Бетлемская больница
Вряд ли можно было ожидать, что кампания по либерализации и гуманизации лечения душевнобольных еще долго будет оставаться событием лишь местного значения. Эксперимент Ретрита послужил примером нового отношения к социальному обеспечению беднейшей части населения. Это был век, когда атакам подвергались все старые тирании — общественный строй, религия, рабство — и новые веяния находили самый живейший отклик в умах прогрессивных людей метрополии. Заметной фигурой был тогда Эдвард Уэйкфилд (1774–1854), комиссионер по продаже земельной собственности с Пэлл-Мэлл. В 1812 году на страницах «Филантропа» он уже выдвигал план по созданию государственных лечебниц для душевнобольных, а в 1813 году в том же издании было опубликовано еще одно обращение. Оно содержало данные Джорджа Пола, озвученные перед специальным парламентским комитетом 1807 года, что послужило поводом к принятию «Закона об улучшении лечения и содержания душевнобольных из нищих и преступников в Англии», известного как Закон Уинна. Даже если бы «Описание Ретрита» Тьюка перестало служить источником вдохновения, обзор в «Филантропе» (1813, 3, 326–338) занял бы его место. Обзор был написан Томасом Хэнкоком (1783–1848), врачом, учившимся в Эдинбурге, лицензиатом Королевского терапевтического колледжа, врачом в диспенсариях Сити и Финсбери, квакером и соучеником Сэмюэля Тьюка, с которым он переписывался по «теме душевных болезней» еще с 1804 года:
Любопытно наблюдать за тем, сколь неторопливо правление ужаса и угнетения отступало из разнообразных сфер существования цивилизованного человека… Неужели необходимо снова возвращаться к долгому опыту многих тысяч лет, прежде чем мы сможем увидеть максиму общеустановленную и практически соблюдаемую — что заведения с мягким режимом дают более незамедлительные и весомые преимущества… нежели применение суровых правил? … За последние годы лечение тех, чей разум пострадал от преходящей погрешности во владычестве разума… подверглось перемене, столь же благотворной для самих объектов, как и благоприятной в интересах рода человеческого… Любой человек, знакомый с ранее применявшимися методами… будет счастлив выразить искреннюю признательность автору работы, находящейся перед нами, за представление миру доказательства столь ясного и убедительного превосходства системы управления, опирающейся на принципы, столь согласующиеся с человеколюбием, как те, что приняты в Йоркском Ретрите… И как же сильно они отличаются от той бесчеловечной системы, имеющей оттенок скорее карательного, нежели целебного свойства, при которой злосчастного безумца подвергали мучениям посредством связывания, избиений и цепей, пока его болезненные страсти не достигали степени ярости и негодования неутолимого и неукротимого.
Уэйкфилд собрал комитет для основания Лондонского приюта по образцу Ретрита. Это было объявлено в «Медицинском и физическом журнале» (The Medical and Physical Journal) за апрель 1814 года в редакционной статье, написанной д-ром Сэмюэлем Фотергиллом, племянником знаменитого квакера д-ра Джона: «Среди планируемых заведений в наши улучшающиеся времена, мы наблюдаем план создания приюта для душевнобольных в метрополии или близ нее», где «человеколюбие… будет образовывать основной принцип врачевания пациентов».
Сначала его комитет занялся изучением уже существующих заведений и посетил палаты для умалишенных в больницах Гая, Св. Луки и в Бетлеме. И именно в Бетлемской больнице, старейшем сохранившемся к тому времени учреждении для душевнобольных Англии, в Королевской больнице, подаренной городу Лондону Генрихом VIII, они обнаружили злостное жестокое обращение, равное, если не худшее, любому примеру, выявленному в Йорке. «Судя по всему, при уходе за помешанными существует выбор только из двух возможностей — либо периодически повторяющиеся несчастные случаи, либо постоянное применение смирительных средств… В Йоркском приюте мы нашли самые убедительные доказательства, к чему может привести грубое пренебрежение, — но Бетлемская больница являет собой расчетливую предумышленную систему, в которой принуждение вытеснило элементарный уход за больными», — писал анонимный современник.
