Отступление в сексологию
Позволю себе маленькое отступление в сексологию!
Заслуживающему нельзя признать, что жена его - Богиня, ведь тогда он - ее раб!
Ей (заслуживающей) нельзя чувствовать, что муж - ее Бог, и она выбирает многие годы «делить одеяло... с... вонючим скунсом» (М. Фрейдкин). Выбирает рожать не от своего Бога, но от «этого животного».
Признать другого человека человеком и ему и ей (демонстрантам) - нельзя!
Вот и получается, что в этой ее внутренней ситуации фригидность, хотя бы моральная - для нее естественное средство защиты. Потому, что «пусть я даже удовлетворена физиологически, все равно это - не существенно и ничего не меняет! Это же я - для него, не для себя же!».
Для женщины-демонстранта фригидность задана этим ее внутренним мотивом: заведомой защитой от зависимости от неравного ей другого! Ведь, если она что-нибудь нужное для себя взяла у мужчины, то в ее мире она теряет даже шанс свободы!...
Итак, для демонстранта признание других равными ему людьми означает порабощающую его зависимость от них и необходимость отказа от всех претензий, от претензий на какую бы то ни было опеку! Но отказ от претензий - для него крах его мира!
Во избежание этого краха и, интуитивно предваряя его, демонстрант непреднамеренно чернит действительность.
Сосед - плох. Друг - плох. Признанием и сообщением, что другой «хороший», нельзя наградить никого! Ведь в его мире, если учитель хорош - то он плох. Если хорош его профессор - то плох он. Ты «заслужил», тогда я - раб! И тогда, во избежание этого: «Что ты со всеми нами сделала, Родина?! Сапогами по морде нам!..». Страна плоха! Правительство скверное! С эпохой не повезло!.. Что другого времени его жизни не будет, он ровно не знает! Включите «Эхо Москвы». Лучшей иллюстрации последствий этого мировосприятия не придумаешь. Вечная оппозиция всему и всем, кто хоть что-то делает. Критика, обвинение всех и вся, кто как-то проявился. Воинственная демонстрация самим себе неустанной борьбы за освобождение, за свободу... Все так изощрены и самобытны в критике. Все спрятаны за общественный интерес - за «положенное». Чего он хочет для себя и сам, не обнаруживает здесь почти никто!
Демонстрант именно потому так яростно воюет за свободу, что воспользоваться ею он ни при какой погоде не может. Он же не для себя! Такой бескорыстный и самоотверженный - «хороший»! Свой интерес обнаружить ему нельзя, во-первых, самому себе. Вот уж действительно «Альтруисты без эгоизма, хуже вымени без козы!»
Похоже, с этим страхом сравняться с другими, «не хорошими» - «не заслужившими», связано его пренебрежительное отношение, как к чужому, так и к своему телу! Пренебрежение всеми своими ощущениям, как не своими. Пренебрежительное отношение ко всему, равняющему с другими!
Почему-то вспомнился анекдот. «Женщина рассказывает.
- Они говорят, что предприимчивой женщине не важно, какой мужчина, важно, какой у него Lexus. Только это - ну, совсем неправда! Главное, чтобы человек был хороший! А какой модели у него Lexus, мне абсолютно все равно!».
Для демонстрантки Lexus тоже - только одно из средств показать приятельницам свое «превосходство», а владельцу - его незначительность...
Итак, для демонстранта любое признание кого-нибудь достойным означает лишение себя свободы. В невольной заботе об этой своей свободе он с одной стороны
- постоянно создает ненужные конфликты, с другой -
- клевещет на действительность, очерняя ее в своих глазах!
Но в этой, такой скверной действительности, которую заслуживающий себе сочиняет, а потом часто уже и создает, ему надо жить!
Если наша девочка из записки, которую мы читали, признается себе, что муж у нее «хороший», то... Помните ее переживание, когда она узнает, что муж здоров и что ее бесплодие зависит не от него, а от нее?
- Значит, виновата я?! - убивается она. И переживает не воодушевляющее открытие: «От меня зависит! И, значит, положение не безнадежно, а я могу что-то предпринять!». Но именно: «Я - виновата![210]», а значит я «не хорошая», и ни с кого не могу спросить. Не от кого потребовать решения проблемы, но я должна и буду вынуждена, решать свой вопрос сама!
Если наша девочка признается себе, что муж у нее «хороший», то для нее это значит, что она «не заслужила» и ни на что не вправе претендовать! Это тот самый Крах Мира Демонстранта, о котором мы уже говорили! Для нее это - крах личности, то есть явная или скрытая депрессия. Которую в этом случае посчастливилось превратить в депрессию активную[211]!
Сохраняя ощущение перспективности своего способа жить, демонстрант чернит в своих глазах действительность!
