Осмысление пройденного

Так болеют шизофренией. И теперь, исходя из объективно — клинических данных, наблюдавшихся с древности и систематизирующихся около 150 лет, мы можем положить за основу нашего рассмотрения шизофрении четыре непреложных факта.

Первое (Этиология): Эта болезнь не возникает беспричинно. В ее основе всегда имеется наследственная предрасположенность, обусловленность и значимость.

Второе (Патогенез): Маркером шизофрении является стиль мышления пациента, который характеризуется отсутствием конформности и равновероятностью вариабельности, что отражает степень индивидуального «отсечения от коллективного бессознательного».

Третье (Клиническая картина): вне зависимости от синдромологических категорий (психозы/неврозы) включает в себя динамику регрессии к онтологически нижележащим уровням.

Четвертое (Исход): в любом варианте, при диагнозе шизофрении присутствуют расстройства целеполагания, варьирующие от отказа (невозможности) волевого напряжения — «абулический дефект», до избыточно неупорядоченного (предположительно производного от инстинктуального) проявления воли — «психопатоподобный дефект».

Переходя от рассмотрения интер-дисциплинарных подходов к сути возможной интерпретации шизофренического безумия, мы приходим к предположению о нарушении в данном случае гармоничного соотношения между «усией» и «ипостасью» личностного бытия.

Корректность приложимости богословских категорий применительно к человеческому бытию оправдывается такими факторами, как, во-первых, несводимость личности к сумме качеств, невозможность целостного описания личности в ее статике. Личность подразумевает становление, движение, процесс. Во вторых, характеристикой личности является ее динамическое само-осознавание. Личность обнаруживается как «я» в отношении. Отношения, конституирующие личность включают взаимосвязь с предшествовавшими поколениями, окружающей реальностью и Творцом. Назначением личностности как категории тварного человеческого бытия является спасение, которое в христианской традиции именуется «обожением» — совпадение образа с Первообразом. Кенозис Божества открывает теозис человечеству — смерть и воскресение Бога приглашают человека к воскрешению и бессмертию.

Под «усией» — природой или сущностью человеческого бытия можно понимать витальную общность людского начала, сокровенное общественное единение, предстающее то в виде каббалистичекого Адама-Кадмона. То в форме «мирового сознания» П. Чаадаева, то как явление мистической церковной соборности А. С. Хомякова, то как Софийность В. С. Соловьева и прот. С. Булгакова. Богословие личности утверждает единство человеческого рода в предстоянии перед Творцом, коллективную вину и ответственность, безнравственность стремления к индивидуальному спасению.

«Ипостась» личностного бытия отражает неповторимую ответственность личности относительно собственной природы исходящую из данности обладания свободным самоопределением. Современный психолог, вполне сочувствующий православию подчеркивает, что явление личности есть «нравственно-ценностный выбор». Стать личностью, по мнению Б. С. Братуся, значит — 1) занять определенную жизненную нравственную позицию; 2) осознавать её и нести за неё ответственность; 3) утверждать её своими поступками, делами, жизнью38. Рассматривая далее, «Самоосознание как ипостасная черта проявляется в выборе иметь/быть является выражением свободы самоопределения», — пишет современный богослов арх. Платон39.

Человеческое бытие в форме «образа Божиего» наделено жизненным импульсом «elan vital» по А. Бергсону40 или «горме» (греч. — стремление) по К. Монакову41, под которым понимается творческое побуждение, свойственное уже протоплазмическому уровню и служащее первоосновой инстинктов. И далее: «Усийными или единосущными общеприродными свойствами являются потенции разума, памяти и т. д. Однако каждый человек воплощает в себя сущностные свойства особым и неповторимым личным образом: думает, действует по-своему. Личность ипостазирует сущность, дает ей ипостась, т.е. реальное и конкретное существование»42.

