Правдивые истории «сахароголиков»
Приступы, вызванные сахаром
Познакомьтесь с Мэри, медсестрой, которая несколько лет назад работала у меня в клинике. Она всегда была на высоте: по два раза проверяла медицинские карты, чтобы мы, врачи, ничего не потеряли и не забыли. Чтобы сохранять концентрацию, она несколько раз в день съедала что-нибудь сладкое. Причем не конфеты, а всякие «полезные» вещи, вроде фруктов и энергетических батончиков. Она была в хорошей форме, регулярно делала зарядку и не страдала лишним весом. Но с годами она начала замечать, что от голода у нее начинают дрожать руки. Дрожь останавливалась, когда она съедала что-нибудь сладкое — специально для таких случаев она постоянно стала держать сладкие перекусы в своей сумочке. Но когда у нее началась менопауза, приступы голода неожиданно превратились в нечто куда более пугающее. Однажды, когда хирург, которому она ассистировала, попросил передать ему шов, Мэри просто уставилась в одну точку, ни на что не реагируя. В этом «тумане» она провела минуты две, прежде чем пришла в себя. Чтобы такого больше не происходило, она решила есть сладкое чуть почаще. Позже, когда она сдала анализ крови, врач сказал, что у нее все в порядке. Сахар в крови натощак и вовсе был низковат.
«Это все из-за моей гипогликемии», — сказала мне Мэри. Я ответила ей, что она сама вызывает у себя гипогликемию, поедая сладости и притупляя реакцию на гормоны, так что организму приходится вырабатывать все больше и больше гормонов, чтобы добиться прежней реакции. Но ни я, ни она не ожидали того, что произошло дальше.
Через несколько месяцев Мэри потеряла сознание за рулем и съехала в кювет. К счастью, никто не пострадал. В больнице невролог сказал, что ее приступы — это эпилепсия, и назначил ей лекарство. Но лекарство вызывало у нее сонливость, и ей очень не хотелось его принимать, так что в поисках альтернативы она пришла ко мне.
Как знает любая женщина, дожившая до менопаузы, гормональные скачки могут вызывать раздражительность. Это тоже было одной из проблем Мэри. Повышение и понижение уровней эстрогена и прогестерона действовало на мозг, вызывая тревожность. Но это было не единственной проблемой. Самой большой проблемой оказалось завернутое в фольгу лакомство из сумочки. За годы ее ткани пропитались таким количеством лишней глюкозы, что перекрестных связей стало слишком много, и их уже невозможно было расчистить. Поскольку реакция клеток на инсулин замедлилась, поджелудочной железе пришлось вырабатывать больше гормона. Естественно, реакция на глюкагон — гормон, который говорит печени вырабатывать сахар — у нее тоже медленная. Представьте себе пилота, управляющего самолетом, который отзывается на любые управляющие сигналы с задержкой около десяти секунд. При падении уровня сахара ниже 60 в мозге Мэри начиналась нехватка глюкозы, вызывая стрессовую реакцию надпочечников. Они, в свою очередь, начинали вырабатывать адреналин, который, как и глюкагон, говорит печени выпустить запасенную глюкозу в кровь. Кроме того, адреналин действует на нервную систему, вызывая тревожность, дрожь и даже тошноту. Рост и падение сахара, эстрогена и прогестерона в сочетании с неоднозначными сигналами (высокий уровень инсулина, глюкагона и иногда адреналина) в конце концов вызвали в мозге «короткое замыкание», результатом которого стал припадок. Когда такое короткое замыкание случается, вероятность нового припадка возрастает. Так что отказ от лекарства (а Мэри хотела именно этого) стал бы большим риском.
Я предложила компромиссный вариант: посоветовала ей сесть на строгую низкоуглеводную диету, которую мы составили вместе. Кроме того, я слегка снизила дозировку лекарства, наблюдая за ее кровью, чтобы убедиться, что доза по-прежнему остается терапевтической. Я предупредила ее, что если она бросит диету, то дозировку лекарства придется снова увеличить. Поначалу стремление к сладкому оказалось укротить довольно трудно, но в конце концов Мэри удалось полноценно перейти на новую диету, и сейчас даже на низкой дозе лекарства у нее уже восемь лет нет припадков.
