Когда люди становятся родителями, меняются их ценности, роли, цели и жизненная философия. Они больше не просто дочери и сыновья. Они сами – матери и отцы. Держа на руках своих малышей, они словно смотрятся в зеркало, воспроизводя в воображении образ своих родителей, которые держат их на руках. Их собственное детство одновременно становится и ближе, и как бы подергивается дымкой. То, что они получили в качестве наследия, должно быть или передано дальше, или отброшено прочь. Их семья вплетается в ткань поколений. Кем станут их дети? И что они, в свою очередь, передадут дальше?
Обычно рождение детей приводит родителей в восторг. Они хотят запечатлеть в памяти каждый момент жизни ребенка. Поэтому фотографируют его, сохраняют медицинские карточки, записывают его лепет, фиксируют первую улыбку, первые звуки, первые движения, первые шаги. Они рассматривают альбомы со своими детскими фотографиями и поют колыбельные своих бабушек. Ценят время, проведенное вместе, и удивляются тому, что оно быстро проходит.
А затем родители переходят на следующий уровень. Вспоминают брань или молчание своих родителей, нанесенные ими раны – и прощают их. Вспоминают, как родители не соглашались покупать им все, что они хотели, и сами размышляют над собственными скудными возможностями. Беспокоятся, борются, сопротивляются и падают в изнеможении вместе с ними. Сочувствие к своим родителям растет одновременно с осознанием собственного трудного положения. И они спрашивают себя: как их родители смогли все это преодолеть? И их родители, и родители их родителей? Могут ли они научиться чему-то у них? И должны ли?
Вы создаете нечто совершенно новое: семью, которая представляет собой попурри разных культур. Каждая семья объединяет культурное наследие обеих сторон. Поэтому отношения всегда кросс-культурные. Культура – это то, как вы наделяете обыденное необычным смыслом. При этом вам приходится принимать множество решений.
Все приобретает новый смысл: ваш диалект, стиль в одежде, ритуалы, праздники, традиции. Вы будете зажигать менору[11] или рождественские свечи? А может, праздновать Рамадан? Будете заботиться об имидже или отбросите это как буржуазные замашки? Будете дарить сыновьям игрушечные автоматы и машинки или книги о звездах? Будете дарить дочерям кукол или белые халаты и наборы инструментов доктора? С какими друзьями будете близки, а от каких станете держаться подальше? Кого из родственников захотите видеть у себя за обедом, а кого нет? Чьих культурных ценностей станете придерживаться? Его, ее, и тех и других или ни тех ни других?
Вы выбираете, каких предков славить: благородных героев, отчаянных авантюристов или скромных работяг.
Одна из стен нашего дома в Сиэтле увешана фотографиями. На них изображены мои родители во время свадьбы, я на лошадке-качалке, малышка Джули в кринолиновом платье, мой дедушка с огромными руками мясника и отец Джули в гетрах. Строго глядит со стены прапрадедушка Джули, выходец из России, в окружении семи своих сыновей и дочерей. И мой отец, готовый к боксерскому поединку. А вот и мы с Джули – в свадебном платье и строгом костюме, только что поженившиеся. И наша ликующая дочь в шесть месяцев.
Когда дочери исполнилось три, мы начали рассказывать ей истории. Истории о храбрых, заботливых и щедрых людях. О таких, как ее прапрадедушка по отцу, еврейский кошерный мясник из Австрии. Каждую неделю десятую часть своего мяса он раздавал голодным: и евреям, и неевреям – даже цыганам, которые жили за городом. За его столом во время субботней трапезы были рады всем – и тем, кого он знал, и незнакомцам, проезжавшим мимо. Никто не боялся непохожих. И мы говорили дочери, что уважаем его наследие, так же открывая свой дом для других.
Позже мы рассказали дочери о прадедушке Джули, который в шестнадцать лет два года шел пешком из России в Германию, и о том, как за ним гнались казаки с саблями. А какие у него были варианты? Или погибнуть во время погромов, или угодить в армию в качестве пушечного мяса. Еще позже – о двадцати шести моих родственниках, которые сгорели в печах Дахау и Освенцима. Мы познакомили дочь с одной из сестер, пережившей ужасы Дахау. Мы рассказали о том, что гордимся моими родителями, бежавшими из Вены в Швейцарию, а затем в Доминиканскую Республику, и родителями Джули, которые переехали из Детройта в Портленд в поисках более размеренной жизни. Рассказали дочери о том, что она – еврейка.
Мы показали ей украшенную розовыми и желтыми бутонами шаль, которую бабушка Джули тайком вывезла из России. Именно ту, которая видна на плечах Джули на нашем свадебном портрете. Наша дочь тоже когда-нибудь наденет ее на свадьбу, если захочет. И если решит, что у нее будет свадьба, конечно.
Все это – ее предки, все это – часть ее наследия.
А что расскажете вы?