Парадокс четвертый. Отношение к ошибке
Но на этом этапе становится очевидной новая трудность в нашем исследовании человека и терапевтическом сотрудничестве с ним.
Обычно все мы исследуем вещи, по отношению к нам внешние. И здесь - объективны, трезвы - беспристрастны. Мы свободны безболезненно рассматривать предмет как угодно...
Совсем не то: когда нам приходится исследовать самих себя.
И сейчас речь не о том, что мы всегда изучаем объект, которого уже нет. Наблюдаем факт нашей внутренней жизни, который только что был, и о котором осталось только воспоминание. Ведь нельзя вернуть, остановить мгновение!
И пока не о том даже, что нашему пациенту и нам вместе с ним приходится становиться свидетелем себя в особо трудных состояниях - в тоске, в тревоге, в боли...
Я хочу вспомнить очередную банальность: наше исследование самих себя - пристрастно!
Наше исследование самих себя - пристрастно!
Человеческое исследование себя пристрастно, этим оно движется, но этим же и весьма затруднено!
Выражая необходимое для человека стремление самоутвердиться - остаться тем, что мы есть, быть самими собой, пристрастность помогает нам интуитивно отбирать нужное и отказываться от вредного.
Но, побуждаемая тем же стремлением, пристрастность может вынуждать нас утверждать и отстаивать и то, однажды сделанное, произнесенное, просто привычное, чего мы сами не выбирали, и что нам не только не нужно для сохранения себя, но и разрушительно!
Нередко, обманувшись, совершив по тем или иным причинам ошибку однажды, человек, в силу этой своей пристрастности в отношении себя, утверждает свою ошибку всю жизнь, и мнит, что так утверждает себя! Но тогда, чем дальше, тем труднее обнаружение фактического положения вещей - признание ошибки, и отказ от нее. Порой настолько эмоционально травматично, что кажется почти невозможным!
Обнаруживать и признаваться в ошибке трудно всем! Но в особенно трудном положении в таком случае оказывается демонстрант! Да и мы, когда с ним сотрудничаем. Ведь, как маленький ребенок не отличает похвалы себе от похвалы своему рисунку, так и демонстрант не отличает порицания результатов его дел от осуждения, неприятия его самого, и любое сообщение о допущенной им ошибке воспринимает, как обвинение, как упрек себе, как умаление его достоинств - он будто бы «плохой»!
«Муж говорит жене:
- Милая, ты неправа.
- Ах, я неправа?! Значит, я вру?! Значит, я брешу?! Значит - я собака?! Значит я - сука?! Мама! Он меня проституткой обозвал!».
Чтобы безвыходное положение сделать разрешимым, надо найти, как и чем мы его создаем, найти ошибку в стратегиях повеления. Изучая поведение другого, мы это и делаем - чужую беду руками разведу! Труднее, когда дело касается нас самих!
Но, что будет, если ошибку найдет демонстрант?! Для него это значит, что он «не заслужил» у других ничего!
Получается,казалось бы, абсурд!
Если я человек здоровый (открыт опыту, живу в неизвестном мире), то в ответ на сообщение, что в лодке есть прокол, я, огорчившись, больше все-таки обрадуюсь - тому, что могу починить лодку и не утонуть.
Но, если я демонстрант, для меня то же самое сообщение, во-первых, не спасительное предупреждение, но обвинение в том, что я плохой и «не заслужил»! Мне тогда легче оглохнуть, ослепнуть, прикинуться для самого себя непонимающим, чем обнаружить, что я допустил и проглядел в своей лодке изъян.... Я раз за разом все успешнее тренирую мой мозг, мою психику в том, чтобы не видеть ошибки, не понимать, не замечать!
Как часто мы удивлялись, что человек с высочайшим интеллектом не видит совершенно очевидных вещей. Не замечает, что он не адекватен ни самому себе, ни обстоятельствам. Не замечает, как лишает себя будущего!
Это одна из проблем в психотерапевтическом сотрудничестве.
Нашему пациенту надо обнаружить свою ошибочную стратегию, приводящую к болезни и поддерживающую ее, надо обезопасить себя.
Мы это понимаем, и хотим его информировать, показать человеку, что его выбор неверен. Хотим указать ему на его ошибку! А этого сделать нельзя!?..
- Ты умница! А делаешь глупость!..
- Ты замечательный! А действуешь себе во вред!..
- Чтобы быть добрым, надо быть, как минимум, живым! А что ты сделал для себя полезного сегодня?! А вчера? А позавчера? А за последний год?!..
- Александр Македонский тоже был великим полководцем! Но стулья ломать зачем?!..