Это счастливый исход? Наверное, да. В конце концов, она менее зависима от противоэпилептических средств, чем была бы, и дальше употребляя углеводы в таком количестве. Если бы она продолжала есть так же, как раньше, наверное, даже полная доза лекарства не смогла бы полностью предотвратить приступы эпилепсии. Но вот другая сторона медали: судя по тому, что я узнала о сахаре и его воздействии на здоровье человек, вполне вероятно, что насыщение организма токсичными уровнями глюкозы в течение нескольких лет само по себе явилось причиной эпилепсии. Иными словами, если бы Мэри десять лет назад не стала класть себе в сумочку энергетический батончик, то, возможно, ей бы вообще никогда не понадобились лекарства. И что, я теперь буду отбирать у людей энергетические напитки, батончики и фруктовые соки? А сами как думаете? Не просто потому, что сахар вызывает болезни, но и потому, что проблемы, вызванные сахаром, толкают здоровых людей в лапы медицинской системы, которая теряет доход, когда люди здоровы. Медицине нужно, чтобы люди — то есть вы — были больны. Вот почему я все так подробно вам рассказываю. Госпиталям, клиникам и медицинской индустрии в целом нужно, чтобы вы знали как можно меньше. Но вот вашим генам нужно, чтобы вы знали правду о том, какая именно еда полезна для здоровья.
«Я не хочу делать операцию на сердце»
Гэри — инструктор по подводному плаванию. Его работа требует всегда быть готовым, если кто-нибудь из туристов в его лодке попадет в беду. Когда у него в груди начались странные трепетания, он решил узнать, что именно с ним происходит, и прекратить это. Он мог ориентироваться в гавайских течениях с закрытыми глазами, а вот в медицинской системе разобраться не мог совсем. Так что, как и многие, он решил начать с визита не к терапевту, а прямо в кабинет экстренной помощи.
Врач экстренной помощи не смог диагностировать причину проблем Гэри, потому что когда тот пришел на прием, он чувствовал себя нормально. Врач дал ему направление на несколько тестов, в том числе анализы крови и ЭКГ, но там тоже все было хорошо. Тщательности ради врач экстренной помощи посоветовал Гэри посетить своего терапевта и взять направление к кардиологу; тот провел еще несколько тестов. Все опять-таки было нормально. Для надежности кардиолог решил сделать ангиограмму. Если бы ангиограмма показала хоть какое-то отклонение от нормы, например, небольшое сужение артерии, то пациента записали бы на сложную процедуру — стентирование или даже операцию на сердце.
После этого Гэри и обратился ко мне. Его терапевт был в отпуске, а он был слишком встревожен, чтобы долго ждать.
«Я не хочу делать операцию на сердце», — сказал он. Я ответила, что он пришел по адресу, потому что я не делаю операций на сердце. Я просмотрела его медицинскую карту и нашла лишь одно отклонение от нормы: уровень сахара в крови натощак составлял 92. Обычно такая цифра считается нормальной, но мне лично она кажется высокой, потому что, как уже говорилось ранее, уровень выше 88 (89 и далее) уже говорит об определенных проблемах. Я на самом деле не удивилась, увидев, что его сахар чуть выше нормы. Я заметила у него на пятках небольшие мозоли, а еще до этого обнаружила, что у пациентов с повышенным сахаром часто развиваются сухие мозоли на пятках.
Трепетание в груди, описываемое Гэри, называется сердцебиением. Аритмия — это нарушение сердечного ритма, которое, по моему опыту, чаще встречается у людей, которые едят много сахар. Как и при эпилепсии, вызванные сахаром скачки гормонов и уровня энергии раздражают нервы. В случае с Гэри эти перепады раздражали нервы, окружающие сердце. Я попросила Гэри рассказать мне, что он ест; он оказался классическим «сахароголиком». Сладкие зерновые хлопья на завтрак, «Сникерс» в 10 утра, чтобы разогнать утреннюю сонливость, сандвич на обед и еще один «Сникерс». А, и, конечно же, фруктовые соки и газировка. Он так питался годами, но сейчас, в тридцать девять лет, его наконец настигли последствия. Как только у него падал сахар в крови, начинались сердцебиения.
Я сказала ему, что если он хочет избежать аритмии, то нужно есть как минимум вполовину меньше сахара. И, чтобы показать ему всю серьезность положения, я объяснила ему, что высокая глюкоза натощак — это основной сигнал того, что он вот-вот потеряет чувствительность к гормонам: к любым гормонам, в том числе к тестостерону. Тестостерон помогает мужчинам (и, кстати, женщинам тоже) поддерживать либидо. Но когда тестостероновые рецепторы на поверхности клеток залепляются, они реагируют на сигналы слишком медленно. А когда залепляются клетки, устилающие кровеносные сосуды, сосуды не могут достаточно быстро расширяться и наполняться кровью. В общем, впереди маячит эректильная дисфункция.
