Открывать мир психотиков

Открывать мир психотиков

В свое время было снято несколько фильмов, посвященных жизни аутистов. Один из них видела Франсуаза Дольто – он был посвящен работе, которую вели в первые два года жизни с аутичным ребенком, помещенным в одно из тех мест, куда отправляют детей, отринутых обществом. Возможно ли адекватно запечатлеть на пленке существование этого ребенка?

Мне кажется, что доводить через средства массовой информации до сведения населения, как течет символическая жизнь маргинального существа, каким является ребенок, страдающий аутизмом, скорее полезно, чем нет. Но то, о чем можно рассказать, не идет ни в какое сравнение с тем, что ребенок переживает. Мы не догадываемся, глядя на это существо, от рождения малоприспособленное к жизни на земле, до какой степени чувствителен этот представитель рода человеческого и какую невидимую миру ношу несет он в себе: долг, невидимый и невыразимый. Он наделен способностью говорить, но все в нем разлажено. Его мать не знает, как любить этого живущего несмотря ни на что ребенка; тело-то есть, существует, а душа не состоялась, и она взваливает на себя долги одного или двух поколений, не имея возможности дать себе в этом отчет. Аутисты подобны человечеству, борющемуся с влечением к смерти, как объектом желания, которое существует в каждом из нас, но не столь интенсивно и в значительно меньшей степени. У большинства из нас влечение к смерти не настолько сильно, чтобы лишить нас возможности контактировать друг с другом. Вот в этом как раз проблема аутизма: вторичен он – возникает от испытанного младенцем недостатка общения, или первичен – «что-то», независимо ни от чего, в ребенке изначально не так, и потому, как следствие – возникает трудность общения с ним взрослых? Возможно и то и другое.

Дети с психическими нарушениями могли бы многому научить тех, кто их примет. Общество только выиграло бы от большей интеграции в нашу обыденную жизнь так называемых ненормальных детей. Но люди их боятся, и этот страх проявляется подчас в совершенно недопустимых формах, например, в петициях от соседей против создания учреждений для детей-дебилов. Они не желают, чтобы эти дети жили рядом с ними. И тогда они выталкивают вперед своих детей со слезами: «Это будет их шокировать».

Это неправда, детей это вовсе не шокирует, это шокирует взрослых. Тут уже нечто похожее на религиозные войны. Только, открещиваясь от этих детей, говорят не об их одержимости, а несколько иначе: «Они будут мешать нашим детям развиваться, потому что наши дети начнут подражать им!» Такие родители хотят как пример для подражания навязать своим детям себя и повторить в них собственную жизнь. А дети прекрасно без чьей бы то ни было помощи обретут свою индивидуальность и идентифицируют себя, не теряя при этом уважения к индивидуальности другого, если, конечно, их обучение предполагает использование мотивировок, подобных данной: «Ты – такой, а это другой, и у него на это есть вполне определенные причины». И нет никакой угрозы, когда их, даже совсем маленьких, помещают вместе с детьми-инвалидами, страдающими детским церебральным параличом, или же с аутистами, – здоровые дети не идентифицируют себя с ними, контактируя, они побуждают их к общению и действительно находят с ними общий язык. Эти дети нуждаются в помощи для того, чтобы узнать историю собственной жизни; в этом очень помогают полученные от их родителей сведения. Но необходимо, чтобы они находились вместе с другими детьми – здоровыми; ведь они – тоже люди, и люди, поддерживающие жизнь других; они – часть социального полотна. Им должно быть предоставлено место и в школе. Но для этого должны произойти такие изменения, до которых мы еще не дозрели. Нужно, следовательно, готовить к этому людские умы, понемногу, постепенно. Чтобы лет через десять, двадцать люди изменились и поняли, что психотики – их собственная душа, загнанная в угол; ими самими, «нормальными», коими представляются они нам.