Кому бы в Берлине я ни сообщал, что намерен посетить Плауэн, я видел одну и ту же реакцию. С кем бы я ни говорил: молодыми или пожилыми, геями или людьми традиционной ориентации, выросшими в Восточной или Западной Германии – все смеялись и смотрели на меня с изумлением. «Плауэн? – восклицали они. – Как вам такое пришло в голову?» И то, как они произносили это слово, с ударением на втором слоге, отражало странность и причудливость моей идеи. Плауэн расположен между Мюнхеном и Берлином в части Саксонии, которая называется Фогтланд. Это маленький провинциальный городок, окруженный лесами и холмами. Для берлинцев, жителей нынешней столицы Германии, а в будущем, возможно, и столицы Европы, Плауэн – сонная заводь, которая годами находилась на «изнаночной» стороне берлинской стены. Но мне он показался очаровательным. Там очень зелено, старинные постройки прелестны. Люди здесь открытые, дружелюбные, простые и все-таки проклятые за былые грехи.
Годами Плауэн находился на задворках истории, далеко от центра. Однако события, предвещавшие взлет и падение режимов, не миновали его. Одна за другой ведущие идеологии современной Европы – индустриализм, фашизм, коммунизм, консьюмеризм[104] – прошли через Плауэн и оставили свои следы. Ни одна из них не добилась триумфальной победы и не получила сокрушительного поражения. Остатки всех идей по-прежнему не без сложностей, но сосуществуют, оставляя следы в неожиданных местах в виде граффити на стенах с массой нелестных высказываний. Еще ничего не устоялось, ничего не усвоено. Возможно все: плохое и хорошее. В сердце Фогтланда, скрытый от посторонних глаз, маленький Плауэн получил наказание, награду, был разорен и преображен огромной единой системой XX в., новой попыткой управлять человечеством по единым правилам. Плауэн стал полем битвы конкурирующих идеологий, с гордостью представляя ее в виде архитектурных символов: дымящейся трубы, свастики, серпа и молота и золотых арок.
Несколько столетий Плауэн был маленьким ремесленным городом, куда фермеры Фогтланда приезжали покупать и продавать товары. А затем в конце XIX в. местная ткацкая традиция дала начало текстильной промышленности. В период с 1890 по 1914 гг. население города почти утроилось{588}, достигнув 118 тыс. к началу Первой мировой войны. Новые текстильные фабрики специализировались на кружевах и тканых изделиях, экспортируя большую часть товаров в США. Почти все вышитые салфетки, скатерти по всему американскому Среднему Западу были завезены из Плауэна, как и замысловатые кружевные изделия, украшавшие викторианские дома зажиточной буржуазии. На черно-белых довоенных открытках из Плауэна изображены здания в стиле ар-нуво и неоромантики, напоминавшие Париж, с элегантными кафе и парками, трамваями и дирижаблями в воздухе.
Жизнь в Плауэне утратила идиллический облик после поражения Германии. Когда викторианский мир и его ценности были разрушены, рынок кружев рухнул. Многие текстильные фабрики города были закрыты, тысячи людей оказались на улице. Социальные волнения, затем поглотившие и остальную Германию, начались в Плауэне. В 1920-х он занимал первое место по количеству миллионеров на душу населения – и по числу самоубийств{589}. Здесь также был самый высокий уровень безработицы{590}. На фоне несчастий процветал экстремизм. И Плауэн был первым городом за пределами Баварии, который вписал свою страницу в историю нацистской партии. В мае 1923 г. там родилось движение Гитлерюгенд, и в следующие годы маленький городок стал штаб-квартирой нацистской партии в Саксонии. Задолго до того, как нацисты захватили власть и начали террор, в Плауэне были убиты лидеры профсоюзов и левые. Гитлер несколько раз заезжал туда и был встречен жителями с большим энтузиазмом. Герман Геринг и Йозеф Геббельс тоже побывали тут – Плауэн стал мил сердцу нацистской верхушки. В ночь на 9 ноября 1938 г., в «хрустальную ночь»[105], толпа с удовольствием разрушила единственную синагогу в городе: замечательное здание, построенное архитектором Баухауза[106] Фритцем Ландауэром. Вскоре после этого Плауэн был официально признан Juden-frei – «свободным от евреев».
Почти весь период Второй мировой войны в Плауэне было тихо и спокойно. Он оставался оазисом обычной жизни и спасительной гаванью для тысяч немцев, бежавших от бомбежек. Многие пытались объяснить, почему Плауэн до поры оставался нетронутым, хотя другие города Саксонии были полностью разрушены. 19 сентября 1944 г. над городом впервые появились американские бомбардировщики. И вместо того чтобы прятаться в укрытии, люди стояли на улицах, с изумлением наблюдая, как бомбы падали на железнодорожную станцию и завод, где производились танки для немецкой армии. Несколько месяцев спустя Плауэн, наряду с Дрезденом, появился в «бомбардировочном списке» союзных войск.
