Глава 23. Испытывает ли мой онколог хоть какие-нибудь чувства?
Много лет назад рак отнял брата у моей близкой подруги Линн. Джордж был молод, и сразу после диагноза ему сказали, что шансы невелики. Он прошел химиотерапию, лучевую терапию и все другие доступные на тот момент методы лечения. Когда он умер, Линн была в ярости на его онколога.
Онколог Джорджа был ненамного старше Линн. Когда они впервые с ним встретились, то он выглядел заинтересованным в том, чтобы взяться за болезнь Джорджа всеми доступными на тот момент средствами. Линн уволилась с работы, переехала жить к брату и постоянно приносила с собой на прием к онкологу список замеченных ею за прошедшую неделю с ее братом перемен. Когда состояние Джорджа стало резко ухудшаться, онколог, с ее точки зрения, начал все больше и больше терять интерес к своему пациенту.
За две недели до смерти Джордж заболел воспалением легких и его положили в отделение интенсивной терапии, где ему подсоединили всевозможные трубки и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. За все это время онколог ни разу не договорился о встрече с Линн, хотя и заглядывал в палату к Джорджу, не предупреждая заранее о своем визите. Пока Джордж лежал при смерти, Линн мучили многочисленные вопросы, большинство из которых были связаны с клиническим исследованием, в котором Джордж принимал участие и которое, по мнению Линн, и довело его до такой ситуации. У их пожилой матери начало развиваться раннее слабоумие, и она была не в состоянии контролировать себя в своих расспросах про Джорджа, становясь агрессивной, с чем Линн была просто не в силах совладать.
За эти недели Линн, не понимая, что ей делать, неоднократно звонила мне по межгороду. «У меня такое чувство, словно он от нас отказался. Поначалу он был так заинтересован случаем Джорджа, но теперь у меня такое чувство, будто он просто хотел попробовать на нем что-то новенькое. А как только стало понятно, что Джордж умирает, он повернулся к нам спиной. Он занялся теми людьми, которых может вылечить». Линн взяла на себя ответственность и приняла сложное решение отключить Джорджа от систем искусственного жизнеобеспечения. «Я продолжаю надеяться, что он слышал про смерть Джорджа, и все-таки наберет мой номер хотя бы для того, чтобы просто выразить свое сочувствие». Прошло еще пару недель, и она сказала: «Сегодня прошел целый месяц, и я уже смирилась с тем, что онколог Джорджа не свяжется с нами. Мне все равно, сколько у него там работы. У него, должно быть, каменное сердце, если он не понимает, как нам всем плохо».
Подобное описание безжалостного онколога, которого я лично никогда не встречала, заставило меня вздрогнуть. Я прекрасно понимала, что вряд ли можно просто так забыть такого харизматичного пациента, как Джордж, или не сожалеть о его смерти. Однако вместе с тем я прекрасно знаю, что люди возлагают на онколога слишком большие надежды. Они ждут от него не только квалифицированного выполнения своих профессиональных обязанностей, но и активного проявления чисто человеческих чувств, а согласно рассказу Линн, именно последнее ее онкологу продемонстрировать не удалось.
«Мне наплевать, что хирург, вырезавший ей аппендикс, был неприятным. К счастью, мы его видели в первый и последний раз. Но когда дело касается маминого онколога, то я хочу, чтобы он был с ней максимально любезен. Я хочу видеть в нем искреннюю заботу по отношению к маме», – поделилась со мной коллега. Не могу не согласиться с этими словами. Действительно, от чего бы ни лечился любой пациент, будь то острый аппендицит или рак в поздней стадии, ему хочется, чтобы им занимался врач, который искренне о нем заботится.
У каждого пациента или человека, ухаживающего за ним, складывается свое мнение о лечащем их онкологе.
