Прозрачность медицинских исследований

Прозрачность медицинских исследований

Если соединить вместе открытую медицину, открытую науку, открытый доступ, открытые источники и открытые данные, все направления исследовательской деятельности становятся открытыми, а мощность уже существующих возрастает в геометрической прогрессии. Одна из форм – гражданская медицина, которая постепенно становится возможной благодаря всеобщему бесплатному немедленному доступу к открытиям и инновациям. Дело не только в доступе – дело также в подстегивании открытий и инноваций. Движение за открытость (Open)⁵ соединяет всех потенциальных участников процесса, таких как аргентинский автомеханик, который придумал новые способы принимать роды в самых сложных обстоятельствах⁹⁷, и молодой американский ученик средней школы Джек Андрака, который предложил потенциально недорогой способ диагностирования рака поджелудочной железы⁹⁸. Именно поэтому теперь люди типа Ким Гудселл (глава 2) способны сами поставить себе диагноз в случае сложного заболевания. Все более набирающее обороты движение за открытость подпитывает поразительную активность потребителей, групп, выступающих в защиту патентов, исследовательских фондов и индустрии медико-биологических наук.

Когда у 38-летней Кэтрин Леон развилась редкая болезнь сердца под названием «спонтанная диссекция коронарной артерии», что привело к сердечному приступу и операции шунтирования, она обнаружила, что об этой болезни известно очень мало. Она стала искать в Интернете других людей с таким же диагнозом⁹⁹. Она объединила усилия с клиникой Мейо и смогла найти других, кто тоже использовал Google для поиска информации о спонтанной диссекции коронарной артерии. Она создала ресурс для виртуальной регистрации пациентов, страдающих этим заболеванием, чтобы они могли загружать туда свои медицинские записи и снимки. Со временем обнаружилось более 70 человек со спонтанной диссекцией коронарной артерии, а сейчас эта группа разрослась до почти 200 человек. Шэрон Хайес, кардиолог из клиники Мейо, которая работала с Леон, сказала: «Это не исследование, предпринятое учеными; это исследование, инициированное пациенткой и в определенной степени поддерживаемое пациентами в ходе нашего изучения болезни»⁹⁹.

У Елены Саймон в возрасте 12 лет была диагностирована редкая форма рака печени, она успешно прошла лечение и хирургическое вмешательство, а в дальнейшем сама занялась поиском главной геномной причины своей разновидности рака в рамках научно-исследовательского проекта в средней школе (об этом упоминается в главе 1). Незадолго до окончания школы она стала одним из авторов статьи, опубликованной в Science (нет, не в открытом доступе!), в которой рассказывалось о мутации, вызвавшей фиброламеллярную гепатоцеллюлярную карциному^{100, 101}. Она также запустила сайт в Интернете, который служит хранилищем информации и средством поиска других людей, страдающих от этой болезни. Елена нашла еще 14 пациентов, у которых развилась эта редкая форма рака, и они стали частью ее отчета. Таким образом подтвердилось, что один и тот же мутировавший ген, обнаруженный и у нее, приводит к развитию опухоли. Саймон сказала: «Это их информация, это их здоровье, поэтому у них должно быть право делать с ней то, что они хотят. Возможно, самое лучшее, что могут сделать пациенты, – это бесплатно передавать свои данные для работы с ними. Движение за открытый доступ сработало в случаях программного обеспечения и генетики; оно может помочь и медицине»¹⁰⁰.