Для Гэри это предупреждение оказалось вполне достаточным. Я объяснила, что если он хочет избежать осложнений от диабета, в том числе и эректильной дисфункции, лучше всего будет отказаться от сахара совсем. Именно так он и поступил. Буквально за пару недель его состояние заметно улучшилось, и его подруга тоже осталась довольна. Он променял сахар на кое-что послаще, и сердце у него стало биться чаще не из-за сахара, а по несколько другим причинам.
Гэри нужна была не операция на сердце, а «сахаро-эктомия». Если бы он сделал ангиограмму, то, скорее всего, кардиолог нашел бы на ней что-нибудь интересное. Маленькую аномалию, узенькое пятнышко на изображении, что-нибудь — хоть что-нибудь, — что превратило бы этого здорового, сильного, жизнелюбивого человека в больного-сердечника. А после того, как это происходит, начинают накапливаться побочные эффекты от таблеток и процедур, вы становитесь зависимыми от одного или нескольких лекарств до конца жизни, а ваше сердце становится футляром для какого-нибудь очередного суперсовременного электронного прибора — иными словами, вы попадаете в систему и вряд ли уже когда-нибудь выберетесь. Для Гэри, как и для миллионов людей, вход в медицинский лабиринт, из которого многие никогда не возвращаются, был покрыт сахарной глазурью.
Меньше сахара — меньше лекарств от холестерина
Джейн была худой, загорелой, энергичной, любила теннис. Уровень ее холестерина составлял 260 мг/дл, а ЛПНП — 170 мг/дл. Она была медсестрой, и ее приучили бояться холестерина. Поскольку у ее отца был сердечный приступ, она старалась есть поменьше холестерина и прилежно занималась физическими упражнениями. Высокий уровень холестерина, как она считала, был «обусловлен генетикой». А еще она знала, что лекарства от холестерина могут вызывать мышечную боль, которая помешает играть в теннис. Тем не менее, она настолько боялась высокого уровня холестерина, что была готова рискнуть и пришла ко мне за рецептом.
Естественно, она удивилась, когда я сначала назначила ей анализ сахара в крови натощак. Вы-то уже прочитали про липопротеиновый цикл в главе 7, так что вряд ли удивились моей рекомендации. Сахар в крови влияет на разнообразные физиологические функции, даже те, которые на первый взгляд никак не связаны с сахаром — например, холестерин.
Из-за избытка сахара повышается и уровень ЛПНП: этому способствуют сразу несколько механизмов. Во-первых, избыток сахара повышает уровень инсулина. Повышенный инсулин ускоряет производство ЛПНП, включая фермент 3-гидрокси-3-метилглютарил-кофермент А редуктазу (HMG-CoA редуктазу) — тот самый фермент, который отключается статинами‹‹447››. Кроме того, сахар гликирует циркулирующие в крови апопротеины ЛПНП, и эти молекулы ЛПНП остаются в крови, потому что их «адресные белки» теперь невозможно прочитать (см. главу 7), так что уровень ЛПНП растет. Затем в течение нескольких лет перекрестно связанные сахаром капилляры становятся жесткими. Капилляры должны оставаться гибкими, чтобы пропускать ЛПНП и другие липопротеины к тканям. Но, став жесткими, капиллярные каналы уже не могут открываться слишком быстро (если вообще могут), так что не попавшие по адресу ЛПНП остаются в крови, и их уровень растет еще больше. Большинство холестерина в крови вырабатывается вашим организмом, так что если в вашей диете много сахара, то уменьшить уровень холестерина в сыворотке крови почти невозможно — если, конечно, не принимать соответствующие лекарства.
Джейн согласилась отказаться от сахара, и уровень ЛПНП вскоре уменьшился до 120; учитывая, что уровень ЛПВП у нее составлял 85, это совершенно нормально. Высокий уровень ЛПНП у Джейн никак не был связан с наследственностью, зато был связан с употреблением сахара. Она не нуждалась в лекарстве: ей нужно было всего лишь определить скрытые источники сахара в своей диете и избегать их.