Наряду со справедливостью вышесказанного, наука богословия предполагает антиномическую достоверность утверждаемых понятий и здесь наша позиция обогащается взглядом безукоризненно точного мастера богословия прот. П. Флоренского: «Усия — стихийная, родовая подоснова человека. Усия — начало в себя, — в себя собирающаяся, из мира, из рода идущая, но в единую точку направляющаяся. Она есть тезис индивида, устанавливающая его в обществе как самостоятельный центр. Напротив, ипостась — разумная, личная идея человека, его духовный облик, его лик — утверждается в человеке как начало общее, надындивидуальное. Это — начало от себя, из себя исходящее, из индивида идущее, отправляющееся от единичного, но в мир распространяющееся и мир собою освещающее. Ипостась, будучи личною, утверждает в личности род и мир, то есть она есть начало самоотречения индивида, прорыв его уединенности, выход из его обособленности»43.

Теперь, представив себе соотношение «усии» и «ипостаси» в человеческой личности, мы можем достоверно предположить то, что в случае шизофренического личностного бытия происходит ослабление связи между общечеловеческой сущностью и индивидуализацией. Ипостась приобретает самодовлеющее значение. Описанное выше основное патопсихологическое шизофреническое расстройство — затруднение процесса предпочтения естественного выбора — можно понимать как нарушение связи с общим жизненным гормическим потоком, дистанциирование от «коллективного сознания», который является источником человеческой витальности.

Подтверждением этого факта «от обратного» служит наличие своеобразного личностного типа, при котором не наблюдается шизофренической патологии. Это описанный Э. Кречмером44 циклоидный тип — пикнического телосложения, жизнелюб, синтоник, мгновенно настраивающийся, а точнее настраивающий на себя собеседника, конформист, проживающий жизнь в поверхностном согласии с собой и другими. Он привлекателен своей понятностью и естественностью убеждений, земной человек, любитель покушать и развлечься, его поступки совпадают с ожиданиями других, он весьма неглуп, но его логика прозрачна и последовательна. Он располагает к себе уверенностью, укорененностью, уступчивостью, но тщетно ждать от него томления по высшему, мистических восторгов, стремления к недостижимым идеалам. Можно предположить, что подобный тип личностной акцентуации характеризует смещением пропорции к общему «усийному» началу.

Жизненность психологии (или психопатологии) иллюстрируется в описании, приводимом ныне прославленной в чине святых м. Марии (Скобцовой)45, когда она описывает черты сословно духовной циклоидной личностной конфигурации: «Высшей ценностью (для них) был, пожалуй, порядок, законопослушность, известная срединность, вместе с тем довольно ярко выраженное чувство долга, уважение к старшим, снисходительная забота о младших, честность, любовь к родине, почитание власти и т. д. Никаких особых полетов не требовалось. Творчество было нивелировано слаженностью и общей направленностью государственной машины. Подвижники как-то не появлялись в губернских кафедральных соборах. Тут действовали иные люди, — отцы настоятели, спокойные, деловитые соборные протоиереи, знающие прекрасно службу, старающиеся обставить ее пышно и благолепно, в соответствии с пышностью и благолепием огромного храма, прекрасные администраторы и организаторы, хозяева церковного имущества, чиновники синодального ведомства, люди почтенные, добросовестные, но не вдохновенные и не творческие».

Смещение внутриличностной пропорции в сторону «ипостасности» образует шизогенный «патос». О таких индивидах писал Э. Кречмер46 Он наделял их удлиненными пропорциями тела и склонностью к абстрактному мышлению. Им атрибутировалась интроверсия, болезненная рефлексия, и аутистическая пропорция. Казалось, они эмоционально холодны, не выводимы из ожиданий общества от них, парадоксальны в суждениях и действиях. Они игнорируют существенные признаки воспринимаемого предмета, в процессе выбора руководствуясь собственной причудливой логикой. Их эмоции неадекватны, варьируя между неожиданными полюсами тупости и хрупкости.

Расхожей фразой романтиков наших дней является цитата из Джона Донна недавно нежно спетая Джерри Халивел в балладе «Calling»: «No man is an island — ни один человек не остров, все мы части материка». В контексте этой красивой метафоры уместно сделать оговорку: люди-острова всё-таки есть. Это те, кому довелось родиться шизотипальными личностями.

