Еще больше детей!
Со стороны семья с четырьмя-пятью совсем маленькими детьми может выглядеть диковато. Любой «нормальный» человек в уме сразу пересчитывает: умножает то внимание, которое он дает своему единственному ребенку, на это количество, понимает, что такое невозможно, и входит в ступор – как они могут? Наверное, все обделены.
Но это просто неевклидова геометрия. Совсем другая модель семьи. Иные отношения и между детками, и между детьми и родителями. Это только со стороны кажется дико и непонятно.
Соглашаясь на употребление такого понятия, как «детоголизм», мы признаем, что такое явление есть, присутствует в жизни. Интересно, что название такое родилось не во внешних бездетных или малодетных кругах, а среди людей, у которых по трое-четверо детей.
Три-четыре ребенка – это так называемая среднедетная (специальный социологический термин) семья. Обычно три-четыре ребенка вполне по силам «среднестатистической» семье, в которой есть неплохие отношения между супругами, приличное здоровье и относительный материальный достаток. И воспитывать трех-четырех детей можно по нормам «обычной» семьи (в смысле, где растут один-два). Конечно, родители будут скрипеть и надрываться, но вытянуть на относительную «норму» смогут. Однако не больше.
А дальше начинается – что? «Детоголизм»? Или просто другая история? «Вы прошли на новый уровень игры» или «Вы выиграли миллион»? И кому известно, какие новые просторы открывались с носа корабля Христофора Колумба? И что испытывал человек, открывая пространства нового континента?
Со стороны это вполне может выглядеть безумием, неприличием, «детоголизмом»… Но давайте все же попробуем предположить, что термин использовать полезно, такое явление бывает, и описать его.
Как сказал один мой знакомый отец троих детей: «Женщины любят только самых маленьких младенцев. Они и детей рожают, только чтобы понянчиться с малышом, а потом орут на ребенка всю жизнь». Он, кстати, категорический противник дальнейшего увеличения собственной семьи. Ему – хватит. И его религиозные убеждения (точнее, их отсутствие на сегодняшний момент) дают ему право подобное решение принимать. Так «повезло» не всем.
Кроме того, я, например, не верю, что даже этого рационалиста не «пробьет» под излет детородного возраста абсолютно иррациональное желание «еще». Еще этих сладких бессмысленных младенческих глаз, смотрящих на этот мир.
«Свет просвещает всякого человека, грядущего в мир». И видимо, этот свет – столь сильное переживание, что сказать себе, принять решение: «В моей жизни никогда больше этого не будет!» – могут не все.
Я бы рекомендовала желающим задать – но только самим себе, а не ближним – следующие вопросы.
– Вызывает ли у меня умиление любой другой возраст ребенка, кроме раннего младенчества? Думаю ли я о ползающих детях с нежностью? А о детях, которым два-три года? А о том, что ребенка надо будет водить на подготовку к школе?
– Интересно ли мне разговаривать с теми детьми, что уже родились в нашей семье?
– Хватает ли у меня сил, чтобы радоваться их достижениям и замечать смешные и необычные вещи?
– Думаю ли я, что беременность и рождение детей – тяжкий долг? Или все же хотя бы иногда думаю, что это радость и привилегия?
– Сколько процентов времени я не хочу видеть и слышать вообще никаких детей?
Как говорит русская пословица: «Не устанешь, детей рожаючи, а устанешь, на место сажаючи». Мне кажется, это основное: кроме двоих супругов никому не известно, нужно ли и можно ли им рожать еще (кстати, не рожать – тоже вполне серьезный выбор и действие, за которое придется нести ответственность). Это в наш век планирования семьи с мозгами набекрень отсутствие планирования воспринимается как что-то неприличное, эпатажное или безответственное. А ведь это следование природе, отсутствие действия, приводящее к «необратимым» последствиям.
Но от безответственности первые же дети родителей быстренько отучают.
Так что отсутствие предохранения в браке – это вполне позиция, даже если люди и затрудняются формулировать ее. Не у всех есть склонность к пафосу.
Современный человек, который хочет все держать под контролем, конечно же, не может оставить как есть такую спонтанную и непрогнозируемую функцию, как способность к деторождению. И мы, люди европейской цивилизации, так давно (лет пятьдесят – шестьдесят, а это память двух поколений) вывели деторождение из области естественного, что нам странно думать, как может быть иначе, даже если «иначе» – это наш собственный выбор.
Я, например, знаю далеко не одних многодетных родителей, которые регулярно вслух и про себя задают вопросы: как это случилось с нами? как нас угораздило? откуда такое счастье?
Собственный выбор порой кажется людям удивительным, но вовсе не потому, что мы имеем дело с мифическим «детоголизмом», а потому, что область рождения детей – сфера иррационального. Так же, собственно, как и любовь (извините за патетику) человека к человеку.
Заметьте: когда какая-либо общественная формация приближается к состоянию антиутопии – как было с развитым социализмом, – способность человека любить подвергается критике и сомнению. Потому что все иррациональные тенденции – такие, как способность верить в невидимое, любить, иррациональное желание иметь детей, – нельзя контролировать.