«Я бы не смог через это пройти, если бы не мой онколог, – лились слова благодарности из уст женщины даже после того, когда ее положили в хоспис доживать свои последние дни. – Он просто находка. Не важно, насколько он был занят, он всегда находил время навестить меня в палате. Он всегда объяснял, почему мне нужно начать химию и почему пора ее прекратить. У него всегда находилась для меня улыбка и ласковое слово – это было самое приятное в наших консультациях».
А вот слова измученной женщины, ухаживавшей за больным раком: «Я позвонила нашему онкологу, чтобы рассказать, насколько сильно внезапно ухудшилось состояние моего мужа. У меня все внутри перевернулось, когда он сказал: «Я ничем не могу помочь. Звоните в «Скорую». Я думала, что ему захочется узнать, что мой муж при смерти, – все-таки он наблюдался у него пять лет подряд. Он больше никогда с нами не виделся».
Если вы болеете раком или ухаживаете за смертельно больным человеком, то, возможно, тоже задавались вопросом, есть ли сердце у онкологов и медсестер.
Когда человек проходит через особенно болезненный, как физически, так и эмоционально, этап в своей жизни, то он совершенно естественным образом чувствует себя уязвимым.
В подобных ситуациях человек в своих эмоциональных проявлениях склонен впадать в крайности. Все делится на черное и белое без каких-либо промежуточных оттенков. Я постоянно замечаю, что даже самое незначительное проявление доброты с моей стороны превозносится пациентами до небывалых масштабов, в то время как малейший недочет или оплошность воспринимаются слишком близко к сердцу. У меня складывается впечатление, что чем выше ожидания пациентов и их близких, тем больше вероятность разочарования. «Ты же сама онколог, – со вздохом сказала усталая Линн. – Так скажи мне, почувствовал ли онколог Джорджа хоть толику моей печали, потому что у меня сложилось впечатление, что он отгородился от нас толстой стеной безразличия».
Если вы тоже, подобно бедняжке Линн, постоянно задаетесь вопросом, не безразличны ли вы своему онкологу, то ответ – убедительное да, не безразличны. За годы своей практики я работала бок о бок и просто общалась со множеством онкологов и могу с уверенностью утверждать – все они искренне переживают за своих пациентов.
Могу вас заверить, что ради своих пациентов онколог может не спать по ночам, штудируя литературу по новейшим методам лечения, рассылая полуночные электронные письма различным специалистам, чтобы потом встретить этих специалистов на конференции и успеть обсудить оптимальные для вас методы лечения.
Помню, как однажды, задолго до того, как я начала проявлять какой-либо интерес к онкологии, один онколог спросил меня, как бы я стала лечить ее пациентку с раком груди, который прогрессировал, несмотря на все испробованные методы лечения. Не имея нужного опыта и квалификации, чтобы понять проблему целиком, я дала несколько простодушных советов, на каждый из которых онколог отвечала задумчивым кивком. Разумеется, она уже обдумала все возможные варианты, и только теперь я понимаю, что она завела этот разговор исключительно с целью окончательно подтвердить для себя сделанное ею трезвое заключение, что никакая химиотерапия пациентке уже не поможет. Для нее это было своего рода способом смириться с тем, что ей предстоит потерять пациентку. Этот онколог славилась своим врачебным тактом. Она постоянно навещала своих пациентов, сидела возле их больничной кровати дольше, чем это делают обычно, и открыто обсуждала любые вопросы. Она помогала больным справиться с их тревогами и страхами и всегда старалась обеспечить им максимально комфортный паллиативный уход, чтобы они по-прежнему чувствовали, что про них не забыли.
В то же время другой мой знакомый онколог в подобных ситуациях вел себя несколько по-другому. Он обсуждал своих пациентов с другими врачами, однако сообщить плохие новости посылал обычно кого-нибудь из интернов. «Скажите, что мы больше ничем не в состоянии ей помочь, но можем записать ее на клиническое исследование, – говорил он. – Но если между нами, то не думаю, что она долго протянет».