Именно для них характерны патопсихологические расстройства по типу нарушения врожденной предпочтительности правильного выбора из воспринимаемого множества вариантов. Их инакость проявляется равнопредпочтительностью вследствие ослабления функции сопричастности общечеловеческому опыту здравого жизненного смысла. Выработанный человечеством механизм отсекания заведомо неправильных вариантов для них недоступен. В процессе само-осознавания, само-чувствоания и само-действования им приходится индивидуально прорываться к разрешению уже решенной коллективно задачи. Доступ к интуитивному опыту совокупного человеческого бытия для них затруднен или невозможен.

Незнакомство со сферой общего опыта, отпадение от сокровищницы «коллективного сознания», чуждость согласованно принятым паттернам чувствования и мышления приводит к опоре исключительно на собственные ресурсы, причем отсутствие значимых ориентиров выбора порождает либо тревожность, либо упрямство. Наверное, это первичное шизофреническое свойство. Тревожность влечет за собой ступор выбора и является причиной ангедонии (невозможности предпочесть позитивные эмоции), а рандомизированно-компульсивный необосновано осуществленный выбор, как правило, оказывается неправильным, что собственно и является механизмом бреда. Феноменологически, бред является не столько фантастически придуманным, сколько общепринято статистически маловероятным вариантом суждением о реальности. По сути, бред есть явление антагонистическое феномену вдохновения. Последнее есть явление личностного выражения общечеловеческого креативного призвания, в то время как бред (эмоционально насыщенное, заведомо неправильное, некорригируемое утверждение) обнажает индивидуалистическое упрямство как прихотливое настаивание на принятии одной из частных возможностей в качестве неопровержимой истины.

Акцентуация «ипостасности» является выражением страсти «гордыни» и в конечном счете является само-возвеличиванием, ложно-бытийным аутизмом. Начиная помещать на вершину иерархии ценностей собственное «Я» в культивировании собственного благополучия/ творчества/ славы/ здоровья, человек, словно перекрывает животворящие потоки «усийности» — сопричастности обще-бытию. Нарушается его призванность быть «частью» человечества, членом тела Церкви. Начинаются судорожные попытки автономного само-сохранения — выживания.

Теперь нам вновь предстоит вернуться к богословию. Хорошему, преемственному святоотеческому богословию, предназначенному для прояснения картины мира. Подвергая теологическому осмыслению простой, пронзительный и болезненный вопрос, с которым сталкивается, наверное, каждый, а именно — «Как факт существования любящего и всемогущего Бога соотносится с существованием в мире зла?» — на выходе мы получим ответ — «в силу даруемой Богом свободы». Свободы для мира вначале невидимого — ангельского, где в метаисторический эон происходит самоопределение сил, а затем видимого, в котором степень свободы убывает почти механически по мере упрощения творения, а на высоте его стоит человек в явлении своего богоподобия.

Читаем у близкого к Православию философа: «Творческая свобода заложена в человеке как печать его богоподобия»47. Находим у авторитетного богослова: «Бог — просящий подаяния любви нищий, ждущий у дверей души и никогда не дерзающий их взломать. То есть Бог бессилен перед человеческой свободой, так как она исходит от Его всемогущества48». Размышляем…

Человеческое бытие тем далее отстоит от животного, чем более его поведение прочувстованно и осознанно, то есть чем менее оно принуждающе инстинктивно и, в свою очередь, чем более оно произвольно. Понятие произвольности приводит нас к рассмотрению категории выбора. В первом приближении, можно утверждать, что человек есть существо выбирающее. Если пройти дальше, то — чем четче выбор определяется ценностями высшего порядка, чем он ответственнее в смысле принятия его последствий — тем точнее данное существо отвечает критериям человечности. И, наконец, личность, в понимании Христианства, трансцендирует категорию выбора, оказываясь в метафизическом пространстве осуществления своей свободы как произвольного отказа от выбора во имя высшего модуса бытия — согласия, диалога, синергии с Творцом.

Акт выбора включает в себя два последовательных момента: различения и воления. Действительно, для адекватной репрезентации последствий выбора необходимо осознание различий предметов оного, и как метко недавно подмечено, (в НЛП-теориях), выбор между двумя является некорректным, настоящий выбор может быть реализован в альтернативе, включающей не менее трех возможностей. Применительно к предмету нашего рассуждения, этот момент «различения» относится, несомненно, к «ипостасной» составляющей личности.