Но только отвергая иррациональное в себе, человек перестает быть человеком.
То, во что раньше и в мыслях не было лезть, теперь и в голову не приходит отпустить.
И про количество детей в семье сейчас чрезвычайно много рефлексии. А как же – мы делаем выбор (рожать или не рожать) и потом про него все время думаем, его оцениваем (правильно или неправильно? а как лучше? а как у других?).
Мне кажется, попытка ввести в лексикон термин «детоголизм» – результат избыточной рефлексии.
А как думаете вы?
Каждая семья – своя, особая история. Как говорится, «в каждой избушке свои погремушки». И мне кажется, крайне сложно и даже опасно для оценивающего судить – вот здесь, мол, мы имеем дело с компульсивным (т. е. навязчивым, неудержимым) деторождением, а здесь все в порядке, эти рожать могут.
Возможно, про такие вещи может судить духовник, если он у семьи есть и знает обоих супругов многие годы. Но решение о рождении или паузе в рождениях – опять же как технически эта пауза будет обеспечиваться и кто возьмет на себя ответственность? – могут принять только сами супруги.
И только им двоим действительно понятно, как обстоят дела.
Нормально ли семья «тянет» еще детишек, может быть понятно только при наличии «достаточно хорошего» контакта между супругами. А контакт этот возможен, если оба не находятся в депрессии или другом тяжелом душевном состоянии (алкоголизме, иной зависимости, включая экранную, маразме).
Если смотреть на короткие временные интервалы (пять, даже десять лет), то семья с несколькими маленькими детьми подряд периодически представляет из себя, извините за просторечие, дурдом и маразм… Детки пищат, кричат, ссорятся и дерутся. Не хватает сил, времени, денег, терпения, места – любой многодетный родитель в минуту откровенности скажет вам, чего не хватает… Слезы льются, крыша едет, душевные силы иссякают, человеческие связи не выдерживают…
Так, глядишь, прошло десять – пятнадцать лет. Быстро, незаметно, насыщенно.
И этот караван-сарай и вспоминается уже совершенно по-другому – как веселое приключение. Хотя слезы и кошмар не забылись, на первый план выступает совсем не это. А поездки, дни рождения, смешные события. Таково свойство человеческой памяти.
А главное – рядом большие, почти взрослые люди. Родные. Подросшие дети. С ними можно говорить о многом, с ними интересно обсуждать и вспоминать. Им давно не надо вытирать попу и мирить их приходится лишь иногда. И можно почувствовать обратный ток заботы.
Конечно, бывает, что «маленькие детки спать не дают, а от больших сам не уснешь», но в целом это уже совершенно другое ощущение семьи.
Мы живем в такое время, когда естественность отсутствует почти везде. Естественность процесса появления новых детей в семье, которая раньше, заметим, считалась прямым Божьим благословением, сейчас выглядит какой-то акцией, возможно, акцией протеста или эпатажным заявлением собственного странного мнения.
В мире асфальта, бетона, окислителей, красителей и генно-модифицированных продуктов скорее покажется естественным идея ЭКО и эвтаназии, чем идея отсутствия контроля за рождаемостью. И уздой на шее среднестатистической семьи стали так называемые нормы воспитания детей, предположения о максимальном количестве жизненных благ для каждого ребенка.
И будто если ты, как родитель, не можешь обеспечить ребенка всем лучшим и «упаковать его по полной», то ты – личность безответственная, а возможно, вообще «детоголик», т. е. не совсем вменяем.
Как вам такой подход?
Конечно, времена не выбирают, но вот ответственность за свои выборы и поступки с нас никто не снимал.
И если мы меряем себя, свою жизнь, свой выбор относительно того, сколько детей мы готовы принять в семью, – кому от этого польза?
Все это – мнение. То, о чем идет речь в этой главе – всего лишь мнение, причем мнение человека не нейтрального, то есть мнение пристрастное и неэкспертное.
Ваше мнение может быть иным. Человеку свойственно поддерживать жизненные выборы, похожие на его собственные, и отвергать противоположные.
Не хочется никого ни за что агитировать (ответственность-то на агитаторе), хочется просто сформулировать свою позицию.
Лично мне страшно не рожать. Однако для вас это не может быть руководством к действию.
Лично мне кажется, что отказ от рождения детей в семье, где есть папа и мама, где все относительно здоровы психически и физически, куда более серьезное действие, чем появление новых детей. Просто последствия проявляются не сразу, а спустя годы и десятилетия.
А как думаете вы?
А ваш муж?
По-настоящему важно только это.
Так что я бы не употребляла термин «детоголизм». В этом есть опасность (осуждение других), оценочность (откуда мы, сторонние люди, знаем про других – зависимость это или нет?), постановка диагноза (зависимый – он же больной, болящий, ну его совсем, всерьез к его опыту относиться нельзя).
Используя этот термин, можно явление непонятное, новое и загадочное – современную российскую большую семью – свести к некоторому болезненному, нездоровому явлению.
Давайте будем судить себя со своими «бревнами» и оставим в покое «соломинку» в глазу ближнего.