Я практически уверена, что манеры последнего врача вызвали у вас негодование. Я прямо слышу жалобы пациентов: «У него даже не хватило такта сказать это лично, он прислал какого-то стажера, который вообще был не в курсе моей ситуации». Когда я была в интернатуре, то все практиканты прекрасно знали, какие врачи были готовы открыто обсуждать все со своими пациентами, а какие не могли скрыть своей неприязни при малейшем намеке на плохие новости. Однако не все так однозначно, как я сама поняла после нескольких случаев. Один мой коллега, принадлежащий ко второй категории врачей, недавно потерял свою младшую сестру, заболевшую раком груди. Ему было невероятно мучительно вести разговор о прекращении лечения со своими пациентками, больными раком груди, так как во время консультации его расстройство можно было прочитать у него на лице. Он пришел к выводу, что от его собственных душевных страданий пациентам станет только хуже, поэтому предпочитал, чтобы кто-то другой вместо него проводил этот разговор.
В прошлом году я познакомилась с потрясающим онкологом, одной из лучших в своей области, чей брат-близнец недавно умер от редкой формы рака. «Память о нем стала для меня самым большим стимулом проводить время в лаборатории в поисках лекарства». Она обратила внимание, что порой ее пациенты чувствуют, что она думает о чем-то другом, и воспринимают это как проявление безразличия. Тем временем она оказалась на грани развода со своим мужем из-за того, что все свободное время проводит в лаборатории. «Я не хочу, чтобы кому-то еще пришлось пройти через то, с чем столкнулась я. Вот почему мне так не терпится получить результаты, мысли о которых постоянно крутятся у меня в голове. Надеюсь, что в один прекрасный день пациенты поймут и простят мне это».
Надеюсь, что эти истории помогли вам хотя бы частично понять, что творится в душе у онкологов. Поймите, что вам ничего не известно про личную ситуацию своего онколога, который про вашу жизнь знает все до мельчайших деталей. Помните, что рак – это распространенная болезнь, которая затрагивает людей без разбора.
Велика вероятность, что ваш онколог либо столкнулся с раком среди близких членов своей семьи, либо проходит сам обследование из-за подозрения на рак, либо же ему и вовсе уже поставили диагноз.
Я знаю по меньшей мере трех врачей, прошедших химиотерапию и вернувшихся к работе. Все подобные случаи, а также наблюдения за пациентами и ожидания со стороны окружающих оказывают неизбежное влияние на работу онколога.
Смерть моей бабушки от рака оставила у меня в душе глубочайший след. Особенно мне запомнилось то, что онколог почти не обсуждал прогноза болезни. Заметьте, он не отказывался об этом говорить, просто мы никогда не спрашивали, а он сам никогда не поднимал эту тему. Тем не менее история бабушки сильно отразилась на дальнейшей жизни всей нашей семьи. Как результат, став онкологом, я решила уделять особое внимание обсуждению прогноза болезни и паллиативного ухода в последние дни жизни со своими пациентами. Я решила, что это является неотъемлемой частью моей работы.
Один коллега, чья жена недавно закончила лечение рака, воскликнул: «Все эти годы я работал онкологом, а теперь рак для меня предстал в совершенно новом ракурсе. Я никогда и подумать не мог, что выпадение волос или ломающиеся ногти способны привести больного в такое уныние, но теперь я понимаю, как это происходит на самом деле».
Другая коллега рассказала мне, что ее мама настаивала на том, что будет сама принимать все решения, касающиеся химиотерапии, хотя она, ее дочка, будучи онкологом, понимала, что польза от некоторых из принятых ею решений была весьма сомнительной. «Перед своей смертью мама сказала, что неимоверно рада тому, что не сдалась и попробовала все доступные варианты. Я подозреваю, что это воспоминание заставляет меня быть более снисходительной по отношению к пациентам, планирующим пройти химиотерапию с минимальной пользой для здоровья. Они напоминают мне про мою маму, которая бы взорвалась негодованием, если бы почувствовала, что кто-то посягает на ее самостоятельность и право выбора своей собственной судьбы».
