобы обратиться за помощью. Это может кардинально изменить ваше отношение к происходящему.

Ключевые идеи

• Среди раковых больных депрессия и чувство тревоги являются распространенными явлениями, которые чаще всего остаются без должного внимания. Эти состояния, поддающиеся лечению, могут серьезно отравить вам жизнь.

• Если вы чувствуете, что нуждаетесь в помощи, – скажите об этом и обратитесь за ней. Это может кардинально изменить ваше отношение к происходящему вокруг.

• Далеко не у каждого возникает потребность в регулярном применении лекарств с целью лечения проблем психологического характера – нередко всего несколько визитов к специалисту оказывается достаточно. Не позвольте вашему отрицательному отношению к таблеткам или врачам помешать вам получить необходимую помощь.

Похожие книги из библиотеки