Как и в Йорке, они столкнулись с трудностями в получении доступа. Во время своего первого визита их сопровождал один из попечителей, на которого увиденное произвело такое сильное впечатление, что посещение пришлось прервать. Они возобновили попытку 2 мая, и то, что они там обнаружили, было подобно находкам Хиггинса в Йоркском приюте, который состоялся шестью неделями ранее и вошел в историю. Приведем здесь только небольшой отрывок из сообщения комитета Уэйкфилда, краткое изложение которого появилось в «Медицинском и физическом журнале» в августе 1814 года:
В одном из боковых помещений содержалось около десяти пациенток [женщин], каждая из них была прикована к стене за одну руку; цепь позволяла им только стоять у длинной скамьи, прикрепленной к стене, или сидеть на ней. Нагота каждой пациентки была прикрыта только платьем из одеяла… Другие несчастные женщины были заперты в камерах, обнаженные, в цепях на соломе… В мужском отделении в боковом помещении, шесть пациентов были прикованы близко к стене за правую руку и за правую ногу… Их нагота и способ удерживания придавали помещению полное сходство с собачьей конурой.
Проверяющие столкнулись с еще более ужасающим примером бесчеловечного отношения к душевнобольным, когда в одиночной камере они обнаружили Уильяма Норриса, возможно в самом жестоком ограничительном устройстве, когда-либо придуманном. Настолько неправдоподобным было это зрелище, что, как объяснял Уэйкфилд парламентскому комитету в следующем году, ему пришлось не только прибегнуть к предосторожности и привести несколько членов Парламента, чтобы они увидели все своими глазами (среди них был Томас Томпсон, член Парламента из Гулля, попечитель Йоркского приюта, друг Хиггинса и Эллиса), но и пригласить художника, чтобы он задокументировал все на месте.
Бесспорно, это посещение снабдило их «самыми вескими доводами для рекомендаций по созданию нового приюта, который должно будет содержать, следуя простому и милосердному… плану „Ретрита Друзей“». Однако итогом проверки стало событие настолько большее, что запланированный приют стал не нужен (хотя подробная информация о нем вместе с планами и чертежами появились в Докладе 1815 года). Они снабдили доблестного поборника реформы обслуживания душевнобольных достопочтенного Джорджа Роуза, члена Парламента (1744–1818), законопроекты которого неоднократно проваливались то в одной, то в другой Палате, неопровержимыми свидетельствами, в которых он нуждался для того, чтобы принудить начать расследование всей области финансирования и надзора за душевнобольными в Англии, Шотландии и Ирландии. Парламентский комитет под его председательством начал работать в мае 1815 года, и доклады вместе с приложениями, составившими 450 страниц схем и таблиц, остаются документальным свидетельством, обладающим непреходящей исторической ценностью по каждому аспекту управления приютами для умалишенных и способами лечения пациентов. Вслед за событием, которое Николь назвал «публичное посещение», последовали значительные изменения к лучшему, даже до введения нового законодательства в 1828 году.
Как же справедливо было то, что именно Уильяма Тьюка, задумавшего и выпестовавшего Ретрит, годами бывшего там «главным директором», «на постоянной основе руководившем всеми делами заведения до тех пор, пока ослабевшее зрение не заставило его на 88 году жизни положить конец долгому и безвозмездному служению», пригласили в Лондон представить свой опыт на рассмотрение комитета. Когда Роуз с места задал вопрос: «Является ли сообщение, опубликованное мистером Сэмюэлем Тьюком… о способах обращения с пациентами в Йоркском приюте верным?», — он просто ответил: «Я просмотрел его, прежде чем оно было отправлено в печать, и знаю, что там все безукоризненно верно».
Таким образом, то, что началось как местный, частный благотворительный эксперимент в пределах конкретного религиозного течения, повлекло за собой фундаментальные изменения в отношении к душевнобольным в Англии и распространилось на весь цивилизованный мир.