10 апреля 1945 г., когда сотни британских «ланкастеров»[107] показались в небе над городом, он был уже почти пуст. Жители больше не чувствовали себя защищенными, они уже знали, что недавно был полностью разрушен Дрезден. За один рейд королевские ВВС сбросили на Плауэн 2000 т бомб. Через 4 дня армия США вошла в город – вернее, в то, что осталось от него. Родина Гитлерюгенда, любимый город нацистской партии в Саксонии, всего за неделю до конца войны получил еще один «знак отличия»: на каждый квадратный метр Плауэна упало больше бомб, чем на все остальные города восточной Германии, почти в 3 раза больше, чем на Дрезден{591}. В Дрездене побоище было страшнее, но в Плауэне были разрушены почти все строения. К концу войны 75 % города лежало в руинах{592}.
Когда союзники поделили сферы влияния в Германии, несчастья Плауэна продолжились. Американские войска покинули город, но вошли советские. Плауэну «повезло» стать частью коммунистической Германской Демократической Республики (ГДР). Новая граница с Западной Германией проходила всего в 15 км от города. И он оказался под гнетом коммунистического режима. Потеряв треть населения{593}, в глухом уголке ГДР, он не получал особого внимания от руководства Коммунистической партии Восточного Берлина. Большая часть Плауэна восстановлена не была; места, где раньше стояли богатые дома, занимали пустые автостоянки. Из-за выбросов одной из нескольких успешных фабрик – фабрики по производству синтетической шерсти – в городе был самый высокий уровень загрязнения воздуха в Восточной Германии. По мнению историка Джона Коннелли, загрязненный воздух стал причиной «необычно низкого уровня жизни, даже по меркам демократической Германии»{594}.
7 октября 1989 г. в Плауэне прошли первые массовые демонстрации против восточногерманской коммунистической диктатуры. Мелкие вялые протесты также происходили в этот день в Магдебурге, Восточном Берлине и других городах. Более четверти населения Плауэна неожиданно вышло на улицы. Уровень беспорядков сильно удивил местные власти. Штази (Восточногерманское министерство госбезопасности) ожидало, что по случаю годовщины создания ГДР в центр города выйдет человек четыреста. А там собралось около 12 тыс. человек, несмотря на плохую погоду и моросящий дождь. У демонстрации не было ни лидеров, ни организаторов, ни какого-либо плана действий. Она возникла спонтанно, а информация передавалась из уст в уста.
В других городах Восточной Германии протестующими были в основном студенты и интеллигенция, а в Плауэне – рабочие заводов и рядовые граждане. Больше всех шумели длинноволосые фанаты американского тяжелого рока из рабочих, Plauen as die Heavies («Тяжелые Плауэнцы»), которые ездили по городу на своих мотоциклах, распространяя антиправительственные листовки. Толпа разрасталась, и люди стали скандировать «Горби! Горби!» (так европейцы называют Михаила Горбачева), приветствуя политику гласности и перестройки советского лидера и требуя таких же реформ от восточногерманских властей. «Штази, уходи!» – выкрикивали они. На одном большом плакате были слова немецкого поэта Фридриха Шиллера: «Мы хотим такой свободы, какой наслаждались наши предки»{595}.
Полицейские и агенты Штази пытались разогнать демонстрацию, арестовав сотни людей, пуская в ход водометы. Над городом летали вертолеты. Но протестующие отказывались расходиться. Они собрались на площади и требовали мэра, чтобы изложить ему свои требования. Томас Куттлер, настоятель местной лютеранской церкви, вызвался стать переговорщиком. В здании ратуши он нашел чиновников высокого ранга, спрятавшихся в дальних комнатах. Никто не хотел выходить к толпе. В этот день баланс сил в городе серьезно изменился. Могучий тоталитарный режим, создававшийся в течение 40 лет, подкрепленный танками, оружием и тысячами тайных информаторов, рассыпался на глазах. А правители нервно курили в своих безопасных кабинетах.
В конце концов мэр города согласился обратиться к людям, но представители органов безопасности запретили ему выходить из здания. Куттлер стоял на ступенях ратуши с мегафоном в руках, призывая солдат не стрелять в толпу, а демонстрантов – разойтись по домам. И когда стал звонить колокол на церкви, толпа начала расходиться.
Через месяц пала Берлинская стена. А спустя еще несколько месяцев после этого выдающегося события, ознаменовавшего конец холодной войны, McDonald’s сообщила о своих планах открыть свой первый ресторан в Восточной Германии. Эта новость вызвала последний приступ гнева у Эрнста Дёрфлера, видного члена уже обреченного парламента ГДР, который требовал официального запрета «McDonald’s и подобных ему помоечных заведений»{596}. Но McDonald’s это не отпугнуло, а Burger King к этому времени уже успел открыть мобильный вагончик в Дрездене. Летом 1990 г. началось быстрое строительство первого McDonald’s в Восточной Германии. Он должен был занять территорию брошенной стоянки в центре Плауэна, в квартале от ратушной площади. Предполагалось, что McDonald’s станет первым зданием в городе уже новой Германии.
