Святоотеческое богословие в современности
Назначение богословия Святых Отцов состоит в изложении истин Богооткровения так, как они могут быть поняты и приняты, применительно к отдельной эпохе в динамике мировой истории.
Сутью святоотеческого богословия является осмысление меняющейся реальности земной повседневной жизни к изначальному замыслу Творца о мире.
Путь святоотеческого богословия проходит между двух возможных полюсов религиозного восприятия динамического мироздания. Одной искажающей крайностью является взгляд на развитие мира как прихотливую забаву Творца, выражаемый метафорой «весь мир — театр, и люди в нем актеры», другой соблазн — жесткая определенность неподвижных, пусть справедливых правил, когда Бог воспринимается, скорее принципом, чем Личностью. Отцами открыто восприятие происходящего процесса развития мира как «синергии со-действования» человечества с Промыслом о нем, а участь личности — как диалог Творца с творением.
Основой святоотеческого богословия является опыт. Веское слово «дознано», означает, что сообщаемое — открылось им, воспринято всей целостностью их жизни, проверено, испытано и может быть рекомендовано нам. В слове «дознано» — труд подвига, слезы покаяния, и окончательная степень подтверждения опытом Богообщения.
Мы попытаемся сформулировать основные факторы, которыми определяется значимость традиционного святоотеческого богословия:
Исхождение из Священного Писания. Богословие Отцов укоренено и произрастает и плодоносит из Божественного Откровения.
Одухотворенность и молитвенность. Основой этого объединения является идея связи создания с Создателем. Речь идет о высшей степени синергичности, чуткости прислушивания к Промыслу, творчеству, изливающемуся из преисполненности Благодатью. Классическим образцом здесь является преамбула определений Вселенских Соборов: «Изволилось Духу Святому и нам…»
Церковность. Этот признак относим не к иерархичности — позиции в Церкви, а к Евхаристичности. Подлинное богословие возможно для детей Церкви, приступающих к Причастию — Таинству верных.
Преемственность. Она выражается в почтительном отношении к просиявшим святостью учителям-предшественникам, продолжению их построений через расширение, уточнение или бережное исправление.
Истинность. При этом мы не декларируем непогрешимость суждений, а признаем правильность, прямо выраженную по отношению к моменту времени ортодоксию и ортопраксию.
Направленность. Истинное богословие не происходит из прихоти, из «строго-научного интереса», из самолюбивого стремления заявить «что-то». Оно всегда ответ, имеющий своего адресата.
Учительность. Доброе, вдохновляющее и ободряющее назидание, предназначенное для предостережения, возрастания, формирования и трансформирования (преображения) учеников. Настоящий учитель всегда будет исходить из пережитого опыта, а не механически передавать теоретические системы, к которым непричастен сам.
Сочетание благоговения и дерзновения. Строгость внутренней дисциплины, глубина смирения с осознаванием границ себя, позволяющая кротко остановиться перед положенным пределом, такт и чуждость заносчивой фамильярности. При этом — смелость, настойчивость, мужественность и последовательность, отсутствие боязливости при сомнениях, упование на Благодать, неприятие закоснения, устремленность вперед, «в горняя…". Трепет перед подлинной Святыней и прорыв хитросплетений «от лукавого».
Красота. Свято-отеческий подход неизменно выражен в формах, соответствующих высотам изящества и гармонии. Соответствие стиля содержанию служит цели адекватного принятия учения — от емкого, исчерпывающего афоризма до возвышенно-всеохватывающей поэмы.
Открытость для продолжения, незавершенность по принципу «отчасти», идущего от ап. Павла (1 Кор.13:9). Приглашение к участию, которое наиболее четко сформулировано в «Амфилохиях» св. Фотия, заимствовавшего мысль о «загадке богословия» от св. Григория Нисского, так, что «богословствование не есть привиллегия избранников, а потенциальность, заложенная в каждом крещенном человеке и мы призваны в самоуглублению в эту загадку» (цит по 1, стр.252)
Как то печально и несообразно то, что святоотеческие источники изучаются лишь профессиональными богословами, когда они, в лучшем случае, драгоценная и благочестиво хранимая реликвия для тех, кого Апостол именует «царственным священством» — для нас. Конечно, есть причины тому, что сокровенная мудрость их не звучит в резонансе с нынешним устроением нашей души — и книги те изданы в затрудненном для понимания виде, и мы так безынициативны, суетливы и рассеянны. Но когда-то надо начать приближение к тому, что по назначению своему должно быть открыто — для чтения, для воплощения, для продолжения?
