Внутренний конфликт и
жизненный стиль, обрекающий
на несчастье и болезнь
В поисках ответов на эти вопросы мы с пациентами выявляли то внутриличностное противоречие - «внутренний конфликт», которое способствовало возникновению жизненных трудностей и делало их для личности неодолимыми (таблица № 10 и рис. 2).
Исследуя преморбидные[94] личностные особенности -акцентуации (4, 15, 16, 21, 30) (таблица № 11), я заметил объединяющую всех моих пациентов жизненную позицию.
Конформистами я считал тех, кто на ранних этапах жизни (пубертат[95], юношество) отказался от поступка, собственного вкуса, ответственности. Не научился выбирать из двух противоречивых тенденций. Любая нешаблонная жизненная задача для них оказывалась неразрешимой.
Эти пациенты реагировали преимущественно обсессивно-фобическим синдромом в рамках невроза навязчивых состояний и неврастении.
Нетворчески гиперсоциальные[96] и с подавленной инициативной тенденцией демонстрировали заученный, принужденный «альтруизм». Они наваливали на себя груз больший, чем хотели и могли нести. Жили с ощущением своей большей, чем у окружающих, доброты и страдали от «неблагодарности» тех, кому «все отдали». Ощущая себя незаменимыми «солдатами на посту», чувствуя, что у них траты преобладают над приобретениями, они обижались на жизнь, страдали неврастенией, часто с артериальной гипертензией[97], кардиальными дисфункциями[98] и фобиями.
Эгоцентрики маскировали отсутствие действительных социальных интересов всяческой показной активностью. Демонстрировали гражданственность, доброту, заботу, гиперсоциальность. Сами уверялись в том, что они такие, каковыми себя предъявляют, путали намерения с результатами и ждали благодарности за благие намерения. Они чаще страдали истерией.
Всех моих пациентов объединяла одна и та же безынициативная, пассивно-потребительская, инфантильная[99] жизненная позиция людей, живущих под чужую ответственность.
Они по-детски, чаще не сознавая того, ждали платы за любую свою активность, так же, как ребенок ждет заботы от воспитателей. Все они оказывались в ситуации обмана ожиданий: в семье, на работе, в обществе. Везде им «за их добро добром не заплатили».
Из таблицы № 11 видно, что определенные преморбидные личностные акцентуации коррелируют[100] с определенными внутренними конфликтами. Эти корреляции кажутся мне закономерными.
Среди мужчин преобладали пациенты с ананкастными, тревожно-мнительными чертами, это конформисты и подавившие инициативную тенденцию. Они склонны к невротической фиксации любого соматического дискомфорта, предрасположены к развитию фобических и ипохондрических синдромов.
Среди женщин преобладают акцентуации по демонстративности.
Демонстрант движим одной потребностью в одобрении. Вместе с одобрением он привык получать заботу о нем, обеспечивающую все другие его нужды без его участия.
Мир всех, кроме врагов, он путает с нарочно приставленной к нему «нянькой».
Среди тех, кого он считает своими, то есть нравственными людьми, он может только претенциозно ждать, доказывать права, обижаться, обвинять в вероломстве.
Таким образом, если обычно одобрение поддерживает и раскрепощает самостоятельную активность, то демонстранта оно парализует, затормаживает всякую полезную для него деятельность.
Поиск одобрения и самоодобрения «вытесняют» почти все его импульсы. Среди «своих» он оказывается «хронически загипнотизированным» (И.П. Павлов).
Свои импульсы демонстрант может осуществлять только по истерически: под защитой ложных мотивов (17, 19, 35), расторможенный алкоголем, наркотиками, или среди врагов, где ему никто ничего не должен и его инициатива раскрепощена. Поэтому он так часто интуитивно стремится к конфликтам, превращает (субъективно и объективно) «своих» во «врагов». Так он обретает свободу. Ему легко быть «против» чего-либо. Он не умеет знать «за» что он. Любая человеческая связь стесняет его свободу.
Существенно, что современный демонстрант часто достаточно независим в своих оценках от актуального окружения и озабочен тем, чтобы понравиться себе, а не другим (как истерики прошлого), но, как и прежде, добившись одобрения (теперь самоодобрения) он всего остального, нужного ему, ждет не от себя.
Демонстративность коррелирует с эгоцентризмом и истерическим неврозом.
Belle indifferentie - прекрасное безразличие (17) - одна из форм демонстративности.