Я только что вспоминал маленького ребенка, который принес вам свои «каляки-баляки» - свой первый рисунок! Если вы не восхититесь, он поверит, что вы его не любите, и очень огорчится! Он еще не умеет отличить себя от того, что сделал. А здесь - такой же взрослый!
Как сообщить нашему пациенту об ошибке, так, чтобы он не принял известие как обвинение в том, что он «виноват», то есть «нехороший» и «не заслужил»?!
Два разных сообщения
Берясь за супервизию демонстранта, нам надо всегда уметь ясно чувствовать себя самих в этом его запертом от критической информации положении заслуживающего.
Надо непременно очень чутко различать два разных сообщения:
- сообщение: «ты виноват!», которое в мире демонстранта значит - «плохой» и тебе не на что рассчитывать; и совсем другое для него
- сообщение: «от тебя зависит!» - ты «хороший», и можешь сам выбрать делать или не делать себе хорошо или плохо!
Если мы не разведем эти два сообщения - «сам виноват» - плохой, и «от тебя зависит» - хороший, но делаешь себе во вред, - наш пациент, не сумеет присвоить информацию.
Ремарка о профилактике
Для того, чтобы расти, развиваться и двигаться, нам нужно уметь и любить находить свои ошибки, нужно уметь освобождаться от них - неважно, осознанно, интуитивно, как угодно.
И здесь важен вопрос о раннем формировании у ребенка отношения к честности с самим собой как к залогу личностного здоровья.
Парадокс пятый. Как демонстрант формирует свое пространство?
Вернемся к демонстранту.
Заслуживающий передоверяется несуществующим одобряющим!
Итак, человек заслуживающий, передоверившись несуществующим одобряющим,
- не знает, чего хочет,
- лишил себя инициативы,
- вечно «подавлен» чужой активностью, поэтому
- всегда в обиде, в претензии к другим,
- ему трудно заметить и признать свою ошибку, и так
- он лишает себя возможности ошибку исправить.
В стремлении чувствовать себя «никому ничего не должным» - избежать любой человеческой зависимости демонстрант невольно
- клевещет на людей, чернит в своих и чужих глазах действительность, так
- лишает себя необходимых человеческих связей,
- живет сторонним миру людей и, как ребенок с двойственной ориентировкой[212] с одной стороны
- боится этой не освоенной и оклеветанной им действительности, с другой
- передоверяет заботу о себе всем, кому не доверяет, и от кого этой заботы принять не может...
Посмотрим пристальнее, как он формирует вокруг себя пространство.
Сегодня приехала из Нефтегорска женщина. Вся она такая активная, распорядительная - начальник отдела кадров и прямо со своим креслом. И в то же время - вот такая-то она пострадавшая!
Она - «все для людей», «все для мужа», а муж - алкоголик!
Она такая замечательная, такая, как никто, добрая, но ей при этом при всем уже давно плохо! Она уже просто не выдерживает. Ей эта ее аскеза уже самой надоела!
Формально она неглупая женщина, весьма успешная в общественных делах, в работе... «Начальство ценит», хвалят, выдвигают...
Когда она была маленькой, она жалела папу. «Всегда маме говорила - зачем ты обижаешь папу?!» Вот такая она добрая, сострадательная и так любит папу! Ну, просто слушаешь и думаешь, что папа у нее - такой-то дурачок беспомощный, а мама, верно - злодейка жестокая...
И начинаешь догадываться, как давно эта исполнительная и властная администратор, выбрав казаться себе хорошей (заслужившей), а других мнить похуже (не заслужившими), отказалась от мамы, от папы, от знакомства с живой действительностью, сделала себя сиротой и изгоем среди людей - марионеткой Карабаса-Барабаса в чужой, не ею придуманной сказке.
Вместо того, чтобы, став перед фактом сложности родительских отношений, вникать, понимать и учиться, маленькая девочка подменила реальную трудную ситуацию наглядным сценарием «хорошая дочка, защитница жалких (зачеркнула для себя папу) от несправедливости злых (оклеветала маму)». Дальше узнавая все новые и новые, дитю понятные «хорошие» правила, осуществляя их или делая вид, что осуществляет, она уже никогда не замечала ни себя, ни других иначе, как в качестве нарушителей ее, взятых без критики, чужих правил.
Когда у нее появились первые ее девичьи секреты, она отнесла их к физиологии, не обратив внимания на то, что это что-то из ее правил выходящее.
Когда муж впервые пришел, выпивши, она на него накричала, вместо того, чтобы вникнуть, что за депрессия заставляет ее мужчину пить.
Когда у нее начали возникать и другие сложности, то вместо того, чтобы вникать, она себе говорила - «Не бери в голову!», «Возьми себя в руки!». Это было для нее и «правильно», и «красиво», и «мужественно»!
«Возьми себя в руки!»
Два слова об этом пресловутом «Возьми себя в руки!».