Используя открытую цифровую инфраструктуру через поисковые системы Интернета и социальные сети, эти активисты-пациенты с редкими болезнями двигают медицину вперед, в особенности улучшая наше понимание основной причины болезни. Гражданская медицина может привести и к попыткам лечения. И совсем необязательно открытость не сочтут оптимальной. Одна из тех болезней, которых больше всего боятся, – боковой (латеральный) амиотрофический склероз (также именуемый прогрессирующей мышечной атрофией, или болезнью Лу Герига), который характеризуется неумолимым поражением дыхательных нейронов. Потеря контроля над мышцами в конечном итоге сильно затрудняет дыхание и глотание, и через несколько лет после постановки диагноза наступает смерть. Хотя никакого проверенного или одобренного Управлением по контролю за продуктами и лекарствами лечения не существует, были доступны некоторые отчеты об исследовании воздействия ряда препаратов на ранних этапах болезни. Их изучение позволило пациенту с боковым амиотрофическим склерозом сделать вывод, что одним из активных препаратов, применявшихся во время этих исследований на первом этапе, был хлорит натрия. Больные стали применять это химическое вещество, которое используется для отбеливания целлюлозы. Быстро начались коллективные краудсорсинговые клинические испытания, организованные через интернет-сообщество PatientsLikeMe, объединяющее людей с одинаковыми проблемами со здоровьем, правда, контрольной группы не было (пациентов, не получающих хлорит натрия), и эксперимент не показал положительных результатов. На самом деле прием хлорита натрия сопровождался побочными эффектами^{102, 103}. При использовании разумных алгоритмов PatientsLikeMe может стимулировать рандомизированные исследования в рамках своей базы данных, и в ходе таковых уже выявилась неэффективность еще одного препарата для лечения бокового амиотрофического склероза – бикарбоната лития. В дальнейшем этот вывод был подтвержден традиционным, дорогим и занимающим большое количество времени рандомизированным исследованием.

Хотя открытость не является гарантией хороших результатов, социальные сети «электронных пациентов» с аналогичными заболеваниями действительно имеют реальные преимущества над классическими клиническими испытаниями. Самое главное состоит в том, что они предоставляют уникальную, относящуюся к делу информацию из реального мира, получаемую в результате краудсорсинга. Условия реального мира тут следует подчеркнуть. Они очень отличаются от обстановки классического клинического испытания, когда производится жесткий отбор пациентов, которых часто и тщательно обследуют, так что в целом они получают медицинскую помощь в неестественных, нерепрезентативных условиях. По этой причине очень часто клинические испытания не могут лежать в основе адекватного прогноза эффективности лекарственного препарата или устройства, когда они появятся в продаже. Соответственно, электронное сообщество, которое отслеживает людей в естественной для них обстановке, может быть особо полезным, альтернативным ресурсом.

На PatientsLikeMe зарегистрировано свыше 250 000 членов, это самое крупное интернет-сообщество, объединяющее людей с похожими проблемами со здоровьем. За последние годы появились сотни таких сообществ, и в общей сложности они объединяют более 1 млн пациентов. Некоторые из них узкоспециализированные – например, Chronology для пациентов с болезнью Крона и язвенным колитом. Его основал 25-летний Шон Аренс. Пациенты делятся на сайте информацией о лекарственных препаратах, диете и альтернативной медицине и, по словам Аренса, «понимают, что могут и должны брать на себя активную роль в заботе о своем здоровье вместо того, чтобы сидеть и ничего не делать и только ходить к врачу»¹⁰⁴.

Индустрия медико-биологических наук и в особенности фармацевтические компании обратили внимание на этот ресурс. В последние годы PatientsLikeMe работал с Merck и Sanofi, чтобы ускорить привлечение пациентов к клиническим испытаниям. В 2014 г. такое сотрудничество сделало большой шаг вперед, когда Genentech объявила о пятилетнем контракте с PatientsLikeMe – первом широком сотрудничестве в сфере исследований между PatientsLikeMe и фармацевтической компанией, – чтобы работать вместе по многим фронтам, а не просто предоставлять возможности для привлечения пациентов^{22, 105, 106}. Об участвующих пациентах генеральный директор PatientsLikeMe Джейми Хейвуд сказал: «Они не просто используют [Сеть] для того, чтобы разобраться самим. Они понимают и то, что их данные действительно могут иметь особое значение и влияние на здравоохранение в США благодаря большей ориентированности на пациента»²².

