4. Некоторые особенности семейной социализации детей с задержкой психического развития (дополнительная выборка)
Для получения более объективных представлений об особенностях семейного воспитания нами использовалась информация, исходящая не только от опрашиваемых матерей, но и от их детей с помощью рисуночного теста, позволяющего уточнить некоторые весьма важные детали восприятия ребенком атмосферы семейных взаимоотношений.[1]
В процессе обработки данных теста-опросника родительского отношения было установлено, что однозначно преобладающий тип отношения в его «чистом виде» встречался в редких случаях. В связи с этим была сделана попытка проследить возможные корреляционные зависимости с помощью коэффициента корреляции Юла, отражающего одностороннее влияние одного признака на другой. Незначительный объем выборки позволяет говорить лишь о некоторых тенденциях, из которых следует, что наиболее высокие коэффициенты корреляции относятся к парам: а) симбиотическое отношение со стороны матери + эмоциональное принятие ребенка (Q= + 0, 47);б) авторитарная гиперсоциализация + восприятие ребенка как маленького неудачника (Q=+0, 48). Второй тип отношений чаще отмечался в семьях детей с ЗПР, в связи с чем он нуждается в уточненной содержательной расшифровке.
В общих чертах он выражается в приписывании ребенку личностной и социальной несостоятельности, усиливающимся чувствами досады и раздражения. Родители требуют от ребенка безоговорочного послушания и дисциплины, навязывая свою волю через неограниченный деспотизм. В контексте социализации подобный стиль отношения почти исключает целенаправленный интерес к социальным достижениям ребенка, так же как и внимание к его развитию. Образ неуспешного ребенка сводит процесс его воспитания к системе жестких, категорических запретов. Результатом этого процесса чаще всего может являться формирование конформных позиций по отношению к авторитарным взрослым, а также попытки компенсации своей несостоятельности усилением агрессии в отношениях со сверстниками. Дополнительно был проведен статистический анализ взаимосвязи между типами родительского отношения и наличием у детей интеллектуальной недостаточности. Наиболее отчетливо такая связь обнаружилась с феноменом эмоционального отвержения со стороны матери (Q=+0, 78). Аналогичное значение коэффициента корреляции, но с полярными характеристиками, выявлено в семьях интеллектуально полноценных детей: нормальное умственное развитие, привлекательность ребенка для матери (Q=+0, 78). В остальных случаях значимой корреляции признаков не установлено.
Для большей полноты представления о частоте встречаемости тех или иных качеств родительского отношения в исследованных группах детей общие результаты статистического анализа сведены в представленной ниже таблице (№ 19). В ней же кратко расшифровывается и резюмируется психологический смысл выявленных зависимостей.
Таблица № 19
Распределение качеств родительского отношения среди обследованных семей
Полученные данные демонстрируют наличие эмоционального отвержения, как достаточно частой характеристики материнского отношения к ребенку с ЗПР. На основе качественного психологического анализа совокупности диагностической информации, полученной в такого рода семейных ситуациях, можно дать обобщенное описание выявленных тенденций с одновременной попыткой их вероятной интерпретации.
О реальном действии фактора эмоционального отвержения со стороны матери можно говорить, на наш взгляд, в тех случаях, когда имеет место адекватное восприятие его со стороны ребенка, т. е. когда он чувствует свою отверженность. По данным рисуночного теста, такие дети часто вообще не изображают себя в составе семьи, либо дают неустойчивые, размытые контуры своей фигуры. Можно предположить, что за такими особенностями рисунка кроются следующие причины.
Во-первых, не исключено недостаточное знание ребенком самого себя, что можно объяснить нарушением одного из важных компонентов личностного развития ребенка в младшем школьном возрасте, а именно, активной интериоризации внешних оценок и формирования на этой основе устойчивого самоотношения. Не получая вообще или получая только отрицательные либо противоречивые оценки со стороны матери, ребенок отражает неопределенность самоотношения, аморфность образа Я в более схематичных, фрагментарных, обедненных изображениях себя в рисунках. Во-вторых, не исключено, что такой феномен вполне может объясняться чувством вины, сформировавшимся у ребенка в ответ на постоянное раздражение матери, вызываемое «прилипчивостью» сына или дочери (как это называли в беседах многие матери), за которой скрывается потребность в повышенном и постоянном внимании.
В ситуациях устойчивого отвержения ребенка матерью реализация родительской роли сводится к контролю за учебой и удовлетворением потребностей витально-бытового уровня. В разной мере осознанное разочарование в собственном ребенке, нередко сопровождаемое чувством стыда за его несостоятельность, порождает внутреннее его неприятие с присущей ему жесткостью, отстраненностью или в лучшем случае жалостью. Примечателен в этом отношении тот факт, что, рассказывая о своих детях, такие матери никогда не называли ребенка по имени, употребляя местоимения «он» и «она». При этом содержание беседы всегда сводилось к «жалобам» на ребенка, к стремлению как-то оправдать свою отгороженность от него, что часто удавалось им, надо сказать, весьма успешно. Особенно нежелательна подобная ситуация для девочек, лишающихся адекватного объекта для идентификации. В их рисунках довольно часто использовались элементы, говорящие об ориентации на маскулинные черты (угловатость, тяжеловесность, «атлетизм» фигур), что, кстати говоря, совпадало с явным предпочтением отца в случаях, связанных с помощью в проблемных ситуациях или при удовлетворении потребности в общении.
Не менее патогенным фактором отвергающего стиля отношения является более легкое и частое применение к ребенку физических наказаний: использование других его форм требует и больше времени, и отношения к ребенку как к существу, способному воспринимать словесные внушения. Более «действенные» меры наказания объясняются, на наш взгляд, преимущественной фиксацией на интеллектуальной слабости ребенка, причем нередко они выступают не столько инструментом в решении воспитательных задач, сколько выражением накопившейся досады и усталости, а то и стремлением воздвигнуть между собой и ребенком заслон страха, чтобы ограничить его претензии на внимание. Это также находит весьма точное отражение в детских рисунках: родитель, более склонный к применению физических наказаний, отгораживается либо заметно увеличенным расстоянием, либо другим членом семьи.
Другим частым последствием отвергающего стиля отношения, сопровождающегося физическими наказаниями, является формирование у ребенка чувства враждебности, агрессивности, усиливающегося пропорционально степени его отвержения (в изображениях себя на рисунках дети нередко добавляют детали, компенсирующие ощущение своей слабости).
Таким образом, результаты анализа детско-родительских отношений в дополнительной выборке младших школьников с нормальным интеллектом и с ЗПР обнаружили тенденцию к преобладанию в семьях последних феномена эмоционального отвержения детей матерью. Негативные последствия такого стиля отношения для социализации ребенка представляются нам вполне очевидными. А если учесть, что семьи подавляющего большинства обследованных детей по стандартным критериям можно было отнести к категории благополучных, то можно говорить о несомненной генерализации и утяжелении этих последствий в семьях основной выборки испытуемых, отличающихся не только большей степенью психического недоразвития детей, но и явным социально-психологическим неблагополучием атмосферы их семейного воспитания.