Термин подчеркивает равнодушие, как к чужим, так и к своим переживаниям. Отсюда холодность, черствость в эмоциональных отношениях, сексуальная индифферентность, отказ от выбора, инициативы, в любви предоставление себя в чье-либо распоряжение, всегдашняя неутоленность.
Агрессия «прекрасных безразличных» обычно не осознается ими и выражается непреднамеренным поведением. Поэтому ответная агрессивность воспринимается несправедливостью, ни чем не обоснованной придиркой, обижает.
Потаенное чувство вины за эмоциональную невовлеченность побуждает прекрасно безразличных непроизвольно провоцировать чужую агрессию, якобы оправдывающую эту невовлеченность.
В семьях женщин такого склада оба супруга сексуально не удовлетворены.
Женщины страдают заболеваниями желудка, кишечника, воспалительными и онкологическими болезнями половой сферы.
Мужья этих «святых» женщин чувствуют себя ненужными, несостоятельными. Самоутверждаются неврастенической сверхактивностью на работе. «Покупают» жен услужливостью стариков из «Сказки о рыбаке и рыбке». Ревнуют, спиваются или конфликтуют (см. таблицу № 9: пьянство, разводы и неудовлетворенность в браке составляют 42%).
Инфантилизм проявляется эгоцентризмом, неразвитостью навыков заботы о себе, конформизмом, пассивностью и обидой.
Он коррелирует с ипохондричностью, истерическими, депрессивными и астеническими реакциями.
Субпаранойальные - стеничные демонстранты, с инертным аффектом.
Они боролись «за справедливость» против своих, давали депрессивные, истерические и ипохондрические реакции.
Имитация[102] и комплекс различия[103]
Все акцентуации (и это подтверждает теперь уже принятое многими авторами мнение) - следствие искаженного формирования характера в процессе воспитания, которое пестовало и закрепляло свойства, препятствующие адаптации.
Чувствительность не становилась талантом, помогающим более дифференцировано и глубоко осваивать мир. Она побуждала к самообереганию от необходимого[104], наращиванию ранимости, беспомощности, приводила к отчуждению, отгораживанию себя ото всех в «комплексе различия» (19). Такого рода чувствительность оборачивалась дефектом.
Формирование инициативы, сексуальности, любых новых индивидуальных импульсов, побуждало к сокрытию, подавлению, отчуждению от своего «Я», а не к выработке социально приемлемых способов их осуществления. В результате пациенты задерживались на детских и подростковых стадиях развития.
Общим для всех было, что они «играют» взрослых. Минуя этапы психологического становления (эгоцентрик - индивидуалист - коллективист), они сразу играли коллективистов.
Не зная ни своих, ни чужих нужд они и отношения имитировали.
Отказавшись от «разумного» (Н.Г. Чернышевский), «альтруистического» (Г. Селье, 1979), «человеческого» - обращенного к людям (М.Л. Покрасс, 1979) эгоизма, то есть заботы о самих себе, пациенты везде действовали запрограммировано, машинально, якобы «для других». Для воспитателей - в учебе, для работодателей - на работе, для супруга - в любви, для детей - в материнстве и отцовстве...
В лечении они рассчитывали на заботу о них врачей - людей, к которым сами они были равнодушны.
Не понимая себя, они не умели понимать и другого, приобщиться к опыту врача.
Если психологически зрелый человек активно использует опыт всех, подобных ему, то невротик, страдая «комплексом различия», элементарные вопросы вынужден решать в одиночку, фактически «открывая велосипед». В одиночестве эти вопросы кажутся неразрешимыми.
Тенденция к самообереганию от необходимого
Общей для моих пациентов оказалась и тенденция к самообереганию от необходимого. Она проявлялась двойственно. С одной стороны - обереганием себя от необходимых неприятных переживаний (стремлением «выкинуть из головы», «избежать», «отвлечься»). В результате: субъективно - человек не осваивал своих эмоциональных проблем, объективно - не формировал и необходимых навыков их освоения.
С другой стороны тенденция к самообереганию от необходимого проявлялась личностным неприятием неизбежных трудностей, стремлением их избежать. Это тоже не способствовало приспособлению.
Тенденция к самообереганию от необходимого (далее: самооберегание) очень затрудняла понимание и освоение своих особенностей, психологическое взросление и адаптацию.
Гиперсоциальные пациенты, осваиваясь поведенчески, оставались всегда травмированными внутренне, заболевали от «переутомления».
