Динамическая любовь
Предлагаемое понятие ДЛ соответствует описаниям того, что авторами, размышлявшими об этом, именуется явлением зрелой любви, бытийной любви, ответственной любви, маритальной любви (А.van Kaam, 9)
В отличие от описанной выше статичеческой любви — влюбленности, лимеранса, она чужда аффектации, дурной страстности, напыщенности и дешевого драматизма. Здесь нет ослепленности явлением и позой другого, здесь трогательно умиленное рассматривание, вчувствование, бережное прикосновение. Это не бурный, прихотливый и поспешный горный ручей, это широкая полноводная река.
В эту любовь всегда вовлечены двое. Эта любовь не бывает неразделенной. При этом не может идти речи о том, любит ли кто больше, потому что любят участники этой любви по разному, дополняя своими способами друг друга. Один нежнее, другой устойчивее. Один умнее, другой одаренней чувствами. Один наслаждается инициативой, другой благодарен за возможность уступить ее.
ДЛ являет собой высшую степень того, что мы именуем любовью — совместность динамики (формации — реформации — трансформации по A.van Kaam. 10) — как навстречу друг другу, так и вперед вместе. При этом интенсивность и высота ДЛ тем больше, чем более совпадают вектора этих устремлений. В одновременном движении происходит СПЛОЧЕНИЕ — «двое становятся одной плотью», вовсе не утрачивая друг друга, но рельефнее обретая себя через отношение к своему любимому.
Если в статической любви критерием является жертвенность, то здесь не что иное, как БЛАГОДАРНОСТЬ. Личность, находясь в наслаждении открытия собственных потенциалов, посредством, сквозь и из-за, другой личности, празднует ее бытие в силу факта своего к ней отношения. Обнаруживающиеся сходства становятся поводом для радости совпадения, выявляющиеся различия — источниками искреннего позитивного и длительного интереса.
Эта любовь хороша в любом возрасте, в любое время года, в любом месте. Счастье удваивается, а горе делится пополам. Она не помогает жизни, она и есть сама жизнь. Здесь все, что дорого любимому, легко непринужденно становится твоим.
Секс в этой любви неповторим и драгоценен постольку, поскольку направлен и реализуется только в отношении отличительной от — и исключительной из — других личности. В динамической любви эротический аспект не выделяется уродливо из прочих измерений бытия и не подавляется, но естественно плавно вписывается в контекст иных разнообразных любовных проявлений.
Нарочито снижено иронично, поскольку великий Гоголь понимал недопустимость фальши, описаны им отношения ДЛ в повести «Старосветские помещики». Мы находим их отношения приближающимися к закату, потому что таинственное зарождение высокой любви скорее обрисовал бы богослов, а не поэт. Герои повести, немыслимые друг без друга, малоинтересные «для внешних», мирные сельские обыватели. Их отношение к окружающему миру характеризуются приветливостью, а друг ко другу доброй иронией. Их жизнь, по светским критериям, достаточно бездарная, являет нам отблеск иного Света, реального счастья достижимого здесь и устремленного в вечность.
Психолог Э. Фромм и богослов вл. Антоний Сурожский из разных перспектив высвечивают одно примечательное явление. Первый пишет: «Эротическая любовь, как любовь, имеет одну предпосылку. Что я люблю глубинной сутью моего существа — и воспринимаю в другом глубинную суть его или ее существа. В сущности все человеческие существа одинаковы. Мы все часть Единства, мы — единство, а раз так, то не должно быть никакой разницы, кого любить». (E.Fromm, 7) Второй проповедует: «Тайна любви к человекy начинается в тот момент, когда мы на него смотpим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было обpазом воспользоваться его даpами или его личностью, — только глядим и изyмляемся той кpасоте, что нам откpылась. Когда я нахожyсь лицом к лицy с человеком, котоpого вижy глазами любви, то я пpиобщаюсь этомy человекy, y нас начинается нечто общее, общая жизнь. Воспpиятие человека пpоисходит на глyбине, котоpая за пpеделами слов, за пpеделами эмоций. Веpyющий сказал бы: когда я вижy человека в этом свете, в свете чистой любви, то я вижy в нем обpаз Божий, иконy». (митр. Антоний, 1) Здесь раскрывается дерзновенный для осознания парадокс — отваживаясь на любовь к одному человеку, мы принимаем в себя все человечество, в едином нам открывается тайна всеобщего.