На самом деле свыше 70 % американцев говорят, что стали бы участвовать в клинических испытаниях, если бы это рекомендовал их врач¹⁰⁷. Но лишь крошечная доля, гораздо меньше 1 %, когда-либо официально участвовала в клинических испытаниях. Хотя на ClinicalTrials.gov трудно что-то найти и понять, любой может заходить на этот сайт, где представлено свыше 150 000 испытаний во всех 50 штатах и почти во всех округах. Фармацевтические компании все больше используют информационные ресурсы Интернета для выбора направления клинических разработок новых препаратов. Когда Sanofi и Regeneron искали пациентов с высоким уровнем холестерина для испытания своего нового экспериментального препарата алирокумаб, антитела против белка PCSK9, они обратились к реестру Американской коллегии кардиологов¹⁰⁸. Еще один подход, разработанный исследователями из Кейсовского университета Западного резервного района, – это инструментальное программное средство Trial Prospector, осуществляющее разведку в системах клинических данных, чтобы найти подходящих для клинических испытаний пациентов¹⁰⁹. Оно соединяет искусственный интеллект и обработку обычной речи для автоматизации скрининга пациентов и процесса привлечения пациентов. Часто этот шаг ограничивает скорость разработки новых препаратов. Быстро множатся и распространяются программы автоматического подбора пациентов со специфическими заболеваниями, например ассоциация для связи людей, страдающих от болезни Альцгеймера, с врачами и исследователями Alzheimer's Association Trialmatch¹⁰⁷. Ряд компаний предлагают поиск данных для ускорения привлечения людей к клиническим испытаниям, например, Blue Chip Marketing Worldwide и Acurian110. Бен Голдакр, признанный автор и один из ведущих независимых критиков и новаторов фармацевтических исследований, создал инструмент RandomiseMe, который «упрощает проведение рандомизированных клинических испытаний на вас и ваших друзьях»¹¹¹. Поэтому, хотя участие в клинических испытаниях в наши дни редкость, предпринимаются самые разные шаги в направлении изменения этой ситуации в будущем. Было бы просто идеально узнавать от каждого пациента что-то такое, что может помочь следующему, у кого возникнет проблема. Разве нет?

Это поднимает вопрос об одном из самых больших источников потерь и утраченных возможностей в медицинских исследованиях – данных, которые скрыты в бастионах индустрии медико-биологических наук. Результаты половины клинических испытаний никогда не публикуются, а когда публикуются, представленные в них данные часто далеко не полные. Только в 2013 г. тотальный контроль индустрии начал ослабевать, и произошло это, когда до ее берегов докатились волны открытой науки. Группа ученых из Йельского университета, работая над проектом Yale Open Data Access (YODA), получила от Medtronic доступ ко всем данным на уровне пациентов по костному морфогенетическому белку-2 (ВМР-2), выпускаемому компанией^112–114.

Еще в 2011 г. целый выпуск The Spine Journal был посвящен разоблачению метода артродеза позвонков с помощью ВМР-2 – комбинации лекарственного препарата и устройства, использовавшейся для сращения позвонков у пациентов, у которых проводились операции на спине^{112, 113}. В газетах рассказывалось о многочисленных серьезных осложнениях, включая неконтролируемый рост костей, инфекции, повреждение нерва, идущего к мочевому пузырю, бесплодие и рак. Также прозвучало обвинение в конфликте интересов среди исследователей, работавших над ВМР-2, который был одобрен Управлением по контролю за продуктами и лекарствами в 2002 г., а один из авторов получил свыше $10 млн в виде роялти и оплаты консультаций от Medtronic. Учитывая все противоречия, кажется маловероятным, что раскрытие данных в 2013 г. было полностью альтруистическим. Тем не менее это заслуживает внимания, в особенности учитывая результат. После систематических проверок, которые независимо друг от друга проводили Орегонский университет медицинских наук и Йоркский университет, а Йельский университет координировал их, было признано, что в целом ВМР-2 не дает эффекта, но может быть полезен для отдельных пациентов, например, когда кусок кости нельзя взять из бедра пациента¹¹⁴. Проверка также показала, что побочные эффекты в предыдущих опубликованных отчетах недооценены. Харлан Крумхольц из Йельского университета, который возглавляет исследование, опубликовал в The New York Times статью под заголовком «Дайте людям данные» (Give Data to the People)¹¹⁵. Там он называет YODA «невероятным даром обществу и пересмотром традиционной тенденции индустрии относиться к данным как к активу, который потеряет ценность, если будет открыт для изучения общественностью»¹¹⁵. Доктор Рик Кунц, представляющий Medtronic, сказал, что в результате этого опыта «мы отойдем от парадигмы, при которой исследовательская единица, будь то производство или наука, эксклюзивно владеет и анализирует данные клинического исследования, чтобы прийти к сингулярному множеству выводов и интерпретаций о пользе и вреде медицинского вмешательства»¹¹⁶. Определенно, если бы они поделились данными в 2002 г., то в 2011 г. им бы удалось избежать такого позора.