Дальнейшее осуществление акта выбора происходит посредством «волеизъявления», декларации готовности к действию, приложения усилий. Здесь своего рода «энергетика», черпается из «усийных» ресурсов личности.

Личность духовно и душевно «здоровая», то есть без признаков очевидных «страстей», либо психических расстройств, находится на пути к совершенству и делает «выбор без выбора», то есть, соглашаясь с волей Высшего о себе, в свободе, радости и благодарности.

Личность, находящаяся в патологическом процессе делает выбор, основываясь на предпочтениях падшей автономизированой «самости». И онотологически, здесь также не происходит выбора, поскольку не-причастность обуславливает неправильный и неправедный вариант, то есть ситуация является не более чем «реализаций самости», приводящей к «иллюзии» выбора. Это метафизическая рулетка, но состоящая не из 36 клеток, а миллионов вариантов, однако в итоге выпадает всегда дьявольское «зеро».

Итак, воля человека, реализуемая в возможности выбора, оказывается поставленной в два модуса осуществления: если выбор личностно целостен, происходит синтонно с все-человечностью, и синергийно Промыслу, то он коррелирует со здоровьем, правильностью и святостью. Альтернативно, можно предположить следующее.

Предпочтение конформизма, то есть акцентирование «усийности» коррелирует с псевдо-органическими и абулическими типами шизофренического дефекта. Преобладание «ипостасности» характеризует тенденцию к изоляции, само-центрированности, аутизму, что отражает тропность к психопатоподобным негативным образованиям.

Личность же склонная к шизофрении в силу обособленности от «усии», отсутствия резонанса общности оказывается энергетически обделенной. Такой человек проживает жизнь в большем напряжении, большем трагизме. Оторванный от материка всечечеловечности, он всю жизнь строит к нему мосты, чаще прихотливо изогнутые, причудливые и неустойчивые. Как он болеет? Лишенный безошибочного выбора естественных предпочтений он оказывается среди равновероятных для него бытийных возможностей. Расширенный выбор обуславливает рост тревоги. Когда нет интуитивно чувствуемого правильного направления, возможности предстоит пробовать на подходящесть, прочность и безопасность. Невозможно воспользоваться опытом предшественников, поскольку доступ к соборной памяти человечества закрыт. Одинокое существование царственно и беспомощно. Когда оказываются на исходе истерзанные тревогой внутренние ресурсы, то происходит снижение (регрессия) к более примитивному бытийному уровню. Это и есть сумасшествие.

Может статься, психиатры будущего, движимые научной отвагой, будут не просто описывать последовательность симптомов, но и осмысливать их, соотнося их с остальными алгоритмами мироустроения. Всеобъемлющий синтез свода знаний о природе впереди, но и теперь можно предположить неслучайность стереотипа утяжеления психопатологической симптоматики.

Начиная с великого Аристотеля, классификация уровней оформленности бытия выглядит так: 1) минимально оформленный уровень — глина, камень, 2) растение, 3) животное, 4) человека49. Тысячелетие спустя христианский философ Иоанн Дамаскин размышляет об энергии, «силе», которая «вложена в каждый вид Творцом для жизни и движения: Ангелам — для разумения и сообщения друг другу своих мыслей без помощи произносимых слов; людям — для разумения, размышления и сообщения друг другу при помощи произносимых слов своих мыслей; неразумным животным — силу жизни, ощущение дыхания; растениям — способность воспроизведения и рождения; камням — способность нагреваться и охлаждаться, а также свойственное всем неодушевленным предметам перемещение с места на место под действием другого движения». Современный богослов о. С. Булгаков утверждает, что «В своем душевном всеорганизме человеческий дух обрел и опознал все живое. Вопреки дарвинизму, человек не произошел от низших видов, но сам их в себе имеет: человек есть всеживотное и в себе содержит как бы всю программу творения. Это спектр, на который может быть разложен белый цвет человечества. Поэтому в человеке действительно резюмируется весь животный мир, и в этом филогенезисе пока видят и различают лишь ничтожную часть»50.