Я делюсь с вами всеми этими историями из жизни с одной простой целью – пролить свет на некоторые вещи, которые движут поведением онкологов. В конце концов, мы такие же обычные люди, как и вы. Может быть, онкологи и редко открыто делятся со своими пациентами своими сомнениями, сожалениями или душевными страданиями, однако могу вас заверить, что почти каждый из нас сосредоточенно анализирует случай каждого больного и размышляет, можно ли было поступить по-другому и добиться лучшего результата.
Обдумывать, «что бы было, если…», является неотъемлемой частью работы онколога.
Мужчины и женщины, бывалые и несведущие, простодушные и уверенные в себе – каждый онколог обязательно задумывается над ситуацией своих пациентов. Знали бы вы, как часто мы вылавливаем друг друга в коридорах больницы, столовой, в лифте или на парковке, чтобы обсудить дальнейшие действия с тем или иным больным. Порой нам действительно нужна новая информация, в других же случаях даже простой разговор с коллегой приносит пользу.
Если вы расстроены своим состоянием, то велика вероятность, что ваш онколог тоже. Возможно, вам не нравится то, как он или она это выражает, однако знайте – глубоко в душе врачу вовсе не все равно, что с вами происходит.
Самое время для разговора про оптимизм. Многие пациенты замечают, что онкологи редко позволяют себе бурные положительные эмоции или проявления радости. «Прошел год, и я заметила в глазах своего онколога повышенное беспокойство. Я думала, что тому есть причины. Через два года она сказала, что все в порядке. Три года спустя она по-прежнему не выглядела довольной. Когда мы встретились через пять лет, меня распирало от счастья, а она сказала: «Думаю, что еще как минимум пять лет вы протянете, чем черт не шутит». Могу вас заверить, что этот же онколог будет считать ваш случай одним из самых успешных в своей практике и будет всем вокруг рассказывать про вашу чудесную реабилитацию. Дело в том, что она просто слишком часто видела, как события идут не по плану, и старается быть осторожней со своими публичными заявлениями.
Не стоит воспринимать сдержанность врачей как личное оскорбление – инстинкт осторожности в словах и поступках развивается у них годами. В конце концов, вы же хотите, чтобы доктор за вас переживал?
В заключение мне хотелось бы в очередной раз подтвердить, что у вашего онколога есть чувства и эмоции, а когда дело доходит до самых больных пациентов, то очень глубокие чувства и эмоции. Однако вы редко будете становиться свидетелем проявления этих чувств и эмоций, и тому может быть множество причин.
Важно понимать, что в медицине выбор специальностей огромный, и онкологию выбирают те, кому хочется искоренить страдания, связанные с раком.
Велика вероятность, что во время своего лечения вы в какой-то момент начнете сомневаться, понимает ли ваш онколог всю тяжесть вашей ситуации, сочувствует ли он вам хоть сколько-нибудь. Возможно, вы даже осторожно попробуете задать наводящие вопросы в стремлении прогнать сомнения. Если вы постоянно недовольны своим онкологом, то ничего не мешает его сменить. Тем не менее мне хочется надеяться, что вам станет легче от понимания того, что вашему онкологу глубоко небезразлична ваша судьба и он всеми силами старается помочь вам справиться с тяжелой болезнью, сохранить уверенность в себе и радость к жизни.
Ключевые идеи
• Работа онколога связана с сильным эмоциональным напряжением – у каждого онколога бывают неудачные дни.
• Онкологи искренне переживают за благополучие своих пациентов и прилагают огромные усилия, чтобы подобрать вам оптимальное лечение.
• Различные онкологи по-разному выражают свою заботу – не стоит путать сдержанность с безразличием.