Действительно. Пока мы здоровы и у нас все ладится, мы, как правило, живем с ощущением, что можем, управлять собой, и верим, что управляем. На самом же деле, мы владеем только своим поведением. Но этого оказывается достаточно! Здоровая, цельная личность управляет поведением. Но поведению, обслуживая его, подчиняется в свою очередь вся наша нервная активность, работа мозга, весь наш организм - как подчиняется поведению организм любого зверя.
Если в физиологическом плане личность это - комплекс строго соподчиненных нервно-физиологических активностей, всегда доминирующий над любой из этих активностей в отдельности, то этому, управляющему нашим поведением, доминирующему комплексу подчиняются любые помогающие и мешающие выбранному поведению переживания, чувства, только усиливая его - усиливая личность. Так малые капельки ртути, вливаясь в большую, растят ее[213].
Мы управляем поведением, а субъективно переживаем это, будто управляем чувствами: «берем себя в руки», сосредоточиваемся, отвлекаемся - управляем собой!
Но случается, что в силу тех или иных причин личность либо еще не сформировалась, либо «утратила бдительность», ослабила контроль над переживаемой информацией. Проще говоря, случается, что нас потрясло и овладело нами новое, незнакомое чувство, переживание, к которому мы не были готовы. Например, чувство более острое, яркое, захватывающее, сладкое или мучительное, но более значительное для нас, чем все, что мы переживали до этого!
Как ведет себя в таком случае здоровый, привыкший к тревоге новизны и неизвестности человек?
Каким бы сильным, радостным или мучительным ни было потрясение, ему оно интересно! Он внимателен к новому. Продолжая вести себя свойственным себе образом, здоровый вникает в новое переживание, выясняет значение и ценность переживаемого для себя.
Личность ищет и находит место новому процессу в себе как в соподчиненной системе ценностей. Оставаясь заинтересованным свидетелем новых своих впечатлений, чувств, здоровая личность не теряет, как мы говорим, присутствия духа! Включает новое событие своей жизни в себя, усиливается им, становится еще более мощной доминирующей системой.
А как ведет себя здесь заслуживающий, или просто инфантильный человек, еще не сформировавший себя в цельность?
Его тоже потрясло незнакомое чувство.
Приятно оно ему или неприятно, его нет в его правилах. Если чувство приятно и подкупает его, он не изучает его, но ищет для него в своих правилах готовое, разрешающее название, а все, что в названное не укладывается, игнорирует. Таким образом, он, не сознавая того, со всем, что в незнакомом переживании ново, воюет. Но воюет вслепую.
Если чувство неприятно, трудно, а, тем более, мучительно, не привыкший к тревоге встречи с новым демонстрант, не интересуясь сутью происходящего, старается от захватывающего его переживания отделаться.
И в том и в другом случае он борется с новым событием своей внутренней жизни как капризник. С одной стороны -вслепую, не зная, с чем борется, не интересуясь источником устойчивости и силы нового переживания. С другой - не собрав себя в единую силу. То есть, нападая на сильное чувство всякий раз разрозненными малыми силенками. Такая борьба с захватившим переживанием, чувством, только усиливает чувство. Доминирующим процессом становится не личность, но то самое переживание, с которым демонстрант воюет.
И очень важно, что от контроля над своим поведением демонстрант, словно совсем отказывается. Отдает поведение во власть захватившему его переживанию. Он же «хороший», а происходящее с ним от него не зависит (на его языке - «не его вина!»). Это все - обстоятельства, чужие происки, наваждение, «бес попутал»! Опять - он «хороший», они «плохие»!
В результате с его стороны ни контроля над ситуацией нет никакого, ни живой ответственности за нее.
Если у личности любое новое переживание ассимилируется ею, и усиливает ее, то у демонстранта всякое, не предписанное правилом внутреннее событие отчуждается и всякое -усиливает тот процесс, с которым демонстрант воюет!
Отсюда и разница в их переживаниях и реальных предпочтениях.
Личность выбирает присвоенные свои переживания. Они глубоки и спокойны.
Демонстрант предпочитает «побеждающие его», будто бы не свои, а «навязанные ему» острые, пикантные переживания, которым он сдается якобы вынуждено:
Глубокие, выражающие его собственные интересы чувства для него не только затруднены (ему нельзя хотеть!), но еще и скучны, пресны. Вместо любви - наваждение, амок! Вместо влечения - похоть! В эмоциональных отношениях демонстрант вечно либо «побеждает», либо будто бы отстаивает независимость, а на деле тайно и мучительно мечтает быть побежденным...
Демонстрант вечно скучает, вечно пуст, вечно ищет острых ощущений, вечно словно ищет страдания и боли и никогда не умеет ими утолиться!