Теперь, исходя из принятия иерархической структуры бытия и интегрирования в человеческой личности всех нижележащих бытийных слоев, мы вправе предположить, что при личностной дезинтеграции происходит редукция по направлению к меньшей структурной сложности. Вообще психическая регрессия является весьма распространенным, более того, «она представляется характерной для взрослых людей в их контактах с многогранной жизнью», как пишет психоаналитик W. Bion, предполагая необходимость регрессии для группового взаимодействия51. По-видимому, регрессия является не только защитным, но и универсальным механизмом, благодаря которому осуществляется коммуникация и согласованное взаимодействие. Однако при наличии шизоидной личностной дисгармонии, проявляющейся ослаблением связи с «коллективным витальным сознанием», ипостасийная, индивидуалистическая, аутическая регрессия приводит возникновению психопатологической симптоматики отражающей, в символическом смысле, деградацию бытийного функционирования личности.

Таким образом, возможно соотнести кататонический регистр поражения (обездвиженность, оцепенение, моторный негативизм, восковидная гибкость) с уровнем неодушевленного бытия: камнем, глиной. Апато-абулические расстройства (отсутствие побуждений, трудность волевого напряжения, так называемое вегетативное существование в виде «овощей» из романа К. Кизи) коррелируют с уровнем растений. Гебефренические расстроства (дурашливость, гримасничание, неупорядоченное возбуждение) могут служить символом подчинения неумолимому инстинктуальному началу, что соотносится с уровнем бытия животных. Регрессия же на примитивно человеческом уровне проявляется параноидными расстройствами, для которых патогномоничным является переживание «сделанности, чужеродного воздействия», что выражает капитулятивный отказ от самобытного достоинства, когда вместо подлинной сопричастности другим происходит подменяющая ее дурная субмиссивность относительно воображаемой иной воли.

Продолжая предложенную нами парадигму взаимосвязи аскетического понятия «страсти» и клинического термина «психопатии»52 в русле которой болезни понимаются закономерными следствием искажения духовно-нравственного устройства личности, то с шизофренией может коррелировать эксцессивная страсть гордости как личного, так и семейно-прослеживаемого укоренения. Ультимативной ценностью одержимого индивида является предельно автономное существание, исходя из чего, галлюцинаторно-бредовые построения больных могут быть поняты как попытки возведения индивидуального мира, отражающие пренебрежение и отвержение тварной реальности. Подобное мифопостроение требует эксцессивного напряжения внутренних сил, что приводит к специфической потере внутренних психических ресурсов. Мифотворчество, осуществляемое больными шизофренией, разительно отличается от мечтательного фантазирования с одной стороны и мобилизацией внутренних сил для осуществления сознательных и произвольных устремлений с другой. Отсюда специфический шизофренический дефект, представляющий собой опять таки более или менее эффективную попытку бессознательной компенсации (снижением воли или вычурностью поведения) катастрофического истощения витальной энергетики.

Митрополит Антоний Сурожский говорил о таких случаях, когда Господь попускал человеку состояние психической болезни, что иногда эти души столь тонки и ранимы, что между ними и этим миром Господь опустил «полог безумия». Человек начинает жить в своем мире, менее травматичном для него, чем окружающий. Полог становится ненужным, когда возрастает душа, и такое свидетельство у митрополита Антония тоже есть53.

Рассматривая вопрос о терапевтических возможностях, мы представляем себе, что шизофреническое энергетическое «закукливание — фантасмагорическое сворачивание мира до ущемленных границ Я», не может быть в полной мере осознаваемо страдальцем в силу несомненного и не всегда точно определимого родового отягощения этого духовно-душевно-телесного патологического процесса. Из этого следуют три практических соображения: а) на нынешнем этапе развития медицины наиболее оправданно применение психофармакологических средств, механизм действия которых столь неясен, сколь и патоморфоз шизофрении, однако, несомненно их воздействие на энергетический баланс психической активности; б) прогноз лечения шизофрении тем более благоприятен, чем выше энтузиазм участия семьи в терапевтическом процесс; в) применение формализованных церковных ритуалов — так называемые «отчитки» или настойчиво отстраненная рекомендация «покаяния» пациента со стороны родных или духовных лиц в случае шизофренического процесса, как минимум, некорректна. Здесь, как нельзя более уместно руководствоваться святоотеческой формулой:

«блудных исцеляют люди, лукавых — ангелы, а гордых — сам Бог».

Похожие книги из библиотеки