После этого прецедента Johnson & Johnson подписала соглашение с Йельским университетом об обмене данными клинических испытаний на уровне пациентов по сотням своих лекарственных препаратов и другой продукции. Глава фармацевтического подразделения Johnson & Johnson сказал: «Чтобы заслужить настоящее доверие, мы совершили скачок и встали на независимый путь, обеспечивая людям доступ к их данным»¹¹⁷. В марш фармацевтических компаний за прозрачность включились также GlaxoSmithKline и Roche, и обе заявили о своих планах делиться данными о продукции, которая уже присутствует на рынке, с квалифицированными исследователями. Национальный институт аллергии и инфекционных болезней, подразделение Национального института здравоохранения, сделал один из своих ресурсов, включающий данные на уровне участников исследований, открытым для населения, «без необходимости представлять точный план исследований или одобрения квалификации исследователей». Подчеркивая важнейшую роль детализированных данных индивидуального уровня, Европейское медицинское агентство (эквивалент Управления по контролю за продуктами и лекарствами США) осуществляет политику содействия этой практике.

В 2014 г. Институт медицины опубликовал отчет об обмене данными клинических испытаний, чтобы поддержать этот тренд¹¹⁸. Финансирующие организации типа фонда Билла и Мелиссы Гейтс и Национального института здравоохранения пытаются стимулировать обмен данными и прозрачность клинических испытаний. Еще дальше зашел Атул Бутте из Стэнфордского университета, который хочет, чтобы это стало обязательным: «Если требовать раскрытия необработанных данных клинических испытаний – после удаления деталей, идентифицирующих пациентов, чтобы сохранить конфиденциальность, – то это усилит прозрачность и обеспечит нам лучшее понимания человеческой биомедицины»¹¹⁹.

И это не единственный новый крупный тренд в раскрытии данных клинических исследований. Особенно поразительным было заявление, сделанное правительством совместно с большим количеством фармацевтических компаний в 2014 г. Фрэнсис Коллинс, директор Национального института здравоохранения, объявил о партнерстве Accelerating Medicines Partnership, подразумевающем пятилетнее сотрудничестве ведущего федерального исследовательского агентства с 10 крупными фармацевтическими компаниями, сосредотачивая усилия на четырех болезнях. Это сотрудничество включает обмен учеными, пробами тканей и крови, а также данными¹²⁰.

Глава научно-исследовательского подразделения одной из участвующих фармацевтических компаний, Pfizer, описал это как отображение с помощью карт наподобие Google Maps человеческой болезни, поскольку главная цель – наметить молекулярные карты и биологические цели – ГИС – для каждой из четырех болезней. Как сообщили Лэнгли и Рокофф в Wall Street Journal, «следуя примеру движения за „открытые источники“, которое охватило мир программного обеспечения, группа будет делиться всеми находками с населением, чтобы каждый мог свободно пользоваться ими и проводить собственные эксперименты»¹²⁰. Для борьбы с раком недавно был запущен крупный проект с участием Национального института рака⁵, фармацевтических компаний и Foundation Medicine, компании, занимающейся секвенированием раковых опухолей, о которой мы уже говорили. Цель проекта – определение оптимальных способов лечения рака легких¹²¹.

