Две обезьянки
Эту притчу я сочинил и рассказал впервые на республиканской конференции логопедов в 1990 году.
Сутью того выступления была мысль о том, что «психотерапией, может быть уместнее сказать: психодидактикой[146], следует начинать заниматься с самими логопедами», здесь бы я сказал: с самими нами: психотерапевтами, психологами, воспитателями. Это должно быть основным в нашей профессиональной подготовке.
Так вот - притча. Здесь я ее только повторю.
Мне представляется эдакая гипотетическая обезьянка, которая очень хотела есть.
А высоко на ветке висела аппетитная и недосягаемая «краковская колбаса».
Обезьяна прыгала, сердилась, тянулась, сетовала, плакала... Но никто ей этой колбасы не подал.
Тогда она взяла палку. Встала на задние лапы. И палкой сбила колбасу.
Села и стала есть.
Рядом было двести (не знаю, почему двести) других обезьянок, которые довольствовались прежним рационом и прежними средствами, но были завистливы и переимчивы, и тоже были не прочь попробовать «краковской», а может быть «киевской» - точно не помню - колбасы.
Все 200 стали на задние лапы. Схватили палки. И стали изо всех сил этими палками размахивать.
Махали, махали, махали... устали! Но колбасы в их лапах не появилось.
Снова махали... «в поте лица» правда, теперь, подозрительно поглядывая на обладательницу колбасы. И снова ничего не получили.
Обиделись, разозлились, подступили к обладательнице колбасы:
- Мы трудимся, стараемся из последних сил, с зари до зари, а ты тут ничего не делаешь, а ешь. Это не справедливо! Ты нас обманула! Ты над нами издеваешься, обрекаешь на муки! - Стали грозить.
Оправдываться, добиваться понимания или обороняться первая обезьянка не стала - она все понимала. Понимала, что те не виноваты - не дожили. Она стала на ноги. Взяла в руку палку. И насбивала 200 кругов колбасы. «Один с сошкой - 200 с ложкой» - все сыты.
Так обезьянки разделились!
Одна разработала новую технологию (нужда побудила).
Она встала на задние лапы, превратив их в ноги.
Использовала палку в качестве орудия и тем самым переднюю лапу превратила в руку.
Появилась у нее и новая забота о других и новое понимание других.
Она превратила себя в человека!
Остальные передразнили, повторив все ее действия.
В них (этих действиях) не было только ее нужды, ее цели -не было смысла.
Их «человеческое» поведение было и более выразительным, и более усердным, и более изнурительным! Только приносило оно им не удовлетворение, а, напротив, неудовлетворенность. Рождало новые и новые ожидания, обиды на весь мир и на того, кому лучше, кто ведет себя осмысленно.
В их поведении не было творчества.
Людьми эти 200 страдалиц не стали!
Они остались обезьянками, которые притворяются людьми, то есть имитаторами.
