Теологическая апология

Теологическая апология

Церковь, как форма объединения людей в Духе, оставаясь неизменной в Своем сотериологическом назначении, развивается во временном контексте. Благая Весть преемственно раскрывается во взаимодействии с социально-историческими факторами. на заре Христианства апостольски учреждаются разнообразные формы служения (ДА, 6: 2—4). Церковная история свидетельствует, что в структуре перво-христианских общин присутствовали свои целители и экзорцисты, что не было связано непосредственно с литургической функцией — предстоятеля или вероучительной — катехета или миссионерской — благовестника. Вывод: не только и не столько епископ или иерей, но церковное устройство в своей целостности, предусматривающее здоровый «духовный гомеостаз» — обмен энергией между личностью и общиной, является средством исправления греховной природы человека и приведения его к исцелению и Спасению.

Цивилизация на разных этапах своего развития мотивирована различными ценностными приоритетами. На ранних этапах доминирует мотивация власти (при этом характерна высокая степень персонификации лидеров — фараонов, императоров, вождей и, как следствие, обезличивание тех, кто не обладает этой характеристикой). Далее происходит смена ведущей мотивации и наступает эра ведущей ценности капитала. В этом периоде личностная ценность измеряется способностями к адаптации на более высоком материальном уровне, что кореллирует с ее возможностями к организационному функционированию (цех, фирма, республика). Нынешний, пост-индустриальный этап цивилизации, когда роль государства менее акцентирована, а более значимыми оказываются иные — «транс-национальные» — формы совместной деятельности людей, имеет мотивационную доминанту информации, сменившую приоритеты власти и капитала. При этом отсутствие признанных харизматичных лидеров компенсируется рандомическими возможностями признания кратковременной сверх-ценности любого индивидуального бытия, выраженного психологией new-age с принципом «быстрого просветления» и девизом поп-культуры «сейчас каждый имеет право на 15 минут славы».

Сосуществование Церкви и мира можно представить как «гонимость извне, торжество внутри» на первом этапе, затем «константиновский» период «торжества извне, с выявлением гонимости извнутри», подразумевая здесь аксиологический апогей иночества той эпохи. Реальность «последних времен», когда внешний мир, окончательно размежевываясь с духовными традициями, мотивационно игнорирует существование Церкви, открывает возможность принципиально новой церковной само-идентификации, логически предусматривающей два варианта: «торжество извне и изнутри» versus «гонимость извне и изнутри». Антиномическое соотношение их таково, что первый представляется Апокалиптически предсказанным, и, потому предстоящим, в то время как второй — единственно, парадоксально и естественно возможным направлением личностной мотивации современного члена Церкви.

Цивилизационные тенденции не чужды, но преломляются и преображаются в сфере Церковности. Фактор «выравнивания индивидуальной ценности», присущий «глобалистической» эре, может быть принят во внимание и трансформирован Церковью как оставление «константиновского» противопоставления монашества и мирянства, лика и клира и начала нового, а точнее, возвращения на новом витке к исконному церковному благоустройству — раскрытию индивидуальных личностных даров каждого члена Церкви. Бережное и точное выявление специфических талантов служения каждого может стать достойным смыслообразующим направлением жизни современной общины. Ориентация светской ментальности к информационным ценностям может быть указателем — «намеком Святого Духа» — на то, что отныне члену Церкви недостаточно просто слушаться церковного авторитета (доминанта власти) или участвовать в жизни общины материально (доминанта капитала), а для того, чтобы ныне, в несомненно последние времена, быть христианином, надлежит у-своить и о-своить всю духовную сокровищницу Церкви — ее историю, ее мышление, ее чуткость выбора Правильности («орто») отношения к Богу и миру.

Исходя из этого, опыт профессиональной православной психологической помощи может быть ныне органично встроен в практику традиционной духовности как перспектива служения призванных к тому. То, что росток психологической науки расцвел по ту сторону церковной ограды, не препятствует пересадить этот чудный цветок в сад Православной обители. Помня о непреходящей насущности Священного Писания, мы можем по-новому осознать и применить упомянутый в Нем и угасший было дар «говорения на языках» к современной действительности, но не буквально и лживо, а метафорически и осмысленно. «Иные языки» суть благодатная способность привлечения «внешних» к Церкви, но чтобы они не стали соблазном для «внутренних», «только все должно быть благопристойно и чинно» (1Кор. 14: 40).