Есть несколько проектов по краудфандингу геномного секвенирования, предусматривающих набор участников и сбор пожертвований через Интернет¹²²: например, в рамках проекта PathoMap собирается ДНК по всему Нью-Йорку, на станциях метро, в поездах, парках, такси, автобусах и аэропортах, а Genome Liberty занимается фармакогеномными взаимодействиями¹²³. Зарегистрированный в Канаде интернет-сайт Science Menu (http://sciencemenu.ca) делает большую работу по отслеживанию всех научно-исследовательских проектов, финансируемых за счет краудфандинга, включая проекты, связанные с геномикой.

Эта все более популярная форма медицинских исследований не ограничивается лекарственными препаратами или геномикой^124–126. Существенные результаты достигнуты в этом отношении и в индустрии медицинских устройств. Пенсильванский университет совместно с Управлением по контролю за продуктами и лекарствами работает над проектом Generic Infusion Pump (непатентованный инфузионный насос) с целью иметь возможность «распечатать насос для внутривенных вливаний, используя машину для ускоренной разработки опытных образцов, загрузить в него программное обеспечение из открытого источника и через несколько часов иметь работающее устройство»¹²⁷. Висконсинский университет инициировал программу Open Source Medical Device («Медицинское устройство на базе открытых исходных кодов»), чтобы «поставлять при нулевых издержках все необходимое для изготовления устройства с нуля, включая спецификации аппаратного обеспечения, исходный код, инструкции по сборке и детали – и даже рекомендации, где их купить и сколько платить»¹²⁷. Есть также Medical Device Coordination Framework (Координационная программа создания медицинских устройств) Канзасского университета, предполагающая создание открытой платформы для аппаратного обеспечения с элементами, общими для многих устройств, таких, например, как дисплеи, кнопки, процессоры, сетевые интерфейсы и операционное программное обеспечение¹²⁷. Эти инициативы, связанные с открытыми медицинскими системами, потенциально способствуют оперативной совместимости и развитию медицинских мобильных устройств в целом.

В Journal of Socialomics Лимайе и Бараш заявили, что обмен медицинскими данными является моральным долгом и профессиональной обязанностью. Они написали: «Знания – это основа нашей способности обеспечить пациентам высококвалифицированную медицинскую помощь. Если организации здравоохранения и профессионалы не обмениваются знаниями открыто, то это означает, что мы не выполняем наш профессиональный социальный договор с обществом и не выполняем наш общечеловеческий долг приносить пользу»¹.

Обмен информацией, прозрачность и открытость в настоящее время становятся быстро развивающимися трендами в медицине, в частности благодаря цифровой инфраструктуре. Радостно видеть, как быстро сформировалось движение за открытость⁵, но все равно считается, что оно находится только на раннем этапе. Оно действительно позволило нам мыслить шире, не бояться воображать, как когда-нибудь медицинские данные от большинства Homo sapiens будут собраны вместе, чтобы способствовать здоровью друг друга и будущих поколений (вспомните, что буквальный перевод слова sapiens – «разумный», а МООМ делают свой вклад в нашу мудрость). Теперь мы можем ухватиться за этот шанс, недоступный раньше, но обладающий невероятным потенциалом, – возможность делиться и выполнять тем самым моральный долг. Это демократизирует медицину на более высоком уровне, соединяя все наши ГИС и информацию о лечении для создания нового пути медицины для людей. Очень важным будет решение аналитических задач, связанных с такими огромными базами данных, о чем мы поговорим ниже. Столь же важно для успеха этого дела – найти подход к серьезным нерешенным вопросам неприкосновенности частной жизни и безопасности. Если это не удастся сделать, возможности, которые способна реализовать открытая медицина, могут не реализоваться. Это следующий шаг.