Головная боль от сахара
Сьюзен страдала от ужасной головной боли. По ее описаниям, приступы были такими, словно ей прямо в правый глаз воткнули горячее лезвие. Двадцать лет ей говорили, что у нее мигрень, и прописывали самые разные лекарства от мигрени, но ничего не помогало. Часто ей ничего не оставалось, кроме как будить мужа посреди ночи и ехать в кабинет экстренной помощи, чтобы ей ввели обезболивающие внутривенно. Головная боль появлялась неожиданно, терзала ее несколько дней или даже недель, а потом так же неожиданно исчезала.
Когда она пришла на прием ко мне, я сказала ей две вещи, которые ее очень удивили. Во-первых, у нее вовсе не мигрени. Это кластерные головные боли, и для них нужно совершенно другое лечение — дыхание через кислородную маску.
Во-вторых, я сказала ей, что эти головные боли можно смягчить, а то и совсем вылечить — да, вы угадали, с помощью отказа от сахара. Я рассказала ей о воздействии сахара на нервы и как скачки адреналина и других гормонов раздражают мозг настолько, что вызывают боль или, в крайних случаях, даже эпилептические припадки. Пациенты с кластерными головными болями часто бывают «сахароголиками» и целыми днями едят сладкое. К ночи сахар в крови резко падает, и гормоны начинают дико скакать, чтобы компенсировать его отсутствие. Иногда из-за этого возникает дикая боль. Хороший первый шаг при кластерных головных болях — отказ от сахара. Вкупе с небольшими физическими нагрузками отказ от сахара вполне мог полностью предотвратить головные боли Сьюзен.
Сказать и сделать, правда, — вещи очень разные. «Я же и так ем не очень много сахара», — настаивала Сьюзен. Очень немногие говорят иначе. Может быть, это правда. Может быть — рефлекторное отрицание «сахароголика». «Помню, я точно так же ответила мужу, когда съедала больше четверти стакана сахара в день», — призналась я Сьюзен. Мы обсудили ее диету и, как оказалась, на самом деле она ела очень много сахара. То, что она это поняла, уже стало хорошей новостью. К сожалению, она не послушалась моего совета — привычки оказались сильнее. При приступах головной боли Сьюзен доставала из-под кровати кислородную маску и дышала. В тех случаях, когда кислород все-таки не помогал, она ехала в больницу за обезболивающими.
Каждый раз, когда кто-то из моих пациентов посещает кабинет экстренной помощи, я получаю об этом сообщение. Однажды я заметила, что новостей о Сьюзен давно не было. Я думала, что она, должно быть, переехала, но потом она пришла ко мне на обследование. Я спросила, как у нее дела с головными болями. Она ответила, что где-то прочитала, что отказ от сахара может помочь в борьбе с головной болью, и, как только она изменила привычки, головные боли исчезли. Она очень гордилась тем, что на дне рождения даже отказалась от торта.
Отказ от сахара помогает против головной боли? Кто бы мог подумать? Иногда людям нужно чувство, что они сами до чего-то додумались, и я вполне нормально к этому отношусь. Главное — что она наконец-то пришла в себя и решила сообщить монстру — пожирателю печенек, сидевшему у нее на спине, что его лицензия на бесплатные обеды отозвана.
Все эти медицинские случаи объединяются одной темой. Сахар устраивает хаос во всей нервной системе, причем такой, что я теперь обычно спрашиваю у всех, кто жалуется на проблемы с нервами, сколько сахара они едят. Но вопросы о сахаре я задаю не только при расстройствах нервной системы — тревожности, сердцебиениях, болях, — но и при повторяющихся инфекциях, проблемах с суставами, аллергических расстройствах (экземе, крапивнице, насморке) и других заболеваниях.
История Сьюзен, как и моя собственная, говорит о том, что люди могут отрицать употребление сахара, даже сильно страдая от его эффектов. Сила отрицания перебивает даже здравый смысл, не давая нам видеть, что мы делаем с собой. А кто из нас достаточно «трезв», чтобы вылечить сахарных «наркоманов»? Мы — страна сахароголиков, окруженных другими сахароголиками, которые растят детей-сахароголиков; у всех нас есть постоянный доступ к дешевому и вызывающему сильнейшее привыкание сахару. Пристрастия сахарных «наркоманов» не ограничиваются только сладким вкусом. Долгосрочное злоупотребление сахаром перепрограммирует человеческий мозг, и мы становимся в буквальном смысле ку-ку от хлопьев с какао.
